Паника накрыла нас всех. Все происходило настолько быстро, что я не могу вспомнить хронологию всех событий до сих пор. Вот мы втроём с девочками на катамаране переживаем очередной удар волны, вот они стараются грести, развернуть катамаран к берегу, и вот уже я под водой. Темно, холодно, мокро, страшно. Я под толщей тяжёлой воды, не понимаю куда всплывать. Паника.

Единственная жизненно необходимая цель – всплыть и сделать вдох. Мыслей нет, тело работает на инстинктах. Я гребу интуитивно, чувствуя сопротивление воды. Всплыть получается, глаза цепляются за наш катамаран. Делаю короткий вдох и тут же ухожу под воду.

Когда я с папой училась плавать, то не раз тонула, он не спешил меня вытаскивать. Говорил, надо успокоиться, расслабиться и всплывать, а там постараться лечь на спину и дышать. Но сейчас шторм, на спине не полежишь, поэтому я, собрав все силы, на последнем кислороде, всплываю и делаю гребок к катамарану в надежде зацепиться за пластик. Вдох, ухожу под воду. Страшно. Пересилив свой страх, всплываю, выплевываю воду, вдох, ныряю, гребок брассом, всплываю, вдох, ныряю, гребок брассом, всплываю, вдох, ныряю, гребок брассом. Несмотря ситуацию, паническое настроение отступает. Всплываю рядом с катамараном и понимаю, что зацепиться за этот пластик просто невозможно, он скользкий, неудобный. Но самое страшное – он пустой, девочек нет. Тут меня накрывает волной страха. Это конец.

Бушующее море не унимается. Дрейфую возле пустого катамарана, оглядываюсь, никого. Двигаюсь вдоль машины, оплываю катамаран, вдох, ныряю, гребок брассом, всплываю, вдох, ныряю, гребок брассом. Всплываю, вглядываюсь в волны, никого. Я устала, все силы трачу на то, чтобы удержаться на плаву. Кажется, что проходит вечность, прежде чем я понимаю, что слышу звук мотора. Да, это именно мотор, а не шум в моих ушах. Ещё какое-то время и я вижу катер, это катер береговой охраны. Я недалеко от катамарана, они плывут в мою сторону, и я поднимаю руку. Еще время, и мне бросают спасательный круг. Дальше все как в тумане.

Как оказалась весь мой ужас длился не более двадцати минут. В прокате катамаранов вызывали береговую охрану, когда начался шторм. Они успели всех снять со второго катамарана живыми, а нас они искали, и нашли только меня.

Неделя уходит на то, чтобы просто заставить себя вставать с больничной койки. У меня ничего не болит, легкие чистые, но слабость как при пневмонии. Родителям проще за мной следить из больницы, потому что они тут работают и могут проводить тут хоть круглые сутки. Ещё месяц после выписки уходит на то, чтобы начать нормально разговаривать. Дома со мной начал работать психолог. В это лето Настя сразу после сессии вернулась домой и не отходила от меня ни на шаг. Я должна быть благодарна судьбе за то, что смогла выжить. Мои подруги – нет, их больше нет. Это накрывало меня новой силой панических атак.

Через время я попросила родителей раз и навсегда закрыть эту тему. Так было легче всем.

– Знаешь, я думаю, что готова попробовать снова, но для начала – просто смотреть.

Это правда, повернулась в сторону озёра и посмотрела на голубую гладь. Тело моментально сковало холодными цепями, ненавижу свою реакцию на воспоминания о том случае. Когда речь заходит об открытой воде – я превращаюсь в камень, кирпич, который моментально тонет в глубине своих негативных воспоминаний. Я тысячу раз это пыталась изменить, развернуть свою реакцию в другую сторону, быть не кирпичом, а поплавком, но, блин, у меня ни разу не получалось. Эта реакция вшита на подкорку.

Когда я работала с психологом, самая верная тактика, которая позволила мне свести на нет панические атаки и дурацкие страхи – было проговорить и принять всё то, что случилось, без построения сложных маршрутов вероятностей того что могло бы быть, если… А просто принятие ситуации как есть, как она сложилась, принятие всех переживаний, слез, утрат. Дальше я училась жить с учетом этого опыта. Сейчас вода не доводит меня до панических атак, а мысли о том дне не топят меня моментально, но иногда, все же я чувствую себя беззащитной.

