– А как тут не грустить? Мы вдали от родных, одни, в холоде, без еды, без оружия, чтобы выжить.

– Оружие есть. В ящике пистолет лежит.

– Ты умеешь стрелять?

– Нет, но думаю, что с ним справлюсь.

– Точно?

– Точно.

– Просто я умею стрелять, – сказала Настя, мягко намекая.

– Значит, научишь меня, – сострил Олег.

Настя помолчала, явно не ожидавшая такого ответа. В темноте раздался ее безобидный и немного веселый вздох и загорелись глаза, губы расплылись в улыбке. Раны и ожоги стали выглядеть уже как безобидные элементы красоты. Но радость прервал кашель Насти, раздававшийся очень тихо. Она закрыла лицо руками, отвернулась от Олега и продолжила кашлять. Когда она закончила, лицо было красное, как глубокий вечерний закат. Девушка несколько раз шмыгнула носом, вытерла глаза и проговорила:

– Знаешь, мне так страшно… Что с мамой случилось? Что с друзьями? Как они? Где они? Этот пожар вряд ли только лес задел.

Олега тоже волновал вопрос: что сейчас с близкими? Погода за окном наводила на жуткие и неприятные мысли, которые подросток попробовал отбросить, посмотрев на прижавшуюся Настю. Сквозь щели деревянных дощечек виднелась вернувшаяся ночь, медленно переходящая в утро. Было видно, как розовеющая тьма затягивалась тяжелыми облаками, похожими на грязный дым.

– Мы пойдем в город, как только отдохнем. Возможно, нас ищут. Не может же быть такого, что мы остались одни? Найдем в городе газеты и узнаем, что случилось. Думаю, ничего серьезного не произошло.

– Ты идиот, Олежек, – спокойно сказала Настя. – Мы чуть не сгорели заживо, может и во всем мире некоторые люди чуть не сгорели, а ты: ничего серьезного не произошло.

Олег приобнял Настю и примкнул губами к ее рыжим локонам сальных волос, после чего ответил, не сводя глаз с щелей в дощечках:

– Нужно надеяться на лучшее. При любых обстоятельствах. К тому же, откуда ты знаешь, что во всем мире есть люди, чуть не сгоревшие от этого пожара?

Настя вздохнула с укоризной и сказала:

– Пожар затянул все небо, только это говорит о том, что во всем мире это произошло. Лучше скажи, что нам делать?

– Идти в город, к людям. Я уверен, нам помогут. Только найти дорогу бы… Вот куда ты нас вывела, а? Тоже мне Сусанин, блин!.. Сталкер Стругацких… Только не в Зону привела, а черт знает куда!

Настя посмеялась и ехидно ответила:

– А ты думал, что все так просто? – И сразу же стала серьезной. – Я же не знала, что выведу на эту тропинку, я думала, что мы придем к дороге, по которой пришли. А вообще ты в этом виноват!

– Почему?

– Вот зачем ты сознание потерял? Вывел бы нас, и мы спокойно бы лежали в больнице или дома! Нет, ему плохо стало!.. Я, значит, его спасала, пыталась найти дорогу из леса, чтобы он не сгорел там, а он еще, видите ли, недоволен! Черт знает куда привела, да?

Олег все это время смеялся и под конец ответил с довольным взглядом:

– Да.

Настя обиженно толкнула его в плечо и снова прижалась к Олегу, замолчав. Улыбка сползла с улыбки, став унылой и тоскующей миной, смотрящей жалостливым видом куда-то в безвестную даль, скрытую в мраке тайн.

– Ты обиделась? – серьезно спросил Олег.

Она помотала головой, прижимаясь к телу подростка. На мгновение у Насти остекленел взгляд, зрачки застыли в холодном и испуганном безмолвии. Девушка попыталась пошевелиться и сказала:

– Мне плохо…

– Что случилось? – спросил немедля Олег, взяв отвернувшуюся Настю за локти.

– В голове тишина… – шептала в ответ девушка. – Мои слова так громко звучат…

– Настя…

– Эх, не видать мне море… Я скоро умру… – И заплакала.

– С тобой все хорошо? – спрашивал Олег.

Он думал, что Настя ответит, что с ней все хорошо, однако услышал:

– Я не знаю…

– Что случилось? Ты из-за пожара?

