Пока я старательно выметала от мелкого мусора дощатый пол конюшни, Ваня не упустил возможности провести дополнительный расспрос продолжая штудировать меня на дополнительную информацию о мире, жизни и тому подобным. Стараясь обезопасить свое психологическое здоровье от такой информационной нагрузки – решила повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов, расспросив о хуторской жизни.

Иван, обрадовавшись, начал заваливать всей информацией какой только владел, даже не ожидая от меня уточняющих вопросов. Как недавно свинья опоросилась, какие породы кур они недавно закупили, сколько надо сена для каждого питомца, где достать и куда отнести. Поток сведений был похож на лавину, которая была встречена мной со всей ответственностью. Я пыталась по максимуму все запомнить, предполагая, что в принципе в жизни все может пригодиться, а обладая хотя бы теоретическим знанием об обустройстве хозяйства было еще одним плюсом в моей характеристике.

И тут, вспомнив одну вещь, я решила уточнить, дабы развеять смутные сомнения, где же я все-таки побывала прошлой ночью.

– Ваня, скажи, а возле остановки никогда деревни не было или ты там просто не был? – надежда теплилась на том, что просто я выше парнишки и мне были видны верхушки крыш, а ему – нет.

– Не знаю, мне отец туда запретил ходить. Место там плохое. – лошади смирно стояли, приятно пофыркивая, пока мальчуган шустро отчищал их стойбище.

– А почему запретили? – не сдавалась я.

– Говорят, что там люди пропадают. – заговорческим шепотом произнес, вглядываясь мне в глаза, намекая что это большая тайна и громко о таком говорить не следует. – Еще давно, когда папа был маленьким, один мальчик пошел с ребятами за ягодами и не вернулся. Вроде, Мотькой его звали. А ягоды они собирали как раз там, где начинался лес. Но про деревню я ничего не слышал.

Я стала, как вкопанная услышав, то что совсем не укладывалось в голове. Я значит гуляла по какому-то Бермудскому треугольнику из которого еще и выбраться нельзя было? Меня окатило холодом страха. Значит, Матвей был тем самым мальчиком, который застрял в месте, которое даже и не видят люди. Мамочки, а если бы и я там обосновалась и ходила одичавшей сумасшедшей по ее окрестностям, выживая как смогу. Теперь все стало ясно: и отсутствие благ цивилизации, и одичалый вид Матвея. Бедный мальчик. Он же маленьким пропал и вырос в полном одиночестве. Конечно, после такой изоляции, увидев меня нашел одно решение – прибить меня, пока не прибила его. Хотя, вышло как раз так, как он предполагал. Сожаление и досада поселилась в моей душе. Если бы я только знала эту информацию, то возможно все сложилось бы по другому. А если, честно, то навряд ли я бы туда сунулась, зная что это место гиблое, где люди пропадают и сидел бы Матвей до конца своих дней один. Но постойте, если мальчик пропал тогда, когда папа Вани был маленьким, то ему уже было бы около тридцати или сорока лет, а ему больше восемнадцати не дашь. Возможно там какая-то аномальная временная дыра. Но как же я выбралась? А он, получается, не мог так легко покинуть это место.

Раздумывая о всей этой абре-кадабре незаметно закончила порученную мне работу. К моему удивлению, я даже не устала. Ища глазами Ваню, который затаился в конце конюшни, тихо подошла и увидела лежащую кобылу, которую гладил мальчик тихо приговаривая, что с ней все будет хорошо. И тут я заметила, что он плакал над лошадью.

– Ваня, что случилось? Почему ты плачешь? – забеспокоилась я.

– Ничего… Просто Майка, заболела и папа решил ее на мясо сдать. А я ее очень люблю и не хочу, что бы он с ней так. Но меня, все равно не послушают. – сквозь слезы его слова казались неразборчивыми, но смысл я уже поняла.

Встав рядом с лошадкой и протянув к ней руку, тихо заговорила:

– Бедная Мая, больно тебе? – сказав эти слова я вновь ощутила это легкое покалывание на кончиках пальцев руки, которой погладила лошадку. Покалывание сменилось теплом, которое я ощущала идущим от меня к животному. Лошадка испуганно смотрела своими карими глазами на меня, но не двигалась. Я как будто онемела. Переходящий поток тепла от меня был настолько ощутим, что казалось еще чуть-чуть и я упаду в обморок. Приложив усилие, что бы убрать руку от лошадки – без сил упала на колени. Началась отдышка с сильным сердцебиением. Подняв взгляд на Ваню, который ошарашено наблюдал происходящее, поняла, что меня ожидает новый виток вопросов.

