В том-то и заключалась проблема. Морана понятия не имела, как его понимать.

Сердце забилось быстрее. Морана посмотрела в окно и обнаружила, что до особняка оставалось всего несколько километров. Она не могла вернуться домой. Не в таком виде. Не накачанной наркотиками и в неуравновешенном состоянии, чтобы потом нарваться на отца, который вдруг потребует встречи с ней посреди ночи. А он непременно так и сделает, потому что она сбежала от охраны. Нет. Она не могла вернуться домой, не могла, пока не наберется смелости и не побудет немного одна.

Сглотнув, она сделала глубокий вдох.

– Останови машину, пожалуйста.

Амара покосилась на нее.

– Почему?

Морана подняла брови.

– Потому что это моя машина, и я сама ее поведу.

– Тебя только что опоили, – резонно заметила Амара.

– Со мной уже все нормально, и ехать осталось всего несколько километров, – ответила Морана.

Амара сбавила скорость, но не остановилась, и Морана почувствовала исходящую от нее нерешительность.

– Останови машину, – потребовала она снова, на сей раз более твердо.

Амара закусила губу, но все же съехала на обочину почти пустой дороги и медленно нажала на тормоз. От тишины, которая внезапно наступила в салоне, едва смолк двигатель, от безмятежности стоящих вдоль дороги деревьев возникло жуткое чувство. Подавив дрожь, Морана повернулась к Амаре и одарила ее легкой улыбкой.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она, – за то, что позаботилась обо мне, когда я была уязвима. Я не забуду твою доброту.

Амара улыбнулась в ответ и отстегнула ремень безопасности.

– Я знаю, каково быть женщиной, в одиночку очутившейся на территории врага, и никому такого не пожелаю. Не благодари меня. Просто однажды сделай то же самое ради меня, если понадобится.

Морана кивнула, и на мгновение между ними промелькнуло понимание. В другой жизни, в другом мире они вполне могли бы подружиться.

Но сейчас не другая жизнь, не другой мир.

Вот ее реальность.

И ее реальность – одиночество.

Поэтому Морана вышла из машины, встала под бледным светом луны и прохладным ветром, ласкающим кожу, и проверила собственное равновесие на неустойчивых каблуках. Если не считать легкой нерасторопности, похоже, с ней все было хорошо. Морана пошла к водительской двери, и следовавший за ними автомобиль остановился в нескольких метрах позади.

Морана кивнула Амаре, когда та вышла из машины и повернулась к внедорожнику.

– Береги себя, Морана, – произнесла она тихим голосом, и у Мораны снова сжалось сердце от того, почему он стал таким тихим.

– Надеюсь, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах.

– Я тоже, – прошептала Морана, глядя вслед женщине в сверкающем серебристом платье, которая ушла к черному внедорожнику.

Даже не взглянув на его тонированные окна, Морана села в свою машину, пристегнула ремень безопасности и поправила зеркало заднего вида. Она увидела, как Амара села на заднее сиденье черного автомобиля, наблюдала, как он выехал на дорогу, развернулся и уехал в ночь.

Вот и ясно, что ехал он вовсе не за ней.

Он ехал за Амарой.

Морана устроилась в кресле и схватилась за руль, не включая зажигание, а просто размышляя. Ей нужно было подумать. Подышать. В одиночестве.

Значит, кто-то в клубе подсыпал ей наркотики, что было, в общем-то, неудивительно, учитывая, кто она такая и где оказалась. Ей следовало быть более осторожной. Она допустила ошибку и могла из-за нее умереть. Но не умерла. Тристан Кейн уволок ее в VIP-зону вместе с единственной женщиной, которая проявила к ней доброту. И он наверняка знал об этом. Морана не знала, но он точно должен был знать. А потом он, по словам Амары, вернулся в бар, чтобы разобраться с барменом. И когда ситуация накалилась, подхватил Морану, отнес в машину и велел Амаре отвезти ее домой.

Почему?

Ярость Мораны ни капельки не стихла. Однако усилилось замешательство. Тристан Кейн ненавидел ее, в этом она не сомневалась. Неизвестно почему, но он искренне, решительно ее ненавидел.

