Они оказались правы. И на самом деле даже сегодня я говорю всем, что хорошая исповедь лучше любого обряда экзорцизма. Признание греха возвращает человека к милости Божьей, Божьей благодати. Сатана начинает сходить с ума, когда кто-то примиряется с Богом: он чувствует себя побежденным – и приходит от этого в ярость. Чистосердечная исповедь побеждает его замыслы.
Сатане очень трудно проникнуть в тело тех, кто пребывает в состоянии благодати. Бог с ними. Мадонна с ними. И Бог, и Мадонна сильнее Сатаны.
Я рассказывал духовнику о своих грехах, признавался в содеянном, но ко мне не приходило ясного осознания, что за сотворенным злом стоит дух. Дух живой, активный и всегда занятый своим разрушительным делом. Я довольствовался чистотой умозрительных заключений. И даже когда я, перестав быть отроком, решил сделаться священником, я думал о чем угодно, только не о том, что я должен стать занозой в сердце Сатаны.
Идя в священники, я потакал желанию, возникшему в моем сердце еще в детстве. Оно же заставило меня отказаться от политической карьеры, так ясно явившейся передо мною.
В 1946 году, в возрасте двадцати одного года, меня назначили заместителем национального делегата тогдашнего президента молодежных движений от христиан-демократов Джулио Андреотти[12]. В то время я имел тесные связи с политической группой Джорджио Ла Пира, Джузеппе Доссетти, Аминторе Фанфани и Джузеппе Лаззати[13]. Когда Андреотти повысили до секретаря президента Совета министров, мне предложили занять его должность, однако я, не раздумывая ни мгновения, тотчас оставил политику, чтобы найти свое место среди преданных Богу.
Я вернулся к падре Альберионе и стал павлинистом. В 1954 году меня рукоположили в священники. С 1954 по 1986 год я оставался простым священником-павлинистом с должностями разного уровня в «управлении» группы.
За все эти годы я встречался с Сатаной лишь однажды.
Тогда я только недавно стал священником и на неделю отправился проповедовать в приход в десяти километрах от Брешии. Приходского священника звали дон Фаустино Негрини. Ему было сорок лет. Все любили его: две тысячи приходских душ ему поклонялись и следовали за ним во всем. Однажды он сказал: «Пойдемте со мной», – и отвел меня в ризницу. Там я увидел женщину, которая представилась как Аньезе Саломони. Я не забыл этого имени. По сей день я помню даже тембр ее голоса.
Я не знаю, почему дон Фаустино сделал это. Может быть, он хотел сделать меня причастным ко всем важным событиям своего прихода. Однако Аньезе жаждала рассказать мне свою историю. Я долго слушал ее.
Меня охватил страх: Аньезе исполнилось всего шестнадцать лет, когда Сатана вошел в нее. Почему именно в нее? Дон Фаустино имел разрешение епископа своей епархии на проведение обрядов экзорцизма и во время одного из них он спросил дьявола об Аньезе: «Почему ты вошел именно в нее? Во имя Христа, ответь мне».
Когда я возвращаюсь к ответу, что дал Сатана, то и сейчас теряю дар речи: «Во всем приходе не было никого чище, целомудреннее и святее Аньезе. И поэтому я сделал ее своей».
Это большая загадка. Правда, что те, кто живут в благодати Божьей, не должны бояться: Сатана мало что может сделать против них. Но также верно и то, что дьявол могущественен, что он желает поставить себя выше всех, кто свят, выше тех, чья душа и тело принадлежат Богу.
Обряды по освобождению Аньезе проходили очень тяжело. Это были долгие часы ожесточенной битвы, растянувшиеся на годы.
Однажды дон Фаустино повез ее за сотни километров, к падре Пио из Пьетрельчины, чтобы найти помощь. Во время поездки из Ломбардии в Апулию автомобиль постоянно глох, несмотря на то что сбоев в двигателе обнаружено не было: дон Фаустино неоднократно выходил из автомобиля, чтобы проверить его, и, только когда он читал молитву, машина волшебным образом заводилась – чтобы через несколько километров заглохнуть вновь. Дорога была долгой и утомительной.
Падре Пио не был экзорцистом, однако он прогонял многих демонов простыми благословлениями и молитвами. Сатана боялся падре Пио. Все остановки, что приходилось делать машине, настороженное отношение и временами ярость освобождаемых одержимых – все это служило явными признаками страха Сатаны перед монахом из Пьетрельчины.
Казалось, падре Пио не сделал с Аньезе практически ничего. Он провел обряд экзорцизма – но не освободил ее. Сатана торжествовал. Он издевался над падре Пио, он кричал устами Аньезе: «Я сделал это, я сделал это!» – и смеялся, опьяневший от радости. Машина проехала многие километры, отделявшие Сан-Джованни-Ротондо от Брешии без остановок. Никаких заминок – ведь более не было необходимости препятствовать поездке. Но Сатана еще не знал, что обряд экзорцизма падре Пио имел свой скрытый эффект: вскоре Аньезе обрела свободу.
Дон Фаустино попросил Сатану сказать ему во имя Христа, когда он покинет тело одержимой, – и тому против своей воли пришлось открыться. В назначенный день и час всех прихожан позвали на церковную площадь. Аньезе на глазах у всех была освобождена от демонов в одно мгновение – как только начался обряд. Это стало радостью и облегчением для всей округи.
Не знаю, почему через несколько месяцев после моего рукоположения в священники Бог благословил мое знакомство с Аньезе Саломони. Может быть, он хотел дать мне почувствовать, с чем мне придется столкнуться и начать бороться через много лет. Дело в том, что со дня, когда я родился, и до самого 1986 года встреча с Аньезе Саломони была единственным опытом моего непосредственного общения с дьяволом. Неисповедимы пути Господни – а его предначертания тем более. Даже в шестьдесят лет Бог может дать человеческой жизни сильный толчок.
Через несколько дней после встречи с кардиналом Полетти я отправился к падре Кандидо Амантини и предложил ему ознакомиться с письмом о моем назначении. Падре Кандидо прочел его и безо всяких эмоций сказал:
– Хорошо. Давайте начнем сразу. Вы должны сделать две вещи. Первое – взять описание обряда экзорцизма на латыни, прочесть двадцать одно правило[14], предшествующее ему, и запомнить их. Без этих правил вы потерпите поражение. Второе – начните читать молитву экзорцизма дома, в одиночестве.
Я подчинился учителю и приступил к изучению двадцати одного пункта правил. Меня сильно впечатлили уже первые из них – это были наставления общего порядка. Они объясняли, что никогда не следует верить, будто все, кто считают себя одержимыми, действительно одержимы: многие из них могут быть психически нездоровы. Вместе с тем они учили, что дьявол скрывается, и потому экзорцисту необходимо быть не только очень осмотрительным, но и хитроумным.
Каковы признаки одержимости? Речь на неизвестных в настоящее время языках или понимание, что на таковых говорят другие люди, пророчествование, демонстрация сил и способностей, выходящих за пределы физических возможностей человека или его возраста, и другие подобные явления.
Досконально изучив формулы обряда экзорцизма, я начал повторять их и вмешиваться в судьбу одержимых – сначала рядом с падре Кандидо, потом самостоятельно. Падре Кандидо помог мне освоить тонкости этого ремесла.
• Никто не может изгнать нечистую силу, если он не знает двадцати одного правила. Их не найти на итальянском языке – они существуют только на латыни[15]: таким образом они недоступны всем и каждому и служат только экзорцистам.
• Говорят, чтобы узнать состояние человека перед вами, после одной или двух молитв экзорцизма необходимо спрашивать одержимого, что вошло в его голову – или тело, чтобы понять, каких слов дьявол боится более всего, и после настойчиво их повторять.
• Необходимо осознавать, на какие ухищрения и обман идет Сатана, чтобы ввести экзорциста в заблуждение. На самом деле обычно они лгут – так им легче изматывать священника, заставить его сдаться. Иногда дьявол заставляет пострадавшего притворяться больным, чтобы сокрыть его одержимость. Иногда он, сделав свое черное дело, прячется и как бы освобождает тело – но экзорцист не должен останавливаться, пока не увидит признаки того, что Сатана действительно покинул тело человека.