Когда друзья неожиданно подарили мне сертификат на флоатинг – меня потопило, но я не утонула, мозг заблокировал это действие. Мой мозг стал взрослее, а нервная система устойчивее, теперь нужно приложить гораздо больше сил, чтобы вызвать во мне паническую атаку.

Когла я была подростком, тогда мне советовали бороться со страхом своим собственным духом и настроем, то есть по факту это было предложение сходить в бассейн и проплыть хотя бы одну дорожку. Но каждый раз, думая об этом, я давала заднюю. С папой я ходила в бассейн, но дальше джакузи в зоне бассейна в фитнес-центре мои ноги не шли. А папа плавал в профессиональном бассейне по олимпийскому стандарту.

– Мы многое так и не обсудили тогда, ты была ещё совсем ребёнком. Мы боялись, что ты окончательно закроешься от нас с мамой.

– Да, прости, мне было сложно.

Я не понимала как мне было на самом деле, мне было всего девять, когда это произошло. Со временем я взрослела и осозновала как устроен мир и как устроена я, в этой трансформации нет ничего особенного.

– В случившемся нет твой вины.

– Я знаю.

Он потянул меня за плечо, прижал к себе, слёзы потекли из моих глаз. Все стало неважно. Папа вплёл пальцы в мои волосы и стал нежно перебирать их. Мы стояли и смотрели на озеро ещё какое-то время, я – без страха, с чувством сожаления, а потом он сказал:

– Тогда тебе не просто повезло. Ты испытала страх, приняла его ещё в воде и переборола ещё до того, как тебя нашли спасатели. Мы с тобой много тренировались, и я уверен, что ты отлично плавала уже в девять лет. И я также знаю, что все осознав – тебе снова стало страшно. Но, котёнок, ты должна всегда помнить, что бояться всегда проще, чем идти вперёд. Тогда ты сумела убедить нас с мамой, что больше не будешь бояться и пойдёшь вперёд несмотря ни на что. А сейчас мы снова переживаем, что ты закрываешься.

Я неотрывно смотрю на озеро. Он прав, всего лишь какой-то наркоман в подъезде сумел пошатнуть мою психику. Но не настолько, чтобы об этом переживал папа, не-а. Тем более, наркомана этого я ударила по голове, будет знать как лезть к девчонкам, ему повезло, что мой нож не раскрылся. А смогла бы я человека ударить ножом, вопрос?

– Наверно, просто мне нужно было с кем-то об этом поговорить. Я не собираюсь сидеть дома, в понедельник у меня учеба и курсы английского.

Краем глаза вижу, что папа повернулся ко мне и расплылся в улыбке.

– Это хорошо. А наркомана твоего нашли.

– Правда? – я в шоке округляю глаза.

– Артём Викторович утром мне рассказал интересную историю о том, что с ночи четверга никто из участковых не спал, приехали люди из начальства и какой-то частный ЧОП и перевернули все ближайшие районы, сгребли всех, кто попался под руку и нашли твоего обидчика по разбитому виску. Сейчас делаю тест ДНК, будут сверять с рукояткой ножа. Он мало что помнит, но не отрицал, денег на дозу хотел добыть.

– Так, нормально бы попросил.

Я в шоке от первой части рассказа отца. Но шутка вылетает сама собой, и папа раскатывается громким смехом.

Мы идем в сторону дома, тем же путём, но молча. Переваривая услышанное от папы, я всё ещё не могу поверить в реальность его слов. Так, а можно эту цепочку раскрутить еще раз? Начальство, ЧОП, водитель возле моего подъезда, звонок СБшника Авдеева… Чёрт, Кирилл!

Когда мы возвращаемся к нашему подъезду, меня ждёт ещё один сюрприз.

Глава 32

Рядом со входом в подъезд припаркована машина, которая, очевидно, нелепо смотрится среди всех остальных машин нашего района, она слишком чистая, чёрная и дорогая. Хотя, чёрные машины есть и у нас во дворе, но почему-то даже чёрный цвет дорогих машин другой. Ну и дела, кажется, я влипла.

Я разворачиваюсь к папе и говорю на опережение, потому что не знаю чего ожидать:

– Сейчас может быть шоу одного идиота, я тебе потом всё объясню, не переживай.