Потом разворачиваю листок с копией маминой картины и сравниваю с пляжем.
Что-то нигде не видно скалы, выступающей из песка, – пейзаж явно не тот. При ярком свете я замечаю, как размыты штрихи: у таинственного мужчины на картине неясные черты, он – лишь расплывчатая тень. Я разочарованно кладу копию обратно в сумочку. Может, за эти годы море размыло тот камень и пейзаж изменился везде, кроме маминой картины. Бог знает, откуда мне начать поиски.
Официантка возвращается с чашкой кофе и небольшой креманкой с ложкой.
– Спасибо. Efharistó.
Ловлю себя на том, что машинально отвечаю по-английски, и повторяю по-гречески. Она кивает и возвращается к работе.
В креманке белый йогурт, сбрызнутый золотистым медом и сдобренный россыпью орехов. Божественно, хотя я вроде не заказывала – да я и слов таких не знаю… Сливочная масса со сладким медом чудесно сочетается с горечью кофе.
Как приятно сидеть весной на улице, не кутаясь в теплый свитер. Я фотографирую кофейную чашку на фоне морского пейзажа и загружаю снимок в социальные сети: @кухняСофи_ обслуживание мероприятий #вседлязавтрака #поварзаграницей.
Копирую для Таши и прошу позвонить, когда проснется, потом прячу телефон в карман.
Вдали, в самом конце деревни, к самодельному понтону под волнорезом причаливает рыбацкая лодка. Одинокая фигура на борту завершает путь в тихой гавани, и морские птицы бросаются в борьбу за объедки.
Вроде простая работа, известные с древнейших времен охота и собирательство, но какая опасная – один на один со стихией. Каких бы высот ни достиг прогресс, человек, лодка и сети будут жить вечно. Я наблюдаю за одиноким рыбаком, привязывающим к понтону лодку. Он выгружает на берег тяжелые ящики с рыбой и ловко взбирается по ступенькам.
Море манит, и устоять невозможно. Проглотив остатки йогурта, я кладу на стол горсть монет, закатываю штанины льняных брюк и сбрасываю шлепанцы. Повесив на плечо сумку, я спрыгиваю на песок, осторожно ступая по мелководью. Вода прохладная, но не обжигает холодом. Я бреду по мелководью, и с каждым шагом ноги слегка проваливаются в песок.
Кто-то катается на байдарке посреди бухты, скользя по зеркально-гладкому морю. Передо мной возникают скалы, вокруг торчащих из воды вершин бурлит водоворот, и я отхожу подальше.
Я смотрю на крутой обрыв и башню в море, которая была частью настоящей крепости, и снова поражаюсь отзвукам тысячелетней истории, древнему человеку – основателю цивилизации.
Думаю о том, как любила Метони мама, пытаюсь представить на этом самом берегу пятилетнюю девочку, плещущуюся в воде, и почти слышу детское хихиканье.
Наблюдая тот же неизменный морской пейзаж, какой видела мама, я словно смотрю на него ее глазами, чувствую духовную связь, мне будто подсказывают, куда идти и что делать. И несмотря на тяжесть в сердце, я как никогда понимаю маму: мне нравятся ее любимые места. Жаль, что мы не приезжали сюда вместе, когда я повзрослела. Я предлагала совместную поездку много раз, но она всегда отказывалась, откладывая «до следующего года». Да, именно так и было. В то время я не слишком придавала этому значение. Ну а теперь уже поздно.
Вспоминаю лето, когда я была совсем маленькой. Мама вернулась из Греции, подхватив кишечную инфекцию, и ей было так плохо, что пришлось на несколько дней лечь в больницу.
Она списала это на усталость от работы. Пока мама не поправилась, мне пришлось пожить у Таши и ее бабушки. Мне казалось, что после поездок в Метони мама только расстраивается, но я была уверена, что вдвоем мы неплохо бы провели время. Она с такой любовью говорила о Греции, а вместо этого на весенние или осенние каникулы мы летели в Италию или Францию. Только не сюда.
Жаль, что я не спрашивала, не приставала, почему она не берет меня с собой в те места, которые для нее так дороги. Теперь уже не спросишь.
От внезапного укола я вскрикиваю и останавливаюсь. Ногу пронзает мучительная боль. Нагнувшись, вижу красные капли, сочащиеся из ступни и растворяющиеся в морской воде. Я снова кричу и неуклюже прыгаю на берег, острая боль нарастает. Сев на землю, я подтягиваю ногу к себе.
