Еще вчера, мы с Эми сидели возле костра у юрты, она делилась тайнами шамана, которые он открыл ей перед уходом в мир теней. Рассказывала, что мы не умираем насовсем, а уходим, и через много Лун, возвращаемся в этот мир снова. Что мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Про чудесные края, где даже зимой вода не превращается в лед. Если в полдень следовать за Солнцем, там, на самом на краю земли…

Я не верил и смеялся, а совсем скоро меня не станет, и я никогда больше не увижу ее.

Дух воина покинул тело и спрятался за облаком. Лишь предчувствие гибели и животный страх остались с ним.

«Все что ни делается, делается к лучшему», – учили нас лузеры…

Сегодня утром я ошибся ровно во всем. Не нужно было вставать до рассвета, и бежать за добычей, а потом от нее. Не нужно было суетиться, жизнь и так удалась – лежишь под шкурой возле костра, и ты уже хороший муж. Хотя, ночь была ужасной, в долину вступил Бог Мороз. Я прятал под теплую шкуру нос и думал: «Святые угодники, к чему так зверствовать?».

Дух Хранитель предупреждал: «Не торопись, не твой день, останься», – я не послушал.

– Ури, – вспомнил охотник. – Я собирался бить рыбу в притоке Ури, но меня убедило племя, и я отправился с ними на Большеголового. Теперь он пришел за мной. Спешка и убеждения всегда губительны. Особенно с утра и на льду.

Ему было уже за двадцать: опытный, не старый еще добытчик. Но вывернутое колено не оставляло никаких шансов.

Сбившееся дыхание, сломанная нога и никаких надежд.

Он беспомощно ждал на пологом склоне, наблюдая как через ярко-зеленые кущи, к нему ломится его смерть.

Все ближе.

Размеры внушали.

Высотой в два рослых человека, покрытая длинной буро-рыжей шерстью, с огромными бивнями и уверенностью лавины. Бьет мощными лапами землю, и та послушно содрогается.

Зверобой попробовал выпрямить пораненную ногу, но его снова пронзила острая боль.

– Чуда не будет, – глаза обреченно следили за надвигающейся гибелью, а мысли текли неторопливо, как кормилица племени, река Ури.

В его голове вновь зазвучал мягкий голос: «Опять прешь против течения? Игнорируешь знаки. Сегодня мороз и лед, какая охота, только бороду отморозишь. Останься, еще не поздно».

– Меня ждут, нужны восемь охотников, чтобы орать хором и загнать Большеголового в западню, меньше нельзя. А нам необходим запас мяса, зима будет холодной, – ответил он.

– Нам нужно перебираться в теплые края, – настаивала Эми. – Мы можем дойти до побережья, до самой Бескрайней воды. И после, следовать за Солнцем по берегу так далеко, как возможно. Шаман говорил: «Бог Мороз в тех краях бессилен и даже зимой там вода не превращается в лед. В тех местах можно купаться круглый год, а в море полно рыбы». Мы построим убежище на берегу, и по ночам будем любоваться звездами. Ведь шаман сказал, что мы пришли со звезд и уйдем туда, – она отвернулась, помолчала и смирилась. – Тебя не переубедить. Всегда был упрям, родился таким. Так легли звезды. И сейчас не слушаешь, и мыслями уже не со мной. Но, если, вдруг, случится беда, помни, смерть – это шаг к новым перевоплощениям. Пообещай, что встретишь меня там, в нашей новой жизни.

Меня будто молнией ударило.

Потрясенный ее словами он остановился у выхода из юрты. Эми подошла, прижалась, и нежно провела пальцем по щёке. Лёгкое прикосновение, а в душе все перевернулось.

Пристально посмотрела в глаза, будто прощалась навсегда и старалась запомнить.

Схватила его за руки и сжала изо всех сил:

– Найди меня, – видимо, предчувствовала беду.

Резко отвернулась, и подтолкнула его к выходу.

– Чудит женщина, – подумал он тогда. – Пора, меня ждет племя. Им нужна моя помощь. Вернусь, поцелую.

Неправильный ответ.

– Лучше б я остался, – пробормотал он. – Потому что нужен только ей. Я сделал ошибочный выбор и отмороженной бородой не отделаюсь.

Большеголовый уже рядом.

Желтые глаза нашли обидчика, и тяжелые лапы несли расплату.

Недалеко, на ветку дерева сел черный ворон, громко каркнул предупреждая.

