— Вот так вот, пахнешь как «Дефакто» на фабрике Эбрисона, — посмеялся Фарфор. — О Дэкс, нет… за что? — опечалился Фарфор. — Смотри на мою рубашку, это был Луи Бутон!
— Постираете, мистер Квадракоптер, — довольно улыбался Лукас.
— Ты что, тупой? Не дай бог моя жена, Бам-Бью, узнает, что я испоганил рубашку, которая стоит годовой зарплаты рабочего на фабрике, она мне бока намнет.
— Тогда мы ее постираем, я сто раз видел, как мама это делает. Нужно ведро воды и мыло.
— Товар Луи Бутона не стирают, его полоскают и только в редчайших водах пустыни мира, потом выедают дыханием сакрийских тилапий[1], гладят только паром требутыльных драконов!
Непониманию молодого человека не было предела, зачем все эти сложности, неужели просто нельзя взять и постирать в ведре эту рубашку. Если бы он спросил Фарфора об этом, тот объяснил бы, что в мире гоблинов преобладает сервис. Что если ты носишь дорогую одежду, то по этикету ты обязан о ней дорого заботиться. На этом и держится экономика высшего общества Гоблинариума, а точнее его малая часть. Почему же он не спросил, наверное, боялся еще больше расстроить Фарфора или снова получить порцию оскорблений.
— О Дэкс, что ты еще припас для меня на сегодня? Что может быть хуже? Пойдем в лавку, человеческий гаденыш, хуже уже явно не случится, — сказал Фарфор, толкая Лукаса к магазинчику алхимика под названием «Шарлотарня Зелеварникуса».
Как только они зашли в лавку, раздался звон колокольчика. Хозяин выглянул из-за посетителя, моргнул глазами и продолжил общение с ним.
— Я дамс вам восемьдесят процентов, это хорошая доля для дела. А себес возьму сто двадцать.
— Так не бывает, точнее, такого быть не может! — возмутился начинающий делкан, пришедший в лавку затариться ингредиентами.
— Поверьте моему давлению, так бывает, — ответил хозяин лавки, похлопывая делкана по плечу, как бы провожая его на выход.
Успешно выпроводив ничего не понимающего будущего делового партнера, хозяин улыбнулся новым клиентам.
*** Гоблинс Зелеварникус нагревает Гоблинариум ***
— Добрейшего вам вечерочка, уважаемый! — произнес Фарфор, немного наклонившись в сторону продавца и, судя по дорогостоящему балахону, хозяина лавки.
— Дааам, и вамс не хворатьс, любезный! — ответил зеленый гоблин, поправляя балахон торговца в районе шеи.
— Только в магазинах алхимии магия и технология могутс сосуществовать вместе, как горячиес любовнички, — рекламировал хозяин свою лавку.
По его произношению Фарфор понял, хозяин — гоблинс, а не гоблин. Облапошить его крайне трудно. Окончание «с» дают гоблину только тогда, когда он совершил полезные деяния во благо Гоблинариума и, конечно же, если он обладает определенными ценностями. Это могут быть деньги — штэпсели, это может быть какое-то производство, или он может обладать каким-либо артефактом. Например, Фарфор также получил приставку «с», но не пользуется ей. А хозяин лавки не только получил почет, уважение, преференции в торговле, но еще и показывает свой статус, добавляя на любые слова окончание «с».
— У вас имеется в запасах оборотно-переворотное зелье? Нужно гоблинской наружности, — крутил на пальце кольцо Фарфор.
— Любезнейший, конечнос, есть. Вотс, оглядите.
Торговец нажал на кнопку, прилавки вокруг гостей перевернулись, оголяя нужный им тип товара.
— Любого качествас, для вас, — развел руками продавец. — Дажес статуэтки Дэкса, если пожелаетес.
Фарфор с интересом принялся оглядывать маленькие, красивые, разноцветные бутылочки, торговец же достал пузырек жидкости и капнул пару раз на голову Лукаса.
— О, извиняюсь, у вашегос домового запах непристойный, — произнес владелец лавки, махая перед носом рукой.
Фарфор проигнорировал замечание, продолжая осматривать ассортимент. Большинство зелий дорогостоящие, на единственные сто штэпселей не отоваришься.