В пятке торчат иголки, от которых исходит пульсирующая боль. Что же делать? До кафе слишком далеко, не дозовешься. Я слышу крик и поднимаю голову. По берегу ко мне бежит какой-то человек. Мужчина.
– Помогите, пожалуйста. Меня ужалило морское чудовище, – жалуюсь я, и слезы градом текут по щекам.
Он садится передо мной на корточки, и у меня перехватывает дыхание.
Я тону в самых зеленых глазах в мире, на время забывая о боли и муках. Глаза цвета абсента блестят, словно изумруды, окаймленные длинными темными ресницами. Замечаю густые черные волосы и тень щетины вокруг упрямого подбородка.
Мне почему-то знакомо это лицо… ногу простреливает еще один приступ боли.
– Не трогайте иголки, – говорит он с сильным акцентом. – Это морской еж. Очень опасный, но очень вкусный.
Он мне подмигивает, и сердце колотится еще быстрее. Оно так громко стучит у меня в ушах, что кажется, мужчина его слышит. Несмотря на ужасную боль, я проклинаю свой непрезентабельный внешний вид и жалею о домашнем педикюре. Но я благодарна этому, несомненно, греческому богу, который мне помогает, не обращая внимания на ногти на ногах.
– Уколы ежа затрудняют дыхание. Как вы себя чувствуете?
Я дышу тяжело, но вряд ли в этом виноват еж…
– Со мной… все… в порядке, – запинаюсь я.
Мужчина нежно держит рукой мою лодыжку и достает из кармана джинсов большие щипцы, отчего я испуганно вздрагиваю.
– Не беспокойтесь. Они у меня для рыбы и лодочных крючков. Но и в этом случае сгодятся. Только не дергайтесь. Будет больно. Потерпите.
Он, наверное, тот самый рыбак, который выгружал ящики до того, как я вышла на опасную прогулку по воде. Не пойму, то ли меня бьет током от его прикосновения, то ли пронзает болью от иголок, только я не могу вымолвить ни слова.
Он ловит мой взгляд, и земной шар словно перестает вращаться вокруг своей оси, тучи закрывают обзор, и я ничего не вижу, кроме него. Он медленно сглатывает, я наблюдаю, как ходит кадык, и мы снова смотрим друг другу в глаза. Постепенно сбрасывая наваждение, он трясет головой и сосредоточивается на неотложном деле. Или мне это только кажется?
Во мне бушуют чувства, и грядущая пытка щипцами пойдет на пользу.
– Считайте, повезло. Все не так уж плохо. Сейчас мы их вытащим.
Он держит мою пятку на уровне глаз и начинает вынимать кошмарные иголки. Он дотрагивается осторожно, но от каждого прикосновения меня бросает в дрожь. Я отшатываюсь и втягиваю сквозь зубы воздух. Меня словно режут ножом.
Он хмурит лоб, глядя на мою ногу, а я тем временем рассматриваю красивое лицо. Белая футболка оттеняет гладкую загорелую кожу. Он, вероятно, мой ровесник. Брови темные, изогнутые, словно лук купидона. От сосредоточенности на его щеках напрягаются мускулы, и от него исходит спокойная мужественность.
Он смотрит на меня и расплывается в широкой улыбке.
– Я Тео. Надо же, какое необычное знакомство.
Он излучает такое сильное соблазнительное тепло, что, будь я на ногах, у меня бы подогнулись колени.
– А я Софи-и, – взвизгиваю я, когда он выдергивает самую длинную иголку. – Ой, больно, больно! Там еще много?
Как ни притворяйся, хладнокровно этого не вытерпеть, я кляну свою дурацкую неуклюжесть и ядовитое морское чудовище. Нашла на кого наступить!
– Еще одна… Ну всё! Жить будете. Теперь бы найти горячую воду и уксус.
Не успеваю я отреагировать на сообщение о дальнейшей операции, он подхватывает меня на руки вместе со шлепанцами и направляется в кафе. Я в панике думаю о том, сколько вешу, но, обмякнув от испуга, машинально цепляюсь руками за его шею. Вдыхаю свежесть насыщенного озоном моря. Пьянящий запах его кожи. И сердце чуть не выскакивает из груди.
Мои мысли прерывают громкими аплодисментами и криками. Мужчины бросают игру в нарды и следят за развитием спектакля.
