– Ты-то откуда знаешь? – спросил Олег.
– Так я здесь родился! Потом по миру ходил, но раз в пару лет обязательно возвращался. Пока меня в монахи не запихнули, – расстрига поморщился.
Они подъехали к восточному входу в город – высоким Серебряным воротам. Толстые темными створки были украшены железными вставками и двумя большими блестящими кольцами, будто правда сделанными из серебра.
Двое караульных бегло осмотрели путников и без лишних вопросов пропустили их в город.
– Достойный такой въезд, – отметил Василий.
– Это еще что! На западе Золотые ворота стоят, вот там совсем загляденье, – гордо заявил Никита.
– Правда из золота сделаны?
– Нет, конечно! Медь золоченая. Но в Киеве так же – стоят медные ворота, а называют их Золотыми. Мы чем хуже?
По совету Василия они оставили коней в конюшне, чтобы не выделяться в городской толпе. Заплатив за корм и постой, путники решили не задерживаться у ворот – слишком уж много там было зазывал, которые все высматривали, кого бы им обсчитать и объегорить. Они свернули направо и пошли вдоль стены.
Добравшись до мест потише, путники стали искать, где бы утолить голод телесный – нервный завтрак на опушке никого не насытил. Побродив по улицам, они обнаружили спрятанную в переулке корчму. Внутри было темно, тепло и уютно.
– Хозяин, а дай нам чего-нибудь свежего поесть и холодного попить, будь милостив. И лучше побольше, – попросил Василий.
– Это вы вовремя, – сказал лысеющий корчмарь, закрывая бочку с соленой рыбой. – Баба моя как раз расстегай доготовила, он у нее такой – пальцы оближите.
– Повезло нам, – Василий улыбнулся и бросил на стол несколько кун. – А расскажи, что в городе твориться, какие новости?
– Да какие тут новости, – ответил корчмарь, быстро сгребая монеты. – Все про князя говорят нашего. Сгубил его кто-то, в своем же доме! Теперь непонятно кто да что будет.
– Начальники разве здешние ничего не делают? Может что-то затеяли?
– Бояре шепчутся о чем-то, тысяцкий ходит гусем надутым, княгиня все так же в тереме сидит со своими книжицами. Никому ни до чего дела нет! Подати собирают, а полкам не платят, за улицами никто не смотрит. Порядка и раньше мало было, а теперь уж совсем… Как дурной народ с ножами друг на друга до сих пор не полез – не знаю.
Вскоре жена хозяина – коренастая женщина с толстой светлой косой – вынесла еще дымящийся расстегай. Корчмарь не приукрашивал: угощение действительно было сказочным. От горячей пищи и колодезной воды стало спокойно и приятно.
– Вот чего скажу: хорошо у вас кормят – прокомментировал Василий, осторожно смахивая крошки с рукавов. – Еда не изысканная, без придумок, но добротная.
– А что в Царьграде едят? – с любопытством спросил Олег. – Какие-нибудь золотые сладости?
– Это редко. В основном рыбу, очень много самой разной рыбы. Даже соусы у нас из рыбы. Знали бы вы аромат великого гарума…
– Так ты на самом деле грек? – Никита удивленно поднял брови. – Я-то думал, что прикидываешься! А правда, что у вас по улицам железные львы ходят, а по небу железные птицы летают?
Лицо Василия странно дернулось, исказилось в мрачной гримасе. Его будто плетью хлестнули. Но грек быстро взял себя в руки и пренебрежительно пожал плечами
– Это просто механические игрушки царского дворца, чтобы впечатлять иностранных послов. Да и они уже не работают. Царство наше уже не то, каким было.
– Худо там стало? Ты поэтому уехал?
– И да, и нет, – Василий выглянул в маленькое окошко под крышей. – Смотрите, солнце-то уже высоко, полдень скоро. Пора бы нам идти.
Олег пристально посмотрел на грека. Раньше он был разговорчив, даже болтлив, с удовольствием говорил на любые темы. Но стоило спросить о его прошлом – сразу закрылся. Странно это.
Они вернулись на улицу и пошли в верхнюю часть города, к кремлю. По пути все трое с удовольствием глазели на виды и людей.
