– Пусть полетает! – оборвал Дьявол, швырнув шляпу с обрыва.

Тут собеседники видоизменились, утратив человеческое в пользу птичьего. Теперь на валунах на расстоянии вытянутого крыла сидели две чайки, дьявольская покрупнее, с хищно изогнутым клювом. Обе птички имели наглые глазки, жёлтые с красной обводкой. Переглянувшись, они рванули в небо и растаяли в слепящей голубизне.

В голове ведомой чайки, словно в наушниках, прозвучало: «Пристраивайся в хвост и делай как я, не отставай». Влад хотел ответить и услышал свой резкий писк. Смысла в нём он не улавливал, от того испугался и решил лететь молча, по инструкциям.

Они неслись в связке над самыми волнами, как морские штурмовики в парном полёте. Опустив голову, Влад разглядел свои вытянутые к хвосту красные лапки с перепонками. Да только чего удивляться лапкам, коли пищишь как чайка через клюв и легко рассекаешь в воздухе.

Долго простирались морские просторы, сплошная синева под крылом. Первая чайка – за ней вторая – изредка ныряли в волну. Рыбы в Чёрном море вдали от берега – кот наплакал, они ныряли просто так, ради ощущений. Влад вошёл во вкус полёта с водными процедурами – у чаек свои прелести жизни.

Прямо по курсу покачивался на волне серый сторожевик с огромной цифрой 801 на борту. Вокруг бронированной рубки, утыканной радарами, антеннами, прожекторами, сгрудились башенки с пушками и пулемётами, ракетные и бомбометные установки. Тесно на палубе от грозных аргументов пограничников.

Белые птицы пронеслись над ощетинившимся судном. Матросик задрал голову и задраил люк над головой. Начинались морские учения.

«Граница на замке», – гордо помыслила ведомая чайка.

«А наш остров без присмотра, – ответствовала ведущая. – Надо сторож-губернатора найти, победовей».

«Был такой губернатор из пиратов, на Ямайке – Генри Морган. Давно. В семнадцатом веке».

«А, Рыжий! Жил разбойником, умер губернатором… Ладно, верну на службу, пусть парусами управляет, какой же рай без яхт-клуба? А остров в целом на тебя возложу, наместником будешь, генерал-губернатором».

«Так ведь семья в Москве, – растерялся Влад. – Какой из меня губер? Уведут остров морские державы и все дела!»

«Я демона к тебе приставлю, патрульную ведьму дам. Жену на остров заберёшь с собою – первая семья переселенцев. Ещё благодарить меня будешь…»

Дьявол не стал входить в детали, а Влад не стал выяснять, зная, что всё скажут в свой срок. Приближённый к сверхъестественному, он привык к миссиям, которые щедро вознаграждались счастливыми случаями, причём там, где больше всего надо. Всё вместе это было страшно увлекательно. Страшно и увлекательно.

Дьявольская чайка моргнула жёлтым глазом, клювом указала на полоску на горизонте: «Вот он, новейший кусок суши! Вскоре увидишь макушки гор, а там и берег во всей красе.»

Через четверть часа горы выполнили дьявольское обещание – высунулись из морской синевы. При подлёте береговая линия предстала скалами с соснами-альпинистами в расщелинах. Вглубь острова уходило каменистое плато: ни домов, ни дорог, ни людей, ни деревьев. На вираже, увернувшись от скал, влетели в бухту с песчаным пляжем. Там приземлились и обрели дар русской речи с пернатым акцентом.

– Ни души, кроме твоей, летучей! – пискнула главная птичка. – Ладно, пошли оглядимся.

И отправились важные птицы вдоль кромки моря, оставляя следы на песке. Даже собственными чайками остров ещё не обзавёлся.

– Полная необитаемость экспериментального рая, – подтвердил Дьявол. – Зато действующий ад давно под завязку. Столпотворение! Приходится земные сроки временно живым растягивать, пока места высвободятся.

Влад захлопал крыльями, шею вытянул, веселье выказывая. Дьявольская чайка совсем уж по-человечески подмигнула собеседнику. Со стороны и в голову не пришло бы, что птички, мягко выражаясь, непростые.