Он мог оставить ее с Амарой. Он позвонил Данте и сам ему об этом сказал. Но не оставил. И Морана не могла понять причину. Люди совершают такие поступки по доброте, а Морана ни за что на свете не связала бы это слово с Тристаном Кейном, по крайней мере, в отношении нее. Это не было проявлением доброты его сердца.

«Думаешь, у меня есть сердце?»

Тогда почему? Зачем ему вытаскивать ее оттуда? Из-за того, что она находилась на их территории? Или из-за все той же старой песни под названием «мы не хотим развязать войну»? Из-за… Она не смогла придумать разумного объяснения. Морана не ожидала, что он будет вести себя как полный придурок, во всяком случае, не до такой степени, но именно так он себя и повел, оставив ее одну, беззащитную, с незнакомой ей женщиной, пускай сам ее и знал.

Почему она так думала? Она не его ответственность! За Морану вообще никто не нес ответственность, кроме нее самой. Она совершила ошибку и должна уже быть мертва, но вместо этого ощущала странную тяжесть внутри потому, что этот мужчина ровным счетом ничего ей не должен.

Но ее любопытство и еще какое-то неясное чувство не унималось, не давало отпустить ситуацию. Морана хотела знать причину его поступков, которую он никогда не станет (да и не должен) ей называть и которую она никак не могла разгадать сама. И это было крайне неприятно. Она всегда хорошо разбиралась в людях, а он оказался единственным человеком, кого она не могла понять. Совсем.

Приближающийся шум двигателя вырвал ее из размышлений.

Морана посмотрела в зеркало заднего вида и увидела подъезжающий автомобиль. Большую машину, которая становилась все ближе и ближе.

Внедорожник.

Сердце замерло, а потом пустилось вскачь. Она с опаской наблюдала, как автомобиль остановился в нескольких метрах позади нее, двигатель стих.

Сердцебиение стало беспорядочным, ладони вспотели, пока Морана ждала, что будет дальше.

Где-то в кронах деревьев ворковала ночная птица, чье пение звучало громко и заунывно среди необъятных просторов. Луна продолжала светить и заливать всю территорию своим светом. Пульс Мораны трепетал, словно крылья отчаянной птицы.

Что за чертовщина?

Не сводя глаз с зеркала заднего вида и мысленно отметив, что нужно сделать тонировку стекол, Морана начала считать вдохи в попытке замедлить пульс. С таким сердечным ритмом она схватит инфаркт.

Один вдох.

Два вдоха.

Три.

Ничего не произошло. Дверь так и не открылась. Фары не включились. Ее взгляд ни на миг не отрывался от зеркала заднего вида.

А затем вслед за беспрестанным страхом ей на ум пришла еще одна мысль.

А он ли вообще сидел в этой машине?

Глянув на номерной знак, Морана поняла, что это та же машина, но кто сидел за рулем? Вполне вероятно, что Тристан Кейн пригнал внедорожник обратно в клуб, а потом кто-то другой взял его покататься.

Если все так, и тот, кто сидел в машине, знал о ее местонахождении, то Морана сомневалась, что заводить двигатель было хорошей идеей. Конечно, она могла вжать педаль газа в пол и попробовать добраться до особняка, но другой автомобиль был больше, массивнее и быстрее. И мог в считаные секунды смять ее машину. Она не хотела внезапно спровоцировать какие-либо враждебные действия со стороны незнакомца.

Неприятное чувство в животе усилилось, опускаясь все ниже и ниже, пока Морана размеренно дышала, а потом тихо открыла сумочку, мысленно поблагодарив Амару, поскольку та не стала убирать оттуда пистолет, когда доставала ключи. Подготовив его одним быстрым движением, она заблокировала все двери, радуясь пуленепробиваемым стеклам, и прикусила губу, не зная, как быть дальше.

Чутье подсказывало ей, что это не он. И хотя Тристан Кейн ненавидел ее, но все же выражал это открыто. А это совсем на него не похоже. Морана не стала зацикливаться на том, в какой момент начала узнавать этого ублюдка. Она просто сосредоточилась на настоящем.