Во Владимире по соседству стояли самые разные постройки. Маленькие, еле заметные полуземлянки терялись рядом с большими ремесленными дворами. Скромные срубы прятались в тени с высоких теремов, из которых доносились запахи больших богатых обедов и веселые застольные разговоры.
Люди были похоже друг на друга еще меньше. Мимо трех путников проходили насупившиеся попы, кузнецы в покрытых сажей фартуках, присыпанные стружкой столяры, вечно потные строители, голосистые разносчики, булгарские, варяжские, литовские и Бог знает какие еще купцы и сотни других. Их разговоры и пересуды сопровождали лай собак, блеяние и мычание скотины, стук инструментов прочей шум большого город.
Сколько душ живет во Владимире никто точно не знал. Столько народу не посчитаешь. Но говорили, что за стены набились уже тридцать тысяч человек.
Больше на Руси были только Новгород и Киев. Там, как рассказывали, поселились уже по сто тысяч. Ну или жили десять лет назад, пока туда не вошел Боголюбский со своими войскам.
– «Так же было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили» – с набожным видом процитировал Никита, осматривая улицы. – «Но в день, в который Лот вышел из Содома, пролился…» Что там пролилось-то? Что-то неприятное было.
Олег подумал, что долго жить в таком месте не смог бы: слишком он привык к простору. Но ненадолго погрузиться во всю эту сутолку было приятно, как горячей водой облиться.
– И чего здесь канавы такие грязные? – брезгливо морщась спросил Василий. – Вроде дороги подметают, а на обочине сплошь грязь да помои.
– А зачем канавы чистить? – удивился Никита. – Известно ведь, это для колдунов, помучать их.
– Каких колдунов?
– Да как ты не знаешь?! Когда колдун умирает, черти его душу по рвам и канавам как раз и возят, чтобы помучать. Только потом в ад. Вот люди туда и сорят, чтобы грешникам смерть медом не казалась.
– Вот как, – Василий вежливо кивнул. – А что, много колдунов в городе?
– Да вроде не было. Но если заведутся – намучаются.
Владимирские холмы были покатыми, подниматься и спускаться по ним было легко. Вскоре Олег со спутниками подобрались к невысоким толстым стенам кремля.
– Где вы там с этим дворовым встретиться должны? – спросил Василий, осторожно озираясь.
– Вон там, – Никита указал на потемневший от времени терем под стеной. – Вы где-нибудь здесь в переулке подождите, а я…
– Нет, дражайший, мы с тобой пойдем, – возразил Василий.
– А надо ли? Они ведь только меня ждут, не вас, – усомнился Никита.
– Так ты скажи им, что Яким передумал и решил нас с тобой отправить. Ну, смелее!
И грек бодро зашагал к терему. Олег последовал за ним не сразу. Вместо этого он наклонился к уху Никиты и медленно отчеканил:
– Если выкинешь чего-нибудь, сдашь нас – я тебя из-под земли достану. Нигде не спрячешься, своими же руками удавлю, понимаешь?
– Не дурак, все разумею, – расстрига весело подмигнул.
Олег успел присмотреться к Никите. Похожих ушлых мужиков он часто видел на деревенских ярмарках и постоялых дворах. Они всегда были готовы наобещать с три короба, продавали что угодно, брались за любую работу. А потом так же легко забывали об обещаниях, отдавали порченый товар и бросали дело на середине. Жили они своими страстями и интересами, не заморачиваясь тяжелыми мыслями.
С такими интересно болтать и выпивать. А вот на дело их брать опасно.
Они поднялись по скрипучим ступенькам на широкое крыльцо. У стены, свернувшись калачиком, лежал черный кот. На незваных гостей он смотрел осуждающе, как хозяин дома, чей сон внезапно потревожили.
Никита откашлялся, отряхнул свой изношенный кафтан и постучал в дверь. С другой стороны быстро раздалось:
– Кого несет?
– Писарь я кучковский, от Якима! – громко ответил Никита. – За грамотой приехал!
Дверь открылась. В проеме стоял хмурый приземистый мужик лет тридцати. Его красная рубаха была расшнурована до середины, открывая волосатую грудь, а на поясе покачивалась половецкая сабля. На вид оружие было дорогим. Слишком дорогим для дворового.