Он носил нагрудник, подобный этому, пока был ярлом Гетланда. Но красный камень появился совсем недавно, когда Гетланд стал богатым, и Леиф привык к этому богаству, когда он почувствовал, что может позволить себе тщеславие — вес редкого драгоценного камня, вделанного в доспех.

Почти двадцать лет Ольга была женой Леифа. Она любила его еще дольше, и с каждым днем — все больше. Почти двадцать лет каждое лето она смотрела, как он уплывает на корабле, украшенном щитами, с мечом за спиной. Иногда раз за сезон, а иногда не раз и не два.

Однажды он не вернется. Или вернется, как вернулась к Бренне ее Илва: завернутое в ткань тело, готовое к погребению.

Или не вернется их сын, который теперь всегда совершал набеги вместе с отцом.

Или она потеряет их обоих сразу. Каждый новый поход мог окончиться такой потерей. За двадцать лет Ольга смирилась с этой истиной, но так и не привыкла к ней.

Этот налет, состоявшийся всего через несколько недель после их возвращения из Франкии, беспокоил ее больше, чем все предыдущие. Не было никаких особых причин, по которым Ольга должна была бы волноваться сильнее — и все же она волновалась. Возможно, смерть Илвы напугала ее. Горе Бренны и Вали пульсировало вокруг. Ольга уже многое потеряла в своей жизни. Если она потеряет Леифа или Магни…

Она наклонилась вперед и прижалась губами к красному камню в сердце звезды.

— Я мечтаю о дне, когда корабли отплывут, а ты останешься дома. И Магни тоже. Я мечтаю о том дне, когда Гетланд решит, что ему достаточно богатства.

— Ольга. — Его теплые, сильные руки обхватили ее лицо и приподняли. Леиф улыбнулся ей сверху вниз. — В походах мы ищем кое-что больше, чем богатство. Ты знаешь.

Она знала. Но, несмотря на годы, проведенные в этом мире, не до конца понимала. Или не хотела полностью понять. Они совершали набеги не только ради сокровищ, но и ради войны. Это была настоящая награда — не эта жизнь, а та, что следовала за ней. Смерть была их величайшим сокровищем.

— Такая пустая трата времени — гоняться за смертью и терять жизнь.

Он улыбнулся и поцеловал ее в нос.

— Я не потерял ни одной жизни. Я живу долго и живу хорошо, и у меня столько же счастья, сколько у любого мужчины. У меня есть ты и наш сын. Когда я умру, когда настанет мое время, ты всегда будешь со мной в Валгалле, потому что я прожил честную жизнь, и ты тоже. Я не могу прятаться, Ольга. Мы — народ войны и доблести, и ты это хорошо знаешь.

Она протянула руку и погладила его бороду. Волосы Леифа были светлыми, золотистыми, но среди прядей уже блестели белые нити, а борода и вовсе поседела. Она надеялась, что, когда он станет старше, то захочет покоя — но ошиблась. Леифу было почти пятьдесят. Немногие воины их народа прожили так долго, не уйдя на покой.

— Я люблю тебя всем сердцем, — прошептала Ольга и поднялась на цыпочки, чтобы муж снова наклонил голову и встретился своими губами с ее.

— Ты — исцеление моего сердца, — пробормотал он, целуя ее.

— оОо~

— Магни, иди сюда. — Ольга протянула руки, и ее сын шагнул в объятья матери.

Он был высоким, как и его отец, и таким же коренастым, но все же положил голову ей на плечо, правда, согнувшись для этого почти пополам. Она провела рукой по его золотистой гриве — точь-в-точь как у его отца в юности. Внешне Магни был похож на Леифа. Но в его сердце и в разуме она могла найти себя.

Они стояли на пирсе. Большие корабли были загружены и почти полны налетчиками. Снова пришло время прощания.

Магни выпрямился и улыбнулся матери сверху вниз. Сегодня утром он выглядел немного хуже, чем накануне вечером. Он крепко напился во время празднования солнцестояния. Этим утром Ольга заметила, как хмурилась Сольвейг, держась подальше как от семьи, так и от друзей — и подозревала, что знает причину мрачного настроения своего сына. Ах, дикое сердце Сольвейг. Столько страстей для девушки, благословленной духами.

Но благословения могут быть и проклятиями.

