– Ага. – Джемма кивнула на сумку. – Что по компу?
И получила в ответ скорбно опущенные губы:
– Запаролен.
– Класс. – Она цокнула языком. – Чур, в техблок звоню не я. Их супервайзер бросает трубку, если слышит меня.
– Как умно с его стороны, – прокомментировал Доу, но Джемма его проигнорировала:
– Итак, господа, давайте я резюмирую. Парень приезжает в Ирландию, добирается сюда, уходит из мотеля и пропадает. Через три… а, нет, даже два дня его напарник на другом конце света понимает, что наш горе-путешественник пропал. И не просто пропал, а был схвачен, сожран, обескровлен, или подставьте сюда любой паранормальный вариант, какой нравится. Напарник приходит к Джедаю, сообщает о пропаже, вылетает вслед за ним и… – Джемма развела руками. – Не останавливается ни в одном мотеле. Снимает бабки в банкомате и растворяется в местном тумане. Я ничего не упустила?
Кэл задумчиво помешал ложкой кофе в кружке Нормана и сказал:
– Ага. Я думаю о том же, о чем и ты?
– Определенно, малыш. – Джемма откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – Он пропал не здесь. Он в Кэрсиноре даже не задерживался.
Норман уточнил:
– Думаете, он с самого начала не собирался здесь, – он уткнул указательный палец в стол, – останавливаться?
Джемма покачала головой. Мысль заработала, закрутилась, побежала по чужим вещам, сканам билетов и фотографиям с дорожных камер, по лицам Брайана Суини и Теодора Купера – высокого парня со скучающим выражением лица, который подозревал, что с его аналитиком что-то случилось. Который не остановился ни в одной гостинице. Который определенно знал, куда направляется.
Купер, Купер…
Что же ты такое знал, а, Купер?
Раз-два-три-четыре-пять,
я
иду
тебя
искать.
– Детка, подъем! – С этой фразы началось следующее утро Джеммы.
У ее пробуждений на заданиях всегда были вариации: иногда они начинались с громогласного «Алоха, встаем, встаем, мы прозевали поезд», а иногда с утренних каверов Аврил Лавин ужасающим басом-профундо. Кэл Махелона – ваш вариант, если вы любитель разнообразия. Каждый день что-то новое.
И в обычное время Джемма была как раз тем самым любителем, но, черт возьми, не в – смазанный взгляд нашел прикроватный будильник – восемь часов утра!
– Никакого, на хрен, подъема, – хрипло пробормотала она в подушку, переворачиваясь на живот и обнимая ее поперек. Восемь утра. Слишком рано для энергичности Кэла.
– Ты сама сказала, что мы встаем в это время… детка, – хмыкнул где-то позади голос Нормана. Слишком рано для Нормана.
– Это были решения вчерашней детки, – прохрипела Джемма, отворачиваясь от Кэла и его насвистывания, в котором угадывалась Бритни Спирс. Джемма была настроена затаиться под одеялом, но она знала, что это бесполезно. Это ведь Кэл. Легче остановить межконтинентальную ракету типа «земля – земля», чем игнорировать его присутствие.
Вчера, когда они закончили разрабатывать план действий, на город с реки уже наползали лиловые сумерки, и все сошлись на том, что поиски лучше отложить до утра. Может, аналитики и занимались лишь сбором информации, но это не делало их легкой мишенью: спецтехника у них всегда при себе, они знали, на что надо обращать внимание и чем обороняться. И если тварь, чем бы она ни была, подстерегла аналитика и тем более ликвидатора, значит, соваться на ее территорию в темное время суток – это не самая лучшая идея. А уж в чем в чем, а в не самых лучших идеях Джемма разбиралась.
– Вставай-вставай! Кофе ждет внизу! – громко пробасил Кэл. Хлопнула дверь.
Стало тихо. Только на кухне едва слышно возился Норман.