Они дошли до конца пляжа, дальше пешеходам мешали скалы. Постояли у воды, любуясь тонущим в море багряным полудиском. Потом полетали над плато, и Дьявол предложил возвращаться. Влад робко заметил, что хотелось бы ещё отдохнуть перед перелётом в Крым. Но силы Владу тратить не пришлось: Дьявол обернулся ветром и Влада обернул, понёс стремглав обратно. Ветер усилился до ураганного и, просвистав над вздыбленным морем, стих, чтобы мягко приземлить доставку на валуны, уже в человечьем обличии. Соломенная шляпа вернулась на дьявольскую макушку, будто и не было никакого полёта. На небо высыпали звёзды, на землю пала мгла.

Разбор полётов

Костёр разожгли спичками, без всякой магии. Сушняка было много, всё под рукой. Сгребли в кучу и подожгли. Сгустилась тьма вокруг света.

– Ну-с, писатель, разогрел воображение? – вопрошал тот, что в шляпе. – Горячее воображение, оседлав могучий разум, мчит к постижениям.

Влад кивнул и кротко спросил:

– Эксперимент потребует разрыва с родственниками, друзьями, сослуживцами?

– Потребует, мой пишущий друг, но Света будет с тобой. Она тебе опорой, а ты подопрёшь собой остров. Людям нужен наглядный заповедник добра, чудесный и наглядный, где все получения – ради отдачи. Не в себя пихать, а передавать дальше и получать вновь. Проводящая сеть, единый организм, общие устремления. Вечность устроена как эстафета от ближнего к ближнему, а дальних вовсе нет.

– Люди живут, поскольку однажды обнаружили себя живыми, в неизвестных им целях. В некоторых глазах извечные вопросы светятся, но в большинстве – суета. Всем поначалу хочется быть хорошими, но материальный вопрос сильно портит, национальный и психиатрический тоже. Творения с удовольствием обзывают друг друга тварями, эх, такое слово испохабили! Я считаю, что свои лучшие устремления человек заложил в собак, теперь любуется ими со стороны. Возлюбить ближнего – это пока больше про четвероногих.

– Человек, заметь, тиражируется голым, слабым и маленьким. На свет явился, прибарахлился, насколько позволят, покуролесил в самости, а тут и гроб ему готов. Мы им пример иной покажем, Вечность приоткроем, где перспективам нет конца. Остров как материально-духовная теплица: пусть прорастут побеги, окрепнут – высадим в дикую природу, к грешникам под бок.

– И чем же займутся переселенцы с материка дикого материализма? Диким в раю только яства да гурии интересны.

Дьявол иронию игнорировал:

– Для начала себя узнают друг в друге, локтями прекратят толкаться, желания сложат вместе, магия им в помощь! Каждый встречный тебе зеркало, и ты ему. Отражения случаются разные, в зависимости от угла зрения, вот его и отрегулируем. Я дам переселенцам обучающую игру в совместное благоденствие с восхождением по уровням мудрости. Взойдут все, пусть с разной скоростью, с разных стартовых позиций, но в потрясающем общем деле.

– Райский театр начинающих праведников под попечительством Дьявола? – съязвил Влад.

– С уникальными декорациями в виде наведённой реальности, где всего вдоволь! Смогут ли актёры срастить сценический образ со своим психотипом? Почему бы и нет, если с наставниками. А неуспевающих отчислим, наберём новых.

Люцифер достал трубку из кармашка гавайки. Раскурил, пыхнул ароматным дымом и продолжил посвящение:

– Жидкокристаллические дисплеи ослепляют человечество в духовном: ни инсайтов тебе, ни катарсисов, одно мерцание! Мейнстрим гораздо хуже инквизиции, поскольку всеобъемлющ. Нет ни добра, ни зла, только успех-неуспех. Единственной характеристикой стала платёжеспособность. Душевный ступор встряхнём чудесами!

– Такими созданы, – вздохнул Влад в оправдание человечества. – Мы не просились в эгоисты. Кто нас спрашивал, кто что объяснял? Разума неандертальцу отмерили ровно на поесть-попить-совокупиться. Душу много позже вдохнули уже в хомосапиенсов и ту какую-то мечущуюся, растрёпанную.

– И что было дальше с неандертальцами? – вежливо осведомился Дьявол. – Как раскручивалась спираль?

– Известно как. От неандертальцев пошли кроманьонцы, у которых глотка удачно удлинилась. Такая глотка выдала членораздельную речь и пошла-поехала передача знаний. Выдумывались приспособления, которые в машины потом сложились. Теперь гаджеты множатся, презервативы со смазкой… для облегчённого входа во внутренний мир женщины.