Для того, чтобы обеспечить устойчивый экономический рост, цены продаваемых товаров должны быть приемлемыми для значительной части потенциальных покупателей. В открытой экономике товары продаются по мировым ценам или по ценам, близким к мировым. Главным регулятором издержек является валютный курс — отношение, в соответствие с которым отечественная валюта обменивается на иностранную. Если курс отечественной валюты повышается, то с ним повышаются и все внутренние цены, измеренные в иностранной валюте. Тогда наши товары дорожают, а спрос на них падает. Тогда покупатели наших товаров перестают их у нас покупать и переходят на приобретение заменителей, либо на закупки у нашего соседа, цены у которого ниже. Спрос на товары падает, экономический рост останавливается.
Что же было сделано осенью 1994 года? Экономический спад в России начался в конце 1989 года. Он шел четыре года подряд — 1990, 1991, 1992, 1993 годы. В 1994 году темпы промышленного спада стали сокращаться. Помню, среди специалистов, следивших за данными ежемесячного мониторинга, возникло ожидание чего-то, похожего на ожидание чуда: неужели спад действительно прекратится? Неужели возобновится рост? И вот в сентябре 1994 года был впервые зафиксирован положительный прирост промышленного производства — на уровне 0,2% (по отношению к августу). В октябре рост продолжился — уже на 0,7%. В ноябре прирост повысился до 1% (в годовом измерении это более 12%). Появилось ощущение, что страна наконец выходит из многолетнего провала, что наконец-то начался настоящий экономический рост. Причины для эйфории тогда были посерьезнее, чем некоторые нынешние победы.
Тогда, осенью 1994 года, успели появиться несколько сдержанных заметок, посвященных возобновлению экономического роста, — в частности, Владимира Бессонова из Центра экономической конъюнктуры и моя. Конечно, экономический рост был неравномерным. В черной металлургии он начался в мае 1994 года и продолжался больше года — до июня 1995 года, за это время объем производства в отрасли увеличился на 16%. В химии и нефтехимии за время роста выпуск увеличился более чем на 12%, в нефтепереработке — почти на 13%, в машиностроении — на 7%, в лесной и деревообрабатывающей промышленности — на 5%, в цветной металлургии — на 3%. Было ясно, что двигатель экономического роста, заработавший в отдельных отраслях, начинает воздействовать на смежников, захватывая новые сферы и постепенно вытаскивая страну на подъем…
И вот в ноябре 1994 года, в тот самый момент, когда машина промышленного роста начала, немного почихивая, потихонечку набирать обороты, Чубайс, бывший тогда первым вице-премьером в правительстве Черномырдина, начал кампанию по повышению реального курса рубля. В своем официальном виде политика «валютного коридора» была объявлена 5 июля 1995 года и продолжалась до своей безоговорочной капитуляции 17 августа 1998 года.
В конце января 1995 года газета «Известия» опубликовала мою статью — предупреждение о том, что выбранный правительством способ достижения финансовой стабилизации убьет начавшийся экономический рост, а следовательно, сделает невозможной и устойчивую финансовую стабилизацию. К сожалению, прогноз оказался верным: экономический рост, начавшийся в 1994 году, был прерван; возобновился спад, продлившийся еще долгих четыре года — до сентября 1998-го. Вместо практически гарантированного роста на уровне около 6% ежегодно (что обеспечило бы кумулятивный прирост производства за четыре года на четверть) страна была вновь брошена в кризис с кумулятивными потерями промышленного выпуска в 22,3% и ВВП в 11,3%.
— А какой тогда был курс доллара?
– В апреле 1995 года среднемесячный номинальный валютный курс составлял 5060 рублей за один доллар, в мае — 5049 рублей, в июне — 4743 рубля, в июле — 4510 рублей за один доллар. Валютный курс рубля рос при сохранении ежемесячной инфляции на уровне 5–9%. Это означало рост реального курса рубля, т. е. совокупных производственных издержек в стране, на 7–14% ежемесячно. За год к октябрю 1995 года реальный курс рубля вырос на 52%. Неудивительно, что российские предприятия в массовом порядке теряли свою конкурентоспособность и быстро сокращали объемы производства.
1 января 1997 года была произведена деноминация рубля с ликвидацией трех нулей. Курс, составлявший накануне 5540 рублей, превратился в 5 рублей 54 копейки за доллар. В 1998 году номинальный валютный курс вышел на уровень чуть более 6 рублей за доллар. 17 августа 1998 года он составлял 6 рублей 22 копейки.
Следует пояснить, что такое значение валютного курса не соответствовало экономическим возможностям страны, его невозможно было обеспечить естественным образом. Курс искусственно поддерживался с помощью центробанковского регулирования и массовых заимствований за рубежом. С каждым годом эти заимствования возрастали. Если в 1995 году внешние займы составили 7 млрд долларов, что по тем временам было огромной величиной, то в первой половине 1998 года они выросли до 20 с лишним миллиардов. Однако и этого было уже недостаточно. В конце июня Чубайс договорился с МВФ относительно нового пакета финансирования в размере свыше 24 млрд долларов, а в августе Джордж Сорос стал говорить о выделении еще 15 млрд долларов. Иными словами, в течение четырех лет проводилась политика по быстрому увеличению внешней задолженности страны для поддержания искусственно завышенного курса рубля, одним из последствий которого было подавление национальной экономики. Трудно найти другой пример более последовательной и эффективной политики по нанесению максимального ущерба собственной стране.
Сложилось бы неверное впечатление, если сказать, что никто против этой политики не возражал. Все эти четыре года шли жесткие споры по поводу того, является ли политика «валютного коридора» благом или несчастьем для российской экономики. И, естественно, в этих спорах обнаружились два лагеря. В лагере сторонников «валютного коридора» были А. Чубайс, С. Дубинин, С. Алексашенко, Я. Уринсон, Е. Ясин, Е. Гайдар. Я был среди противников. Неудивительно, что при таком соотношении сил борьба против политики «валютного коридора» в краткосрочном плане не привела к успеху. Но в августе 1998 года ее банкротство стало очевидным.
