Потом случилась новая война за Киев и провальная осада Вышгорода. Андрей хотел наказать зарвавшихся князей Ростиславичей и снова взять юг под свою руку. Вместо этого он завяз в долгой борьбе за вышгородские стены, а потом и вовсе бежал от боя. При отступлении в Днепре утонули сотни дружинников.
Был в том походе и Михаил Торческий, но ему тогда удалось спасти почти всех своих бойцов, еще и потрепать преследователей. Этим он заслужил немалое уважение воинов, вскоре начались его встречи со старшим братом.
Боголюбский же после отступления вернулся в свой дворец и долго сидел тихо, никуда не совался. Но и в собственном доме у него тоже начались беды. После бесконечных строек казна опустела. От неурожаев на дороги все чаще выходили разбойники. В городах начали роптать, попы тоже были недовольны. Бояре почувствовали слабость хозяина, и начали зажимать подати.
Имя Боголюбского все еще звучало громко, но не звучало так грозно, как раньше.
Тяжелое время, похоже, изменило и вид князя. Он все еще был стройным и высоким, но кожа стала болезненно-желтой, под глазами темнели большие синяки. Скрыть наступление старости у него тоже не получилось. Длинные волосы поседели, морщины покрывали квадратный лоб, острый нос и уголки чуть раскосых глаз – подарок его матери-половчанки. Руки князя были тонкими, он сутулился и иногда покашливал.
Несмотря на все это, Олег смотрел на Боголюбского с восхищением. С малых лет он слушал истории о великом князе: как он первым влетал в ряды врагов, разгонял полчища степняков, превращал пустыри с косыми избами в великие города. Для дружинника великий князь был почти как герой из сказок или из Святого Писания. И вот теперь Олег наконец видел этого героя вживую.
Дальше стало еще лучше: князь вдруг встал и постучал кубком по столу:
– Друзья мои, братья! – крикнул он неожиданно глубоким и звонким голосом. – Спасибо вам, что приехали ко мне, что не забыли!
Гости загудели, заерзали на местах. Все хотели послушать хозяина дома.
– Я вас здесь собрал не просто так, – продолжал князь. – Времена сейчас непростые, но мы держимся вместе, мы друг друга не бросаем. Только в единстве мы победим!
Боголюбский вдруг нахмурился и взялся за рукоять меча, висевшего у него на поясе. Меч был непростой – говорили, что однажды он принадлежал самому святому Борису, князю-страстотерпцу. Олегу оружие казалось слишком коротким и неудобным. Но ведь такие вещи носят не для пользы в бою, а для красоты и почтения к бывшим хозяевам. Еще и камни блестящие в рукояти, красивые.
– Хотел бы я с вами попировать в другой день, в другое время. Но ждать нельзя, – князь прикрыл глаза и тяжело вздохнул. – Кто-то уже знает, кто-то нет… Месяц тому назад в Ростове от болезни умер сын мой, Глеб.
Весь зал замер. Можно было услышать, как мухи перелетают с одной стены на другую. Олег боялся и пальцем пошевелить.
Дети умирали у всех, даже у князей. Жаль, печально, но такова уж жизнь.
Вот только великий князь потерял уже третьего сына. Всякому понятно, что здесь дело на похоронах не закончится.
– Вижу, что вам больно, – продолжил князь. – Но не плачьте по нему, я уже за вас всех оплакал. Мне не слезы ваши нужны, а силы.
Князь вдруг подался вперед и ударил по столу кулаком.
– Глеб был молодым, сильным, здоровым! Не мог он сам по себе так умереть! Отравили его!
По залу прокатилась волна возмущения. Одни лица побледнели, другие налились красным. Кто-то закричал.
Олег нагнулся к уху Еремея и прошептал:
– Чего делается вообще?
– Не знаю, – сотник покачал головой. – Но что-то сейчас будет.
Князь снова ударил по столу. Гости мгновенно затихли.
– Враги наши убили моего сына! Думают, что мы ослабли. Что нет в нас былой силы. Скоро пойдут на нас войной, чтобы стол мой украсть, чтобы дома ваши разорить! Мне все дологжили: из Чернигова, из Киева, из Смоленска – все полки собирают, клыки на нас точат. Забыли они, кого бояться нужно. Готовы напомнить им?! Пойдете со мной против них?