Магни поцеловал ее в щеку.

— Береги себя, мама.

— И ты. Вернись ко мне, домой, kullake. И приведи с собой своего отца. Вернитесь оба.

— Мы вернемся. Мы вернемся домой с великой честью и славой, захватив Франкию.

Все, чего хотела Ольга, — это чтобы ее любимые вернулись домой целыми и невредимыми, что бы ни случилось во Франкии, но она знала, что лучше этого не говорить. Хотя Магни и не жаждал боя так, как Леиф, но был сыном своего отца. Он был обучен им и искал такой же чести. Он скорее отрубит себе руку, чем останется дома.

Поэтому она обняла сына в последний раз и отпустила.

Наблюдая, как ее мальчик, ее единственный живой ребенок, поднимается на борт корабля, она почувствовала за спиной чье-то теплое присутствие, а знакомые сильные руки обхватили ее за талию.

— Время пришло, любовь моя, — прошептал Леиф ей на ухо.

Ольга кивком головы подтвердила его слова.

— Вернись ко мне. — Она сказала почти то же самое Магни, но то было требование. Приказ. В случае с Леифом это была мольба.

— Я никогда не расстанусь с тобой. — Он повернул ее лицом к себе. — Никогда больше. Когда я умру, я буду ждать тебя. Я буду стоять у дверей Валгаллы, пока ты не переступишь ее порог.

Ольга не была рождена в этом мире и не разделяла веру в Валгаллу и диких богов, которые пировали в ее залах. Но за долгие годы своей жизни в Карлсе и Гетланде она приобрела определенную привязанность к таким убеждениям и обнаружила, что они окрашивают ее собственное мышление.

По верованиям ее народа смерть была концом познания. Люди не переходили к другой жизни, а уходили в землю, чтобы стать частью цикла и питать новое начало. Не было никакой загробной жизни, никакого другого мира. Был только этот.

Теперь, однако, она горячо надеялась, что Валгалла окажется реальным местом, и Леиф будет прав.

— оОо~

Ольга стояла и смотрела, как корабли удаляются к горизонту, их огромные паруса — два черно-белых, цвета Гетланда, и два красно-синих, цвета Карлсы, — раздувались от ветра, когда услышала характерный ритм шагов Ульва по деревянному причалу.

Он был тяжело ранен во время давнего набега. Бирте, целительнице Гетланда до самой ее смерти, все-таки удалось спасти его ногу, но не вернуть ей силу. Теперь Ульв ходил с палкой, и нога была жесткой, как деревяшка.

Ульв был другом Леифа всю его жизнь. Он был сыном бывшего ярла, Эйка, которого сверг Леиф, но поклялся ему в верности без колебаний, даже после того, как Леиф убил его старших братьев и изгнал его мачех и младших братьев и сестер.

В мире было мало людей, которых Ольга ненавидела, но Эйк был одним из них. Даже спустя годы после его смерти она презирала его. Он был бессердечным, мерзким человеком, который отнял у нее многое — почти все. Он забрал всех, кого она любила.

Но Ульв, его третий сын, был надежным другом. В течение многих лет, с тех пор как Астрид отправилась в Меркурию и не вернулась, он был правой рукой Леифа. Не имея возможности совершать набеги, он взял на себя руководство Гетландом в отсутствие ярла и служил верой и правдой.

Ольга тоже вносила свою лепту. Формально именно она была главной во время отсутствия Леифа, но были вещи, которые, по крайней мере, в первые дни, она знать просто не могла. Ульв помог ей. За эти годы у них сложились прочные отношения, они доверяли друг другу. Ульв занимался практическими вопросами, а Ольга — личными. Даже узнав обычаи этого мира, даже после того, как этот мир стал ее собственным, она предпочитала работать с Леифом, а когда он уплывал — с Ульвом.

Ульв стоял рядом с ней, когда корабли наконец исчезли за горизонтом, который, как ей казалось, был погружен во мрак. Он не произнес ни слова, а Ольга все еще не двигалась.

— Ольга? Вернешься в большой зал?

В зале должен был состояться пир. Оленя, которого принесли в жертву перед тем, как налетчики поднялись на борт, приготовят и съедят, а горожане будут пить за здоровье ушедших в поход и просить богов о помощи.