В Англии и США, где высоко ценилась индивидуальная свобода и в то же время кумиром оставалась частная собственность, писатели более, чем в других странах, обращались уже в девятнадцатом веке к проблеме сыска и поиска преступника. Если в русской литературе история Раскольникова в «Преступлении и наказании», будучи формально детективной, на самом деле решается в моральном плане, то Эдгар По интересуется именно проблемами криминалистики.
Избрав главным героем наших очерков Конан Дойла, нельзя не отдать должное его соотечественникам и американским коллегам. Например, велика роль в создании детективного жанра Уилки Коллинза с его «Лунным камнем», да и сам Диккенс не чурался детектива, скажем, в «Холодном доме».
Однако самый удивительный пример — это Марк Твен. Элемент детектива присущ большинству его повестей, начиная с «Тома Сойера» и «Гекльберри Финна». Менее известен у нас его детективный роман «Дневник сумасшедшего Никольса». Всё это не выходит за пределы реальности. Но вот что Марк Твен описал, не имея никаких источников, обосновал и сделал центром одной из новелл принципы дактилоскопии — это факт невероятный.
Именно в 1882 году, когда еще ни один человек в Соединенных Штатах не подозревал об отпечатках пальцев, в книге «Жизнь на Миссисипи» Марк Твен публикует рассказ о некоем Карле Риттере. Семью этого человека убили мародеры. И когда Риттер вернулся домой, он увидел, что один из убийц оставил кровавый отпечаток пальца. Этот отпечаток Риттер взял с собой и, притворяясь хиромантом, пошел по военным лагерям, предсказывая по руке судьбы солдатам. Истинной целью его было найти нужный отпечаток пальца, так как Риттер был убежден, что двух одинаковых отпечатков не существует в природе. «Есть одно у человека,— рассуждал Риттер,— то, что никогда не меняется от колыбели до могилы,— это линии подушечки большого пальца. Отпечаток пальца — единственная достоверная примета, его уже не замаскируешь». В конце концов, Риттер нашел и покарал убийцу.
Несмотря на то что в России детектив так и не стал ведущей фигурой в массовой литературе и даже уступал по популярности разбойникам и душегубам, о которых повествовали книжки-копейки на ярмарках, у нас также были любопытные и поучительные исключения из правил. Я уж не говорю о русском Видоке — Ваньке Каине, сыщике и преступнике в одном лице, успешно руководившем петербургской полицией в восемнадцатом веке, но вот упомянуть выдающегося мастера сыскного дела, пожалуй наиболее четко воплотившего в жизни принципы работы Шерлока Холмса за десятилетия до его появления, надо обязательно.
Речь идет о Иване Дмитриевиче Путилине, которому судьба, казалось бы, уготовила любую карьеру, но только не криминалистическую. Иван Дмитриевич родился в 1830 году в городе Новом Осколе Курской губернии в семье мелкого чиновника и смог получить лишь начальное образование в уездном училище. Дальше учиться было негде, да и денег в семье не было. Так что по примеру литературных и настоящих героев в двадцать лет Путилин отправился завоевывать столицу, где вместо завоевания пришлось сесть за стол и стать канцелярским служащим — ничтожеством из ничтожеств.
Обычный неудавшийся Наполеон спился бы после этого, а Путилин принялся учиться и через три года ночных занятий сдал экстерном экзамены за курс гимназии и получил право на чинопроизводство. Путилин тут же отказался от медленной, но верной карьеры в хозяйственном управлении и подался в полицию, также мелкой сошкой — младшим помощником квартального надзирателя толкучего рынка. Полагаю, что Шерлоку Холмсу такой жизненной школы пройти не удалось и, знай он Путилина лично, наверное бы, английский сыщик всю жизнь ему завидовал.
Пройдя все ступени полицейской службы, Путилин без связей, без денег, без злодейств — лишь умом, твердостью характера и нелегкой в российских условиях честностью достиг в Петербурге того же положения, которое в начале двадцатого века занимал в Москве Кошко. В 1889 году, когда Путилин ушел в отставку, он был тайным советником, то есть генерал-лейтенантом, и являл собой породистого вельможу с пышными белыми бакенбардами по моде эпохи предыдущего монарха.
