Тот выживший парень снова стащил меня вниз, и я упал. Рухнув снова на снег, я понял, что красные губы смотрели на меня из-под огромного зубастого колеса.

Эта коробка сама выпала из машины и была невредима, когда всё остальное горело вместе с Уралом.

Обстрел закончился, но мы всё равно как-то по наитию уползли в кусты близлежащей лесополосы.

С детства я был одиночкой и почти не имел ни друзей, ни знакомых. Привык как-то всё сам. Никого на подмогу не звал никогда, даже если надо было перетащить что-то очень тяжёлое. Вот и сейчас я не знал толком того уцелевшего помимо меня парня, так как не разговаривал с ним до случившегося.

Вдруг, отдышавшись в сугробе, он спросил:

– И что это у тебя такое?

Я ответил:

– Носки…

– Носки?!.. Мы везли самые разные важные штуковины, и квадрокоптеры, и рации, и прицелы, а ты взял носки?! – спросил он с недоумением, умывая лицо грязным снегом.

– Да эта коробка сама выпала. Всё сгорело, а она целехонькая.Что делать-то дальше? – поинтересовался я у него.

– А я откуда знаю? По-твоему, у меня здесь такое каждый день? Между прочим, я здесь сам три дня всего. Ещё вчера хотел уехать домой. Да попросили помочь, -ответил, немного вспылив, мой новый знакомый. – Ну, сейчас точно домой! Умирать я здесь не собираюсь! – тут же добавил он.

– Домой-то домой, только, как выбираться теперь? –согласившись, спросил я его с одной только мыслью: «Что, волонтёр недоделанный, помог фронту?».

– Ты дорогу помнишь? – спросил я его.

– Я что, по-твоему, сквозь тент могу видеть? – психанув, вопросом на вопрос ответил тот.

– Если идти по следам, то, поди, можно куда-то выбраться?.. – вслух подумал я.

И он стал выкарабкиваться из кустов. А я совершенно случайно заметил маленький дрон, который появился внезапно над деревьями, и, схватив парня за уползающий ботинок, потянул обратно.

– Похоже, рано куда-то идти. Там беспилотник! – окликнул я его.

– Где? – спросил тот.

– Да вон там! Не шевелись! – указав глазами на небо, ответил я.

И мы пролежали в снегу ещё около часа или даже больше совсем неподвижно и молча. Маленький дрон продолжал кружить то снижаясь, то поднимаясь. Но нарисовав в воздухе несколько невидимых восьмёрок, всё-таки улетел.

Я к тому времени замёрз уже конкретно и даже перестал чувствовать пальцы на ногах. Ботинки, купленные за тысячу рублей по скидке в магазине «Кари», хоть и считались зимними, но всё-таки не имели меха, а лишь лёгкий начёс внутренней подкладки. А вот куртка защитного цвета, купленная на «Вайлдбериес», к моему большому удивлению на самом деле с холодом боролась, как могла. По сравнению с сибирскими морозами, конечно, должно было казаться тепло. Однако после долгого неподвижного лежания на снегу так не казалось.

– Слушай, как тебя? – спросил я его, уже стучащего зубами.

– Илья – ответил он.

– Давай-ка выбираться отсюда, – проговорил я, пытаясь пошевелитьсловно заржавевшим телом.

При попытке выползти я почувствовал резкую боль в ноге. Взглянув на неё, я увидел, что вся штанина моя оказалась в крови.

– Это ещё, что ещё такое? – удивился я вслух.

– Мать моя моржиха! Да тебя зацепило! Что ж ты лежишь-мечтаешь? -возмутился и скрючился Илья.

– Да уж как-то это неожиданно всё. Я даже не почувствовал, – проговорил я и потянулся задрать штанину.

Оголив голень, я ничего не обнаружил.

– Снимай ботинок, – сказал Илья.

Расстегнув застёжку ботинка, я понял, что он полный. Полный уже холодной крови, которая тихонько стекала всё это время через отверстие в подошве.

Рана оказалось небольшой, но прям на самой подошве.

– Возьми вот мой платок сопливый, – улыбнувшись, протянул его мне Илья.

– Давай. Надеюсь, сопли твои лечебные, – улыбнулся я ему в ответ.

Слив из ботинка оставшуюся кровь, я подложил его платок под ранку и обулся.

