– Забей и забудь! – поморщился Димка. – Юрка чистую правду говорит. Я-то знаю. Сам поначалу вечно в царапинах ходил. Пока каждый деть, в отдельности, не уяснил, что я умею давать сдачи, не успокоились.

– Ну, тайгу, может, я однажды и покажу, – проворчал я. – Но, не в этот раз.

– И когда ты едешь? – кисло спросил Никита.

– Завтра с утра мы с дядей вылетаем, – отвечаю я.

– Значит, все? Уедешь? – вздохнул Лёха.

– А как же аттестат? – удивился Лёнька.

– Потом получу, – я неожиданно улыбаюсь. – Да, чего вы киснете? Я же не навсегда уезжаю! Побуду немного и вернусь! И вообще, вы же остаётесь вместе.

Со стороны лестницы раздался судорожный всхлип, потом дробный переступил шагов. Котова? Она-то что тут делает? Опять следила?

– Может, тогда устроим прощальные шашлыки? – предложил Лёха.

– Нет, ребята, – я оглядел своих расстроенных друзей. Совесть кольнула чувством вины. – Я знаю, вы хотите как лучше. И я не хочу вас обижать, но… Дима прав. Мне сейчас очень тяжело в любом обществе. Обычно, мы начинаем взрослеть, на закрытой территории рода. И когда приходит время одиночества, молодой кот просто уходит в тайгу. Но, так получилось, что я оказался среди людей раньше, чем повзрослел.

– Но, ты, ведь, вернёшься? – спрашивает Никита.

– Конечно, вернусь! – улыбаюсь я. – И, вот, тогда мы посидим вместе. Отметим моё возвращение.

– Замётано! – ухмыляется Димка. – Смотри, Юрка, ловлю на слове! Только попробуй нас не позвать на шашлыки!

– Ну, тогда, пока, ребята! – хмыкнул я, подтянув ноги, поднялся, махнул им рукой и спрыгнул.

Поморщился, заметив завернувшего за угол пацана с квадратными от изумления глазами. Впрочем, возвращаться и убеждать его я не стал. По опыту накопившемуся за эти несколько лет, знаю, что люди предпочитают закрывать глаза на то, что не укладывается в нормы их восприятия. Пацан сам чуть позже придумает объяснение моему прыжку с крыши школы.

Костерок весело потрескивал, поедая очередную охапку хвороста. Я сидел рядом, глядя в огонь и слегка щурясь от его яркого света. Сполохи живого огня завораживают своим танцем. Мысли текут лениво и плавно. Где-то там, вдалеке, светится город, бегут по своим, неотложным делам люди. Одни торопятся домой, к ужину, другие наоборот, спешат на работу. Кажется, что жизнь кипит там, в большом и суетливом городе, но это не так. Я точно знаю, что это не так. Город это только малая часть жизни. Здесь, в лесу, этой жизни куда больше! Я вслушиваюсь в звуки леса и улыбаюсь.

Мне не о чем больше жалеть и некуда торопиться. Школу я закончил. Маме я уже не нужен так, как прежде. Она нашла новую любовь и новый смысл жизни. И это хорошо, потому что Улар был прав. Я должен искать свой путь. Я должен уйти. Лёгкий шорох заставляет отвлечься от огненной пляски и оглянуться. На краю небольшой полянки, где я устроился на ночёвку, стояла Рита.

– Вот, только тебя здесь не хватало! – с досадой ворчу я.

– Слушай, Невзоров, давай мириться, а? – Рита решительно подходит к костру, держа в руках только что убитого зайца. Потом протягивает его мне. – Вот, в знак примирения.

– Котова, чего ты от меня хочешь, а? – брать угощение я не тороплюсь, пристально вглядываюсь в кошку.

– Помириться хочу, – отвечает та. – Можно я присяду, а? – и не дожидаясь моего согласия, она плюхнулась рядом. – Ну, прости, я дура была. Столько всего тебе наговорила… а теперь… жалею.

– Не иначе, с крыши навернулась! – скептически хмыкнул я. – Знаешь, а я, вот, уже ничего не хочу. Уйди, а?

– Но… я… ты не можешь же вот так меня прогнать! – Рита снова в бешенстве взвилась на ноги. – Мы пара! Понимаешь? Ты и я! Предназначены друг другу!

– Знаешь что, Котова, – рычу я. – Даже если ты единственная пара в моей жизни, я лучше один останусь, чем с тобой свяжусь! Бешеная истеричка, больная на всю голову! Ищи себе другого идиота, которым сможешь командовать!