Сонливость уютно покачивала Джемму на своих волнах, и вылезать из мягкой одеяльной полудремы не хотелось. Мысли бродили неторопливо и размыто: что-то насчет кучевых облаков, билетов на самолет, Кэла и поездов… Широких сельских дорог, окруженных глубокой темнотой подступающего леса. Узких тропинок, сворачивающих с этих дорог… Высоты каменистого нагорья… Заросшей мхом каменной стены с щербато оскалившимися проемами окон… Высокой фигуры, утопающей в раздражающе густом ирландском тумане. Джемма поспешила вперед, не чувствуя ног: казалось, она плывет над землей, а не идет. Силуэт остановился, и Джемма потянулась к его плечу, чтобы развернуть к себе. Не стой здесь. Ты ходишь по кругу? Ты заблудился?
Мертвый Теодор Купер оглянулся ровно в тот момент, когда засвистевший чайник выдернул Джемму из дремы.
Она раздраженно вздохнула – сон ушел, как будто его и не было, – и села в постели.
В номере стояли три кровати, и, так как Джемму и Кэла устраивало ночевать вместе, предполагалось, что две другие достанутся Норману и Доу. Но последний не изменял себе: конечно же, он демонстративно снял отдельный номер. Вообще-то, на него можно было написать рапорт за необоснованное растрачивание бюджетных средств, но если и существовали в мире вещи, от которых Джемма плевалась больше, чем от Доу, это была бюрократическая макулатура. Она даже свои отчеты сдавала кое-как, черта с два он заставит ее страдать сверхурочно.
– Змеюка, – она широко зевнула, – приходила?
Норман задорно ухмыльнулся, и в задоре этом крылся какой-то подвох. Он ткнул указательным пальцем в сторону кухонного гарнитура, не прекращая щелкать мышкой.
На холодильнике Джемма с мрачным удовлетворением обнаружила записку: «Когда Роген спросит, где “змеюка” (она считает, что у нее восхитительное чувство юмора): отправилась в полицейский участок. Пока мамочка сладко спит. Доброе утро».
– Он что, не умеет пользоваться мессенджерами?
Джемма зевнула еще раз, переворачивая записку обратной стороной, прилепила облезлым магнитом с клевером, а затем залезла в холодильник. Там, кроме одинокой бутылки молока, ничего не было. Пустая банка «Нескафе» тоже ее ничем не порадовала.
– Так. – Она нахмурилась. – Кэл чего-то вещал про кофе? Где этот перец вообще?
Пришлось влезать в непросохшие кроссовки и спускаться вниз.
Раннеутренний Кэрсинор не слишком отличался от дневного: все тот же туман, ползущий с реки, и сизая промозглость, забирающаяся под куртку. Выйдя на крыльцо гостиницы, которое смотрело на широкую мощеную улицу, Джемма глубоко втянула носом холодный воздух. Пахло по-сельски: травой, рекой и лесом, несмотря на наличие на улицах пары десятков припаркованных машин.
И в воздухе не витало ничего… сверхъестественного.
За последний десяток лет у Джеммы поднакопился опыт. Из этого опыта складывалось то, что ребята в конторе называли чуйкой, а сама Джемма – интуицией. Интуицией на крошечные города, на длинные шоссе и районы в огромных мегаполисах, где случайного прохожего или искушенного охотника могло поджидать что-то жуткое. И чрезвычайно проблемное. Что-то такое, после чего остаются иссушенные тела, разнокалиберные ошметки, кровавые следы или, к примеру, пропавшие аналитики. Место, в котором обосновывается нечисть, отличается не только показателями приборов – у него есть особый душок, считала Джемма. Она не смогла бы объяснить конкретнее, обосновать или описать едва уловимый привкус тухлятины, появляющийся у нее под языком.
От воздуха Кэрсинора во рту был привкус соленой рыбы. И только.
– Эй, там, на палубе! Сюда!
Голова Кэла выглядывала из-за стеклянной двери дальше по улице. Судя по козырьку над витриной, это была пекарня, и всему Кэрсинору же лучше, если там подают кофе, потому что без своей дозы кофе Джемма – это бодрящий душ из серной кислоты. Когда она зашла в пекарню, зазвенел дверной колокольчик, а парень за кассой обернулся и поздоровался. Джемма не обратила внимания – время до одиннадцати утра не было создано для дружелюбия – и сразу направилась к столику, за которым сидел Кэл и уже что-то жевал.
– Эта штука называется баксти, – сказал он, стоило ей сесть.
Джемма мрачно опустила взгляд на его тарелку: