В гостиной повисла тишина. Девушки переглядывались, как будто пытаясь отыскать ту, что знает ответ.

– Нет? Жаль. Да, адептка Фарли, Вы хотите ответить?

– Я попробую, – я поднялась со стула, на котором сидела. – Возможно, речь идет об обмене энергией? Наполняясь любыми эмоциями, в данном случае любовью, мы невольно транслируем их миру. Скажем, если у меня на душе радостно, я буду улыбаться окружающим. Но и они, вероятнее всего, улыбнутся мне в ответ. Может быть смысл в этом? В том, что, даря свою любовь, мы получим ее в ответ?

– Умница, Фарли, присаживайтесь! Верно, девушки, после этой практики вселенная будет дарить вам ответную любовь, ведь мы получаем именно то, что излучаем в этот мир. Ну а мы переходим к следующему пункту…

Я невольно встретилась взглядом с Элеонорой. Скривив губы, она смотрела на меня с ненавистью. Интересно, чем я так не угодила ей, что она продолжает настраивать против меня весь курс? А в том, что именно с ее подачи никто из девушек со мной не общается, я уже не сомневалась.

– … Найдите в своей душе самую главную драгоценность, взращивайте, хольте и лелейте ее. Это может быть прекрасный цветок, или, скажем, редчайший драгоценный камень. Прислушайтесь к себе, не спешите, увидьте ее воочию, так, как будто она лежит у вас на ладони. Представьте ее размер, форму, цвет, даже запах, если это цветок… – Преподавательница продолжала говорить, и голос ее погружал меня в подобие транса. Какая драгоценность в моей душе? А может быть, лучше представить цветок? Я вновь и вновь пыталась обратиться внутрь себя, но видела лишь размытое пятно, и в итоге с досадой распахнула глаза.

– У кого-нибудь получилось?

Девушки наперебой стали рассказывать, что увидели, но я заметила, что некоторые, как и я, промолчали.

– Молодцы! То, что вы увидели – это и есть ваша суть, ваша магия и сила. Запомните ее, это очень важно.

Вот как? Так что же получается, моя магия и сила не имеет четкого очертания? Или она слишком слаба, чтобы принять его?

– Ну а мы переходим к предпоследнему, пятому пункту. И это не что иное как пробуждение внутренней сексуальности. Да-да, – от преподавательницы не укрылись ошарашенные взгляды, которыми обменивались девушки, – это тоже очень важно для любой ведьмы. И на этом пункте мы с вами остановимся подробно уже на одном из ближайших занятий, для которого нам понадобятся ваши спортивные трико. А теперь последний, шестой пункт, и самый спорный. – Преподавательница замолчала, как будто подбирая правильные слова. – Скажите, девушки, о чем вы думаете чаще всего в течение дня? Ну же, не стесняйтесь!

– Об учебе? О парнях? О нарядах? О том, чтобы хорошо сдать сессию? О предстоящем бале? О своей внешности? – понеслось со всех сторон.

Преподавательница лишь улыбалась, кивая головой на каждый новый ответ.

– Все верно. Мы транслируем во вселенную то, что заботит нас больше всего. Но помните, мысль бывает материальна. И если вы, к примеру, думаете, что недостаточно красивы для того, чтобы привлечь внимание понравившегося вам молодого человека, вселенная может это услышать. Или, например, вы с ужасом думаете о том, что не сдадите зачет по физподготовке у мастера Ройса, – ответом ей были смешки, но она остановила их жестом руки, призывая к порядку, – то вы, скорее всего, этот зачет и не сдадите. Что это значит? Вселенная дает нам то, о чем мы чаще всего думаем в течение дня, поэтому так важно мысленно представлять и проговаривать аффирмации* (* положительные суждения) со словами «достаточно» и «достойна». Повторяйте себе изо дня в день, что вам достаточно любви, достаточно красоты, дара и так далее.

Девушки загомонили. Кажется, шестой пункт для них действительно был весьма спорным. Да и я, признать по правде, не совсем поняла его смысл. Нашу общую мысль озвучила Элеонора, поднявшаяся со своего места:

– Простите, но разве это не странно? Какой смысл говорить самой себе, что меня устраивает, скажем, мой жених, если это вовсе не так?

Я бросила на Элеонору быстрый взгляд, но ее лицо было непроницаемым. Говорила ли она гипотетически, или все же нет?

– Или, например, – продолжала Элеонора, видя, что другие девушки ее поддерживают, – что меня все устраивает в моей внешности, если мне что-то в ней не нравится?

Девушки вновь зашумели, обсуждая услышанное, и преподавательница была вынуждена призвать их к тишине.

– Садитесь, Элеонора. Вы все говорите верно, но упускаете одну важную деталь, – она обвела притихших адепток взглядом. – Говоря, что вам «достаточно» того, что у вас есть, вы не ропщите на вселенную, не укоряете ее в том, что имеете. Нет! Вместе с этим, вы транслируете в нее вторую, не менее важную часть со словом «достойна». Ежедневно не забывайте напоминать себе и вселенной о том, чего вы достойны: любви, денег, удовольствия, красоты, богатства, – все, чего пожелаете. Поверьте в это сами и убедите в этом вселенную. И повторяйте до тех пор, пока не поверите в это всей душой. Уверяю вас, вы сами не заметите, как начнут происходить чудеса!