– Ты… ты… ненормальный! Псих! – выкрикнула она и довольно метко швырнула в меня зайцем. А потом развернулась и убежала обратно в лес.

Зайца я, разумеется, поймал ещё на подлёте. Немного подумал, потом решил, не пропадать же добру? Неторопливо освежевал и съел. Мысли теперь то и дело возвращались к кошке, волею судьбы предназначенной мне в пару. Перед самим собой лукавить не получится, так что пришлось признать, что несмотря на свой дикий нрав и вспыльчивый характер, она мне нравится. Она далеко не дура, не помешана на шмотках и моде, как большинство современных девиц. Она умеет отстаивать своё мнение, равно, как и признавать ошибки. И она предана до конца тем, кто заслужил её уважение. Это, последнее, я разглядел в ней случайно, когда она одна, единственная из всего нашего класса защищала перед педсоветом свою подругу, Лику Смирнову, которую обвинили в крупной краже. Она одна не поверила в её виновность, хотя все факты прямо указывали на Смирнову. И, таки, да, она добилась более тщательного расследования, в котором сама приняла участие. Вскрылись новые факты, по которым был найден настоящий виновник.

В общем, Рита была бы отличной парой, если бы не её психованный характер, избалованность и привычка приказывать. С её отцом я уже говорил на эту тему. Котов признал, что долгое время был вдали от семьи, на службе и Риту воспитывала мать. В принципе, для ягуара это нормальное явление, но беда вся в том, что его жена – единственная дочь Главы Рода Чёрного Ягуара. И девочка привыкла к тому, что среди сородичей ей во всем потакают. М-да! Красота, плюс вседозволенность – страшная вещь.

Доев зайца, я закопал в землю кости, шкуру и золу от костра. Причём, осознал, что делаю только тогда, когда уже швырнул все в ямку. Снова проснулся рысий инстинкт? Вообще-то, я так не делал. Мама ещё в детстве отучила от всякого закапывания. До сих пор помню её воркотню при виде очередного "клада", и выразительно брезгливое лицо, когда она осторожно, двумя пальчиками, брала закопанное и относила на помойку. Мясо должно быть на столе или, в крайнем случае, в холодильнике, говорила она, заставляя потом ещё неделю выносить вонючие отходы и чистить помойное ведро. После нескольких подобных случаев я накрепко запомнил, что хранить "запас" следует в холодильнике и больше мясо и кости не закапывал. Почему же теперь проснулся давний инстинкт?

Шкуру я всё-таки закопал. Вместе с костями и остатками мяса. Зачем, сам не знаю. Просто захотелось так сделать. Наконец, выбросив из головы все лишние мысли, я устроил себе лежанку из травы и завалился спать. Однако, долго валяться мне не дали. Тихий, разочарованный вздох мигом скинул с меня лёгкую дремоту и заставил замереть. Запах подсказал, это снова Рита. Да, что ей от меня нужно? Притворившись спящим, я выровнял дыхание. Некоторое время кошка стояла рядом, явно прислушиваясь, но потом решилась подойти ближе. Остановилась совсем рядом и я услышал шорох одежды. И лёгкий запах крови.

– Котова, ты совсем сбрендила? – рявкнул я, мгновенно откатываясь подальше от неё, и вскочил на ноги. – Что ты творишь?

Она, ошеломлённая моим неожиданным пробуждением, замерла в смятении. В левой руке зажат нож. На правой небольшой порез, который, впрочем, уже затягивался. Куртка сброшена на землю и на ней только лёгкое, летнее платье.

– Как ты не понимаешь, ты должен быть моим! Ты моя пара! – пробормотала она, опустив нож. – Неужели, ты не чувствуешь зов?

– А с чего я должен его чувствовать? – ехидно усмехнулся я, шагнул к ней, быстрым движением отобрал нож и метнул его в самое дальнее дерево. Острое лезвие вошло в древесину по самую рукоять и там застряло. Хороший клинок. Впрочем, у высокородной кошки наверняка все самое лучшее. Убедившись, что она не проявляет агрессии, я снова уселся на свою лежанку. Полюбовался ошарашенным лицом Риты и нехотя пояснил. – Котова, мне ещё только двадцать три. И зова я не услышу ещё лет пять. Ну, может, меньше, учитывая, что я полукровка. Так что топай, оттачивай свои чары на других котах, а ко мне не лезь. И так уже всю душу вымотала!