Олег присвистнул. Князь обращался с гостями как кузнец с куском железа: охлаждал и раскалял их, заострял и придавал им нужную форму. Только вместо молотка и клещей у него были слова Еще несколько минут назад все сидели со скучающими лицами, еле замечали хозяина. Теперь же они ловили каждое его слово, их глаза блестели, они кричали и стучали посудой.
Один из бояр внезапно поднялся со своей скамьи. Олег прищурился и узнал Петра Кучковича. Рядом сидел его брат Яким и, как ни странно, Ивка. Похоже, побеждать в бою для приглашения на пир было все же необязательно.
– Княже, разреши сказать! – крикнул Петр. – Любим мы тебя как отца, за тобой хоть куда пойдем! Нужно – хоть свои головы сложим, хоть чужие снимем!
Зал снова загудел, еще громче и радостней. Большинство гостей были людьми войсковыми, обещание драки их возбуждало так же, как прибыль бодрила купца, как богатый урожай дарил надежду крестьянину.
Князь кивнул боярину.
– Спасибо, Петя, на добром слове.
– Ты только скажи, господин, – Петр развел руками, – как биться будем? Там бойцов много, раза в два больше, чем у нас. Неужели степняков нанимать будем? Или чудь, или самоедов?
Боголюбский усмехнулся.
– Никого нанимать не будем. Сами победим.
– А сможем ли? Если в осаду возьмут, то тяжко будет. У нас ни запасов, ни помощи от других не будет…
– Не возьмут. Они к нам вообще не дойдут, потому что мы сами к ним пойдем. Через седмицу на Киев выдвинемся.
Гости уставились на князя. Одни с удивлением, другие – с восторгом.
– Сами подумайте, – князь многозначительно ткнул пальцем в потолок. – Другие князья все еще думают, что главный стол у нас в Киеве. Что оттуда другими понукать можно. Что Ярослав на Руси правит просто потому, что в Киеве сидит. А он верит, что на него никто руку не поднимет, к обороне не готов. Уж точно не ждет, что мы к нему на порог заявимся из ниоткуда.
Имя киевского князя Боголюбский произнес с отвращением, будто сплюнул. Олег знал, что это из-за долгих семейных дрязг. Раньше отец Андрея годами воевал с отцом Ярослава, а теперь и дети их поцапались.
Ярославу из-за этой вражды пришлось отчаянно бороться за Киев, а Андрею – опасаться за южные рубежи и свое место старшего князя на Руси. Когда Рюриковичи ссорятся – весь свет трясется.
– И что, город у него заберешь? – спросил Кучкович.
– Зачем же забирать? Мы прилетим, огнем и железом пройдемся и с добычей уедем. Как в прошлый раз. Тогда все поймут, кого бояться нужно, будут дома сидеть и трястись. А мы будем смеяться и барыши считать, правильно, Петя? Ты ведь готов в Киев заехать, дорогой?
Петр нахмурился и уставился в стол.
– С тобой – хоть на край света.
– Ну и славно, – Боголюбский повернулся к дружинникам. – А вы, братья, что скажете? Пойдете со мной?
Князь говорил ясно, с достоинством и уверенностью. Обещал воинам победу, славу и богатство. А чего еще им нужно?
Дружинники кричали, хлопали, кто-то даже вскочил и начал бить поклоны. Олег не удержался и засмеялся от радости. Дождался! Настоящая война, как в историях! Настоящий бой, настоящая слава!
Боголюбский довольно улыбнулся и наконец отпил из своей чаши.
– Братья! – в этот раз князь просто перекричал гостей. – Послушайте еще немного меня! Последнее дело есть. Я ведь, чего тут прятать, старик уже, не такой прыткий, как раньше…
Взбудораженные дружинники не согласились:
– Неправда!
– Да ты быка одной рукой свалишь!
– Еще всех нас переживешь!
Боголюбский засмеялся и отмахнулся.
– Хватит уже, льстецы! Не молодею я, а потому думать нужно о том, что после меня будет. Если случится что со мной в походе – кто править будет, кому княжество оставлю? Последний сын мой, Юрий, мал еще, до сих пор с бабками ходит. Кто за ним уследит, кто защитит?
– Мы его в обиду не дадим, отец!
– Знаю, отрадно мне это, – князь поднял руку, призывая воинов успокоиться. – Но без единого хозяина жить нельзя. Нужен муж умный, сильный, кто порядок удержит. Потому решил я, что пока Юрий не дорастет до стола, после меня править будет брат мой: Михаил.