– Нет, не совсем. Я странно себя чувствую. Сердце колотится, как бешенное, звон в ушах, а мысли вовсе путаются. Я будто не могу ими управлять. Они сами по себе появляются и сменяются. И при чем я даже не понимаю, о чем эти мысли. Олег! – вскрикнула Настя и зарыдала. – Мне тяжело говорить! Я слышу голоса, которые мешают мне говорить! Я не понимаю, что говорю!

– Настя! Успокойся! Может тебе голову напекло или отравление? – Олег схватил Настю за плечи и посмотрел внимательно в заплаканное лицо девушки. Слезы рекой текли по ранам, оставляя следы. В глазах появился странный блеск. Очень похожий на блеск от слез, но этот был серым. Белок глаз покрылся черными пятнами. Зрачки расширились настолько, что юноша видел в них свое отражение даже на относительно большом расстоянии. Олег обнял Настю и почувствовал, как в районе груди бьется ее сердце. Настолько сильно и громко, что казалось, сейчас выпрыгнет. Ее руки, ослабшие и дрожащие, старались сжать Олега, но напряжение и старание только усилили дрожь. Часто девушка стала вздрагивать, как вздрагивают люди, которым приснилось свое падение. Олег чувствовал учащенное и дерзкое дыхание рыдающей девушки. Она не могла успокоиться.

До слуха парня доходили вопли:

– Обними меня, пожалуйста!

– Я обнимаю тебя, Насть. Мои руки на твоей спине.

Немного помолчав, Настя ответила:

– Я не чувствую…

Ногти Насти скомкали одежду на Олеге, пытаясь схватится за кожу и поцарапать. Настя на это повторяла последнюю фразу и кряхтела, не то задыхалась, не то пыталась остановить поток слез и успокоиться. Олег выбрался из объятий и посмотрел на лицо девушки. Кожа стала немного бледнее, чем у Олега, и даже с сине-фиолетовым оттенком. Вместо слез текла черная жидкость, напоминавшая кровь. Из носа точно шла кровь. Глаза раскрыты и не двигались, черные точки на белке заполоняли все глаза, сужая зрачки. Настя запрокинула голову назад и вместе с ней все тело. Олег держал девушку за талию, что не дало ей полностью упасть. Подросток, вспомнив о носовом кровотечении, повернула голову девушки вниз, дав крови возможность выйти из нее. Пока кровь выходила, он из той же кофты вырвал совсем маленький кусок ткани и вставил его в нос Насти.

Прошло тридцать минут. Настя неподвижно лежала на кровати с раскрытыми глазами и раскинутыми в разные стороны руками и ногами. Олег подложил ей под голову подушку и движением ладони прикрыл ей глаза. Некая обида, страх и боль заполнили сердце подростка и обвили его ржавой колючей проволокой – волнением, которое заставляло сердце обливаться кровью и выдумывать самое страшное. Попробовал прощупать пульс на холодном запястье – слабо чувствовался, и что-то понять о состоянии Насти по нему было сложно. Подросток судорожно прислонил ухо к груди и услышал слабое сердцебиение. Надежда оставалась на дыхание. В свете одной свечки было сложно увидеть движение груди, поэтому подросток, уже еле сдерживая слезы, подставил палец к открытой ноздре носа и немного подождал. Что-то холодное скользило по пальцу, указывая на наличие дыхание. Узнав, что Настя жива, Олег успокоился и счастливо заплакал. Но факт того, что она не двигается, заставил юношу сделать ей массаж сердца.

Пятнадцать раз нажав на грудную клетку девушки, Олег без всякого страха примкнул к ледяным и мягким губам Насти и пустил воздух. Проделав это еще несколько раз, показалось, что Настя ожила и открыла свои очи. Это действительно произошло. Глаза жалостно смотрели на Олега, в самый последний момент загорелись надеждой и погасли, пытаясь что-то сказать. Однако Настя продолжала дышать и даже моргала глазами, но скоро опять стеклянный и неподвижный взгляд остановится на какой-нибудь мелочи и не вернется сам к жизни.

Олегу ничего не оставалось, как собрать необходимые ему вещи и пойти в город за помощью и спасти умиравшую в муках Настю, впавшую в кому. Он не хотел уходить. Он находил странным и опасным оставлять девушку вдали от города одну. Но это был единственный возможный вариант спасти ее. Подростку тяжело далось это решение. Его колотило при мысли о том, что может случиться с ней, бросало в холодный пот с бешенным волнением, если в голове возникала мысль, что он один пойдет в город, не успеет и не спасет Настю. В любом случае, нужно принимать решение. Либо смерть заберет Настю, либо их обоих.