Если Кошко был криминалистом двадцатого века, уповавшим в первую очередь на организацию полицейской сыскной службы: на архивы, дактилоскопию, фотографии, агентуру, то Путилин был как бы двойником Шерлока Холмса. Он полагался в основном на собственную наблюдательность и логику. В записках, которые он оставил после смерти и которые были обработаны посредственными писателями для того, чтобы составить многочисленные выпуски с картинками — «Сыщик Путилин и его подвиги»,- приводится немало примеров его сообразительности и в то же время наивности преступников шерлок-холмсовской поры.
Наиболее типичный и интересный случай из практики Путилина приводится не в записках сыщика, а в статье о нем, принадлежащей перу замечательного русского юриста Федора Кони. И этот случай тем более интересен, что не подвергся обработке очередного создателя грошовых выпусков.
Кони рассказывает, как он стал свидетелем расследования Путилина в 1873 году, когда в Александро-Невской лавре в Петербурге был убит иеромонах (высокий монашеский чин) Иларион.
Иеромонах занимал две небольшие комнаты в кельях монастыря, жил замкнуто, никого не принимал. Из-за этого монахи встревожились лишь на второй день после его смерти, когда кто-то хотел прийти к Илариону и обнаружил, что дверь к нему, обычно запертая, приоткрыта. Достаточно было отворить дверь, чтобы увидеть лежащего на полу в луже крови монаха.
Иларион был убит ножом, причем убийца был неопытен или неумел, он нанес жертве множество ран, а монах до последней секунды сопротивлялся, так что убийца, державший Илариона за длинную седую бороду, в борьбе почти всю ее вырвал, и клочья седых волос были разбросаны по всему полу. Лицо старика было исполосовано, пальцы и ладони все изрезаны ножом, за лезвие которого монах пытался схватиться.
Убийство было совершено с целью ограбления. По крайней мере, убийца знал, что украсть у старика. Исчезла мошна с золотыми монетами, но процентные бумаги, хранившиеся в келье, убийца отыскать не сумел. Видно было, что он выдвигал ящики комода, перебирал лежавшее в них белье, но не догадался поднять газету, которой было устлано дно одного из ящиков — под газетой и лежали процентные бумаги.
На столе у двери был обнаружен подсвечник со сгоревшей свечой. В чашечке, куда вставлялась свеча, было полно крови.
Судебный медик определил, что смерть наступила вечером дня два назад. Подозрение пало на кого-то из послушников, но определить, кто может быть виновен, оказалось невероятно сложно, по той простой причине, что в большом монастыре обитало множество послушников и не все принадлежали именно к лавре — некоторые приезжали или приходили из других городов и монастырей на богомолье или по иным делам.
Путилин, которому сообщили о смерти высокого духовного лица, прибыл в монастырь и осмотрел труп. Следователь поделился с ним своими опасениями, сказав, что вряд ли удастся отыскать убийцу.
Путилин ничего не ответил и стал медленно расхаживать по комнате, разглядывая находившиеся в келье вещи и размышляя. Надо учесть, что в семидесятых годах не только в России, но и в иных европейских странах не слышали еще о дактилоскопии или подобных способах определения преступников.
Затем Путилин подошел к Кони, с которым был хорошо знаком, и тихонько сказал, что к вечеру он распутает это дело.
— Как? — удивился Кони.
— Я пошлю агентов,- ответил Путилин,- по пригородным станциям. Убийца сидит в трактире около станции.
— Ну, допустим, он сидит, а как же ваши агенты его опознают?
— А у него сильно порезана правая рука,- ответил уверенно Путилин. — Видите подсвечник? В чашечке полно крови, она натекла ровно, без брызг. Это не кровь убитого, а кровь убийцы — она текла из раны обильно, значит, рана была значительная, но не хлестала — иначе бы убийца вынужден был бы свечку выпустить из руки. А он терпел.