— Уважаемый, мне бы зелье за сто штэпселей.
— Ну разумеется, такого дешевого товара я не имеюс, добрейший.
— Сто штэпселей, это сто штепселей, я надеюсь, мы придем к согласию?
— Как говорилс один знаменитый ученый и юрист: «Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон».
— Я сразу, как увидел вас, понял, что вы деловой гоблинс и не упустите ни малейшей для вас выгоды.
Фарфор достал из кармана очки и выложил их на прилавок. Зеленокожий продавец пришел в возбуждение.
— Это то, что я думаюс? — спросил торгаш, размахивая ладонью, при этом загоняя холодный воздух под мокрый от пота балахон.
В ответ Фарфор кивнул головой.
— Покажите же, быстрее, покажите!
Вытащив из кармана последние сто штепселей, Фарфор положил их на прилавок, следом скрутил с очков одну дужку, после медленно высыпал ее содержимое на купюру. Лукас приметил, как зрачки хозяина лавки увеличились в размерах, ему самому стало интересно, что же там такое, но малый рост и накидка не позволяли сделать это.
Гоблинс-торгаш быстро переминался с ноги на ногу, скрестив руки на груди.
— Даже не вареные? — спросил он, утирая пот со лба. Фарфор только отрицательно помотал головой.
— Дайте же мне осмотреть эту прелесть, — продолжил торгаш, достав из кармана чудоковатые окуляры, надевая их на нос. Поверх увеличительных стекол накидывались еще стекла: некоторые одинакового размера, некоторые меньшего, некоторые большего. Все они в медной оправе, имеют возможность убираться в сторону с помощью железных прутков. Изобретение служило как увеличительные очки или очки для смены контрастности, а возможно и светофильтра. Справа от дужек чудаковатых очков располагался странный шар. Когда продавец крутил его в разные стороны, то окуляры разного размера меняли свое положение. Каждый раз его глаза становились то крупнее, то мельче, то размывались, то становились такие четкие, что можно было разглядеть все крапинки голубых жадных глаз.
— Какая чистота! — запричитал гоблинс. — Любое зелье за это.
— Я хочу переворотное, гоблинское, а также восемьсот штепселей сверху.
— Ни в коем случае, ну что вы? Это несерьезно, так не сгодится! — завозмущался хозяин лавки.
Торгаш отказал в сделке, но с вожделением продолжал смотреть на то, что было высыпано на купюру.
— Тогда я отдаю только половину, — Фарфор вытянул руку, повернув кулак, из-под рукава вылетел нож, он успел поймать его рукоять в аккурат тогда, когда кончик лезвия был близко к носу хозяина. Этим же ножом он разделил товар на купюре, отодвинув половину чуть в сторону.
— Не, ну как так? Тут тогда мало, нужно все! — торгаш заклацал остроконечными зубами.
— Тогда восемьсот штепселей и зелье.
— Мне послышалось? Может, вы сказали двести?
— Я сказал семьсот.
— Не смешите меня, триста! Возьмите сдачу шантажиста.
— Я сказал шесть и два нолика, — ответил Фарфор, пододвигая кучку рассыпчатого содержимого обратно.
Зеленый гоблин задумался, в это время Фарфор склонился к Лукасу:
— Слушай и учись, салага, когда кто-то из гоблинов начинает снижать стоимость товара с завидным постоянством — значит, сделка состоится в любом случае! Объявляется одиночный аукцион только осталось добазариться по цене.
— А если он все-таки откажется? — поинтересовался Лукас.
— Не сможет, по закону и деловому этикету, если начали торговаться в снижении цены, значит, все. Вступает неклюдентный[2] договор, и аукцион начался, если будет отказ, он обязан предложить альтернативу, либо я могу подать на него в суд, ну либо он. Тут вопрос в том, у кого больше времени и штэпселей.
— Четыреста пятьдесят штепселей есть адекватная цена для существующего рынка! — продолжал клацать зубами торгаш.
— Я могу продать это сокровище за двести тысяч в любом подпольном аукционе или ломбарде, и это как минимум! — ответил Фарфор, катая кончиком ножа коричневые крупные гранулы.