Лошадь же фыркнув – встряхнулась и спокойно встала сначала на передние, а потом и на задние ноги. Не спеша подойдя ко мне – погладила своим мягким носом мой затылок, после чего по деловому развернувшись, пошла есть свое сено.

– Как ты это сделала? – мальчика аж распирало. Счастье вперемешку с восторгом читались на его опухшем от слез лице. – Она не могла встать уже несколько дней. Врач сказал, что у нее паралич и это не лечится…. Ты волшебница?

– Что ты такое говоришь? Какая волшебница? – стала вяло протестовать. Встать я пока не могла – весь умятый мной каллораж от супа мигом испарился, преобразовавшись в живительную силу для несчастного животного. На фингал энергии значит не хватило, зато животинка выздоровела. Порадовавшись про себя, что и от меня есть польза на этом свете, начала стараться встать на ноги. Ваня услужливо подставил свое плечико и помог подняться.

– Мама не поверит! – восторженно заверил, намекая, что подробный отчет будет доставлен в кратчайшие сроки.

– Ваня, не стоит. Зачем говорить, то чего сам не знаешь? Я просто погладила ее, а она сама встала, – мои доводы были разбиты непроницаемой уверенностью в увиденное.

– Ну, как у вас дела тут? – веселый голос хозяйки, резко умолк где-то рядом. Сейчас начнется допрос с пристрастием подумалось мне, ожидая чего угодно от впечатлительного мальчугана.

– Ваня, что это? Майя – встала? – Настя, будучи в шоке от увиденного, – Столько времени и денег было потрачено на ветеринара и препараты, и наконец, она пошла на поправку, хотя Дима сказал, что все без толку и надо сдавать на мясо.

Как жестоко это не звучало, но в хозяйствах все очень просто – если не приносишь пользу, значит надо избавляться. Дармоеды не нужны.

– Мама, это Варя ее вылечила! Я сам видел! – выдал мальчик, думая, что этой информацией возвеличивает меня в глазах матери и не хочет, что бы слава меня обошла стороной.

Мне же стало не по себе. Сама знаю, что люди не склонны верить во всякую волшебную чепуху и нечисть, а тут малознакомая девица дорвалась до домашнего скота и давай экспериментировать. Может, это так проявляется бешенство у лошадей. Вот пристрелят и меня и ее что бы другим не повадно было лезть, куда не надо.

Кинув на меня недоверчивый взгляд, подошла к кобылке – проверила задние ноги, а заодно и передние. Погладив по спинке, дойдя до головы – внимательно осмотрела глаза и десна лошадки. Сомнений не было – она была здоровой молодой лошадкой.

– Чудо какое-то… – резюмировала женщина. – надо Филимона позвать, пусть посмотрит этот коновал, кому диагнозы свои ставит. Здоровое животное чуть на мясо не пустили.

Ваня радостно кинулся в объятие мамы и они весело закружились на месте смеясь от нежданного сюрприза. Лошадка же жуя сено перетаптывалась на месте, пробуя восстановленные функции в движении. Кинув косой взгляд в мою сторону, как мне показалось – благодаря за сделанное. Я сама чуть не заплакала, так стало хорошо. Ну, какая же я ведьма? Не такой уж и плохой человек. Ну, убила случайно. Так это была самооборона, а тут животину на ноги поставила. Считай, выровняла карму.

Наблюдая за радостью мамы с сыном от неожиданного выздоровления их любимицы, не заметила, как начала проваливаться в темноту. Не выдержав такого сильного истощения, благополучно решила хлопнуться в обморок. Вот

чего-чего, а этого мне и не хватало. Хотелось же избежать лишнего внимания и вопросов, а тут такое.

В забытье мне снился странный реалистичный сон. Вокруг было темно, скорее всего, наступил вечер. Сидя в высоком мягком кресле, я рассматривала в камине игру пламени. Жар приятно согревал. Очаг был внушительных размеров, декорированный камнем с деревянной полкой сверху, где разместились антикварные безделушки, вроде статуэток, которые рассмотреть не получалось из-за полумрака царившего в комнате. Укутавшись теплым пледом и поджав под себя ноги, я не замечала ничего, наслаждаясь тишиной и уютом. В этот момент безмятежность и спокойствие были моими компаньонами. Все казалось привычным и знакомым.