Что тут началось! Девушки повскакивали с мест, окружив преподавательницу плотным кольцом. Каждая пыталась узнать у нее о чем-то своем, спросить о деталях сделки со вселенной, желая получить обещанное чудо.

Поняв, что факультатив подошел к концу, я направилась к выходу из гостиной, все еще размышляя об услышанном.

***

Идя по коридору, я держала в руках развернутую карту замка. В комнату идти пока не хотелось, поэтому я решила немного осмотреться в замке. Судя по карте, сейчас я находилась в самом центре левого крыла, постепенно двигаясь к центральному. За моей спиной осталась лестница, по которой можно было попасть в женское общежитие и несколько общих гостиных. Сейчас я как раз миновала крытую галерею с огромными витражными окнами, расположенную на первом этаже. Так, что там дальше? Отсюда можно было добраться до кабинета ректора, где я уже бывала однажды. На верхних этажах располагались покои, в которых жили преподаватели. Нет, туда мне точно не нужно. А это что? Одно из помещений было обозначено знакомым мне крошечным символом септограммы – семиконечной звезды, называемой еще звездой магов. Септаграмма имела множество значений, так или иначе связанных с магией. Я хмыкнула, чувствуя, что все это не просто так. Подобных знаков на карте было нарисовано много, но не все из них были мне знакомы. Зачем они здесь? Пожалуй, стоит проверить, чтобы не мучиться догадками, тем более идти тут всего ничего. Постоянно сверяясь с картой, я, наконец, нашла нужную комнату. Хотя, это была даже не комната – скорее уж небольшой темный тамбур, из которого выходили сразу несколько дверей, ведущих в какие-то залы, пустой и унылый, если не считать высоких темных стеллажей, тянувшихся по левой его стороне, да старинных гобеленов, что висели напротив. Я недоуменно оглянулась, пытаясь понять, что в нем такого особенного, что он выделен на карте. Может септаграмма где-то нарисована, например, на стене или полу? Но учитывая скудное освещение, что давал единственный факел, висевший на стене, найти ее изображение оказалось весьма проблематично. Я как раз склонилась над картой, пытаясь понять, в какой именно части помещения нарисована септаграмма, когда слух мой уловил едва различимый шорох за спиной, а в следующий момент сознание взорвалось резкой вспышкой боли в затылке, перед глазами заплясали разноцветные круги, ноги подкосились и я провалилась в темноту.

***

Габриэль

Габриэль, заложив руки за спину, задумчиво стоял посреди одной из мрачных, необитаемых гостиных правого крыла. Тех, что адепты миновали быстрым шагом, стараясь не задерживаться тут дольше необходимого. В которых никогда не собирались по вечерам шумными, веселыми компаниями, как будто чувствовали то, что скрывали эти древние каменные стены с потемневшими за много веков интерьерами… Пески времени перед его глазами взметнулись ввысь, закружившись в колючем вихре, приоткрывая то, что многие века было надежно скрыто и похоронено под их толщей. Когда-то он любил бывать здесь. Когда-то очень давно, когда эти кованые люстры под высокими сводчатыми потолками горели тысячами свечей, а выцветшие от времени гобелены были настолько яркими, что можно было различить даже самую мелкую деталь, вытканную на полотне умелыми руками ткачих. Молодые представители великих родов, чьи гербы были на них изображены, часто бывали здесь. Лучшие из лучших. Сильнейшие из сильнейших. Он помнил их всех. Полных жизни, с надеждой и смелостью смотрящих в будущее. Габриэль медленно перевел взгляд на огромный камин, по обеим сторонам которого застыли каменные драконы, зло скалящие пасти. Давно не используемый, почерневший, мертвый… В его воспоминаниях он виделся совсем другим. Как давно они сидели около него, смеясь и подолгу беседуя, наблюдая за диковинным танцем огненных всполохов? Он любовался тонким совершенным профилем той, что всегда присутствовала рядом на этих встречах, но предпочитала держаться в стороне, сидя на кресле с высокой спинкой, совершенно не по-аристократически поджав под себя ноги, отчего жемчужно-белое платье, оттеняющее молочную кожу, что была так похожа на шелк, стекало на пол, подобно мерцающему водопаду. И вся она была похожа на лунную фею – утонченная, изысканная, со светлыми локонами волос и бездонными голубыми глазами, в которых плескалась безграничная любовь. Может быть она тогда уже обо всем знала? Или догадывалась? Ведь все чаще на нежном красивом лице, обращенном к ночному светилу, что лило свой серебряный свет в витражное окно, он ловил отголоски печали. Мужчина помрачнел, стиснув зубы. Все это в прошлом, возврата к которому нет. Древний замок Вельфант, бывший когда-то резиденцией королей, надежно хранил свои тайны.