– Давай-ка всё-таки выбираться отсюда, – закончив с ботинком, я пополз потихоньку из кустов.

Взобравшись снова на дорогу, я с трудом оперся на ногу и старался помнить для себя лишь одно: ни за что не смотреть на убитых.

И мы потопали потихоньку в обратный путь, оставляя красный след подошвы ботинка на грязном снегу дороги.

– Слушай-ка, ты на кой пёс тащишь с собой эту коробку? – психанул опять Илья.– Ты сам говорил, что там носки. Чего ж ты их не наденешь? – добавил он тут же.

– Ну, это ж не нам всё-таки. Это для бойцов вязали. А мы с тобой чего?.. Обычные городские жители. Нам надо домой, короче. Толку с нас здесь никакого, – ответил я, обхватив коробку крепче.

– Да уж, странный логотип какой-то, не находишь? Такие большие красные женские губы и на фронте…– удивлялся и будто облизывался, как кот, Илья.

– Странный ты всё-таки тип. Всё чего-то думаешь там про себя, ни с кем в машинене разговаривал. И сейчас тащишь эту коробку с пробитой ногой. Ты вообще в жизни кем работал? – разговорился мой попутчик.

– Я писатель, – ответил ему я.

– Писатель? Я что-то не слышал про тебя. И чего ты написал? – немного ехидно спросил он.

– Я неизвестный писатель. Книгу ещё не закончил, потому и не издана ещё, -ответил я, продолжая кондыбать дальше.

– А сюда чего? За острыми ощущениями потянуло? Сюжет какой-нибудь найти? – немного усмехнувшись, спросил он снова.

– А сам-то ты чего здесь? Помнится, недавно приехал и уже домой засобирался… Не так ли?–парировал я.

– Ох, и хитрый ты, писатель. Вопросом на вопрос отвечаешь. Ты случаем не из народа Израилева? – улыбаясь и оглядываясь, он шагал впереди меняс заметной одышкой.

– Ой, а сам-то, – стараясь наступать только на пятку, улыбнулся я ему в ответ сквозь боль.

– Ты давай кандыляй, кандыляй, тащить мне тебя ой, как не хочется, -продолжал юморить Илья. – Да ладно, ты не подумай. Это я от шокового состояния так отхожу. Как бы смеяться не начать до истерики, – попытался оправдать он свою улыбку.

– Да я ничего. Всё нормально. Чтобы я один делал? Так хоть куда ни шло.

Дорога вдоль лесополосы закончилась, точнее, лесополоса закончилась, и начиналось поле широкое и открытое, на которое мы выходили как мишени.

– Ты думаешь, мы правильно идём? – спросил я его.

– Да откуда я знаю? – снова вопросительно ответил мне он.– Давай свою коробку. Понесу. Вижу, ты всё медленнее и медленнее, – вырвав коробку из моих рук, он снова пошёл вперёд.

Где-то вдалеке слышались раскаты грома. Только зимой гроза бывает крайне редко. Вроде бы в прошлом году такое было в Назарово. Но сейчас это были всё-таки снова взрывы. Мутное солнце было ещё высоко, хотя уже дымилось и падало вниз, как подбитое чьей-то ракетой. И было понятно, что мы идём не туда, и похоже, сегодня уже не придём даже «не туда». Просто не успеем.

Так и случилось. Оставив лесополосу довольно далеко позади, солнце рухнуло с грохотом прямо за ней. И повис кругом колючий дым.

– Слушай-ка… Давай-ка немного перекурим? – окликнул я уже совсем отдалившегося от меня Илью.

– А у тебя что, курить есть? И ты молчал всё это время?! – возмущённо зашагал он обратно ко мне.

– Да не. Это я так, к слову. Я вообще не курю. Я про отдохнуть. Нога у меня распухать начала сильно, – пояснил я.

– Вот что вы за народ, писатели? Всё-то вам брякнуть к слову. А я, между прочим, закурил бы сейчас, да что-нибудь этакое. Не… не эти электрические, городские побрякушки. А знаешь, какой-нибудь «Беломорканал» или «Приму», как раньше дед смолил, и я с ним на пару в свои неполные семь, или вообще самосад. Покурил бы, как в детстве, до слёз. Чтоб втянуть, так втянуть, по-старому. Мне может, и есть перехотелось бы. А ты, к слову, понимаешь, ляпнул, – снова начал бурчать Илья.