Annotation
Поздний вечер. Тишина. Посреди густонаселенного леса виднеется немалых масштабов особняк. Кажется, что вся дремучая округа разгорается ярым пламенем, когда в доме включают яркое искусственное освещение. Вечно дремлющие столбы никуда не торопятся, оставаясь на своем месте уже не первый десяток лет, охраняя дом от излишних лучей дневного света.
Виктор Райтер
Виктор Райтер
Флейта
Поздний вечер. Тишина. Посреди густонаселенного леса виднеется немалых масштабов особняк. Кажется, что вся дремучая округа разгорается ярым пламенем, когда в доме включают яркое искусственное освещение. Вечно дремлющие столбы никуда не торопятся, оставаясь на своем месте уже не первый десяток лет, охраняя дом от излишних лучей дневного света. Шапки и варежки из листьев видятся такими же яркими, как и днем, переливаясь вместе с ветром то в желтые, то в оранжево-красные тона. На улице осень. Пройдя внутрь этой таинственной территории, прям там, за вратами, ждет явно ухоженный короткостриженый газон. В воздухе витает запах сырости, плавно перетекающий в тонкий аромат измученных резиновых сапог, которые кто-то оставил у входа в дом прямо на крыльце. Да тут целая обувная! Несколько десятков пар туфлей и ботинок с острым носиком украшают двор особняка, придавая ему некую загадочность, что так и хочется войти и посмотреть, что же происходит в этом доме, через окна которого так и пытаются сбежать лучи от огромных люстр, точечно навешанных совсем безвкусно по всему дому. Заглянув в одно из незакрытых занавеской окно можно увидеть хозяев той самой обувной, что развернули на крыльце. Это гости, что посетили этот дивный особняк.
В самом же зале гостей встретил мужчина в костюме, ему около 35-ти годов отроду, но при этом выглядит немного старше, чем ему полагается. Кажется это и есть хозяин этого дома.
— Здравствуйте, уважаемые гости! — с неуверенной дикцией начал оратор.
Неожиданно для него самого, послышались громкие аплодисменты, а кто-то из толпы даже успел вскрикнуть: «Ты сможешь!», что придало неловкую ухмылку нашему персонажу, украсив его гримасу в немного нарциссический оттенок.
— Мне впервой приходится на ходу придумывать такие речи, оттого прошу вас слишком строго не судить. Хотелось бы начать с того, что я очень вам благодарен за то, что вы меня посетили, хотя я и не очень-то люблю гостей, сказать вам честно. Здесь собрались именно те люди, которых мне хочется видеть. Не сказал бы, что видеть каждый день, но раз в месяц достаточно!
Всю толпу будто заставили улыбнуться, и в одночасье все рты были вульгарно натянуты до ушей, символизируя не то ли льстивый инстинкт, не то ли хорошее чувство юмора.
— Поблагодарить хочется не только за присутствие, но и за поддержку, которую я получаю в письмах и звонках от вас и не только. Знали бы вы как тяжело творить ради себя. Это попросту невозможно. Любое творчество начинает набирать обороты только в тот момент, когда ты начинаешь понимать, что это кому-нибудь, но все же нужно!
Пару мужчин в толпе перевалились на другую ногу.
— В первые свои работы, я безусловно, вкладывал больше сил и терпения чем сейчас. И связанно это было с новой для меня деятельностью, ведь как немногие из вас знают, раньше я работал на обычном машинном заводе. Я лепил те самые машины, на которых вы сегодня примчали сюда. Те самые машины, без которых в наше время ой как не просто, особенно учитывая дорогу к моему дому! Я немного отошел от темы. Вы меня заговорили.
Несколько ртов обнажили свой оскал, дав понять оратору, что его речь слушают.
— Про силы и терпение. То, что я стал прикладывать меньше сил и терпения совсем не значит, что мой, грубо говоря, продукт, становится хуже. С первыми откликами и комментариями я стал приобретать куда большее вдохновение, ведь меня наконец признали. Каждый из вас мечтает о признании в своем любимом деле. Кто-то хочет быть лучшим инженером этого города. Кто-то хочет завести такую семью, чтобы все завидовали и его признавали талантливым семьянином, который смог соорудить такую некрепкую конструкцию как семья в такую махину, что готова переехать поезд восходящих семейных проблем. А кто-то хочет признания в самом простом, например — готовке. Стать отличным поваром и устроится в элитный ресторан. Разве это не сказка для кухарки из обыкновенной столовой?