– Дух Смерти говорит с тобой. Всегда знаешь заранее. Ну что же… Через миг Большеголовый отправит меня на встречу с великим Духом Вселенной. И не наступит следующий рассвет, и никогда больше мы с Эми не станцуем возле Священного Огня, – он тяжело выдохнул. – Еще миг, один лишь только миг… Копье, – блеснула слабая надежда, – если попаду в глаз, то…

Он торопливо перехватил оружие в правую руку, судорожно сжал, гортанно, в последний раз закричал, и изо всех сил метнул его в рыжий глаз.

Его дикий крик слился с трубным ревом.

– Да-а-аа!!!

Страшный удар.

Вспышка.

Невыносимая боль.

Тьма.

***

Яркие лучи прожекторов вырвали его из прошлого.

Серость.

Муть.

Редкие светлые блики.

Туман.

Воздух перед ним дрожал и стены расплывались.

Шум. Музыка.

Издалека донесся женский смех.

Он вздрогнул, и очнулся.

Совсем разбит.

Отдышался.

Мелькали силуэты и в глазах двоились лица.

Неожиданно повзрослевший парень стоял в центре мраморного зала. Перед старинными, настенными часами. Стрелки стояли на 4-04.

– 4-04? Поломался день, – его пошатывало, он долго вспоминал кто он, и тряс головой как жеребец, сбрасывая наваждение.

Взял паузу, пришел в себя и вспомнил главное.

– Меня зовут Алекс. Я в шоппинг-центре… Секунду, сейчас и число вспомню, и день недели, и цель визита. Святая Тереза, ну почему, даже когда я тороплюсь, то всегда опаздываю?

Он рванул вперед, по инерции пролетел несколько метров, но резкая боль в колене остановила его перед лестницей на второй этаж.

– Что значит, не поднимусь? Откуда выросли эти свинцовые ноги и дикая одышка? – он с удивлением проверил сустав. – Норм все, чего разнылся?

Он пытался понять, что изменилось с момента его входа в холл, и почему он чувствует себя так, будто по нему катались на тракторе. В голове кипела каша из сумбурных мыслей, неясных образов и диких картинок. Видимо, пересмотрел Дискавери.

Пока он размышлял, глаза его скользили по картине на боковой стене, на которой Чингачгук с большой грудью и любителями чужих скальпов пытались справиться с бушующими волнами. Их пирога врезалась в туман, недолго с ним боролась, туман победил и пирога пошла ко дну, отчаянно взывая экипаж отправиться вместе с ней.

Мысли, как беженцы, кинулись в стороны, и теперь он озадачился тем, что могло заставить индейцев отправиться в море в такую погоду. Стирать пончо и мокасины в соленой воде, видимо, не входило в их планы. А криофилить, расталкивая льдины головой, еще не вошло в моду.

– Тогда зачем? Льдины, море… – Алекс зябко поежился.

Казалось, в холле похолодало.

Хоть город V географически и являлся одним из самых южных городов страны, нередко, в ласковом мае, его навещала лютая свежесть из адских широт.

– Мороз, лед… Что-то связано с этим. Зима давно прошла, а ощущение, будто обморозил ноги, – парень ковырялся в памяти пытаясь откопать события связанные со словами и ощущениями. – Чувствую себя, будто меня били китайцы. Всем Китаем.

В памяти некстати всплыла где-то услышанная фраза: «Мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Мы уйдем туда, где превратимся в свет».

Он оторвался от картины.

От услышанного его пробил пот, и не столько от слов, сколько от самого голоса. Голоса знакомого, далекого, но очень близкого.

Он растерянно осмотрелся, ища ту, в существование которой боялся даже поверить.

Но не нашел.

Между тем, в груди потеплело в предчувствии чего-то надвигающегося, пока не осознанного, но светлого и важного для него.

– Превратимся в свет, – повторил он. – Кажется, мне некуда больше спешить. Нужно… нужно отбросить лишние мысли и бестолковую суету, и еще раз прислушаться к себе. Ты всегда бежишь. Куда торопишься, зачем? Никчемные встречи, делишки и шелуха. Я с детства пру против течения и пытаюсь обогнать время. Потрясающий идиот. Но только что произошло нечто переломное, а я стараюсь это игнорировать, и вместо того, чтобы осознать чтогдекогда, хочу спрятать происшествие на самые дальние полки моего сознания, – затаил дыхание он. – Что я делал в последние полчаса? Секунду…. Как входил – помню, позже… нет. Помрачение рассудка и абсурдные картинки. Провал памяти. А нужно разобраться, что именно произошло, – он еще раз осмотрелся. – Только что я пересек холл от входной двери до лестницы на второй этаж. И… все.