Одна дама неодобрительно прокашлялась.
— Также и я был и остаюсь таким же, как и вы. Мне было нужно признание, и я его получил от вас. Так давайте же выпьем за признание каждого человека, каждой души, что обитает на нашей необъятной земле!
Тройка, состоящая из дворецких, вошла в зал с огромной люстрой для того, чтобы вынести бокалы с шипучими пузырями шампанского, которые начинали разъедать поднос. Толпа оживилась.
— Ну а теперь, начнем! Проходите за мной, сейчас я покажу вам свои первые работы.
Творец повел за собой толпу, как пастух ведет свое стадо. По всему дому то и дело были слышны «цок» и звуки мужчин, чьи легкие были полны туберкулезным кашлем.
— Ну а сейчас настал тот час, когда вы увидите того, кто вдохновлял меня все эти годы. Этого человека никто не видел, и уж точно никто не знает. Это моя горячо любимая жена. Встречайте дамы и господа!
От аплодисментов публики летели искры, а в это время занавес в одной из комнат понемногу раскрывался под звуки оглушающих фанфар. Когда занавес полностью ушел за горизонт, стало понятно, что перед ними сидит девушка, моложе нашего знаменитого автора лет так на 10. В руках ее сверкает глянцевая флейта, отражающая всю тонкость и изящность натуры. Не смотря на грусть в ее глазах, она улыбается, будто ее все же забирают из приюта для животных.
Публика разговорилась, а позже рассмеялась, предположив, что у статусного мужчины плохое чувство юмора.
— Помню, как на флейте она пела мне в те дни, когда мы были глубоко влюблены. Как по мне, так Виктория была влюблена в меня по уши. Муза всей моей жизни — Виктория, и ее бессменная приятельница — флейта! Дорогие посетители, а сейчас вновь обращение к вам. Вы, как я думаю, хотели бы осудить меня, якобы за то, что я держу свою возлюбленную в клетке и совсем не даю ей свободы. Возможно, вы будете правы, но только для себя. Вы, точно также как и я, держите своих жен у себя в заложниках.
Толпа стала приобретать серьезные тона.
— Только задумайтесь, господа. А дам попрошу закрыть уши, — просмеялся автор. — Вот уже годами, а кто-то и десятки лет занимается одним и тем же, а именно — находит своему гнездышку почетную в узких кругах даму, на которую будет непротивно смотреть в течение нескольких лет, даете ей в руки метлу и новорожденного домочадца, нужного сугубо вам, для того, чтобы продолжить довольствоваться своим эго при каждой возможности. Позже вы перестаете обращать внимание, как на прежде свою возлюбленную, так и на вашего родича по крови. Вы остаетесь заняты только карьерой и социальным статусом, широко закрывая глаза на то, что у вас на носу выскочило две язвы, которые то и дело мусолят кожу, нарываясь от гноя, исходящего из глубин вашей души. Вы будете судить меня? Я делаю страшные вещи, но я признаюсь в них. Я знаю, что я не идеал, и что далек от него. Но я честный человек. Спроси у меня прохожий на улице: «Вы правда держите жену во благо творчества?», я бы не раздумывая ответил положительно. Многие удивятся, но Виктория совсем не против такого заключения. Странно, да? Первые месяцы она была в ярости на меня и не понимала моих помыслов. Она ослепла на эти пару месяцев, почуяв мою намерения. Ослепла точно также, как и ваши жены. Только заместо того, чтобы оставлять слепоту, как вы (ведь вам это выгодно), я стал объяснять Виктории, что она станет частью чего-то высокого. Частью того, что когда-то назовут великим и неповторимым. Да и к тому же, я долгое время уберегал ее от себя. Я намекал, что яд бывает сладок, а последствия больны. Когда она поняла это, было уже поздно. Но лучше поздно, чем никогда, коллеги! Лучше быть отравленным своей страстной любовной ошибкой, чем от общества, что так и точит клыки при виде успеха.
