Калинка и делегация городских старейшин стояли у ворот. Когда Эндрю приблизился, они низко поклонились и пошли перед колонной по улице, ведущей к центральной площади.

Неужели прошло только два дня с тех пор, как он в пылу атаки скакал на коне с саблей в руке по этой же улице и душа его была охвачена радостью битвы? Эндрю огляделся; казалось, это все ему снится. Многие здания обгорели, их пустые окна были как чернеющие глазницы скелетов. Чудо, подумал он, что город не сгорел дотла. Только начавшийся проливной дождь не дал огню разгореться.

Люди напирали со всех сторон, махали руками, трогали его лошадь, рыдали и смеялись. Повернувшись в седле, он окинул улицу взглядом. Его закаленные в битвах воины широко улыбались такой встрече. Их песня эхом разносилась над ревущей толпой. И вместо упавших бойцов встанут в наши ряды Миллионы свободных людей, Кричащих боевой клич свободы.

«Встанут в наши ряды», — подумал Эндрю с грустью. Двадцать пять человек покоятся теперь на кладбищенском холме, а шестьдесят раненых лежат в госпитале. Потери Суздальцев, скорее всего, никогда не будут известны точно. По меньшей мере три или четыре тысячи погибших и еще пара тысяч с другой стороны. И все же народ празднует победу.

Под грохот барабанов полк пересек городскую площадь и направился к большому собору, где на ступенях стояла фигура в золотом. Перед собором Эндрю придержал коня, и колонна остановилась. Священник в золотом облачении поднял руку, благословляя их. Вся площадь, включая многих людей О’Дональда, перекрестилась в ответ.

Опершись на молодого служку, священник, прихрамывая, спустился по ступеням и пожал руку спешившемуся Эндрю, что вызвало бурную радость зрителей.

— Как умер Он, чтобы людей спасти, пусть мы умрем, чтоб их освободить, — улыбнувшись, произнес Касмар. И, несмотря на снедающую его тревогу, Эндрю не мог не ответить улыбкой. — Они ждут, что вы что-нибудь скажете, — кивнул Касмар в сторону притихшей толпы.

Он знал, что придется говорить, но боялся этого. Поднявшись по ступеням с Касмаром, Эндрю посмотрел сверху на море лиц.

— Граждане Суздаля, — начал Эндрю, и его тенор прозвучал ясно в холодном зимнем воздухе. — Вы доказали, что полны решимости быть свободными.

Раздалось громкое «ура!», и Эндрю пришлось выждать, пока крик не замрет.

— Вы дрались, чтобы завоевать свободу, и вы заплатили за эту свободу кровью. Я бы хотел предложить вам мирную жизнь, но мы все понимаем, что это невозможно. Я бы хотел предложить вам полную свободу жить так, как вы хотите, но пока это также невозможно. Ведь мы знаем, что надвигается на нас с запада.

Все молчали.

— Если нам суждено победить, вырвать нашу свободу из убойных ям тугаров, то достигнем мы этого только объединившись, только отдав свое сердце и душу за общее дело. Это будет длинный путь, но этот путь, даст Бог, приведет нас в конце концов к победе и свободе.

— Веди нас, боярин Кин, — прозвучал голос из первых рядов толпы.

Этот крик был подхвачен другими и вскоре перерос в гул: «Боярин Кин, боярин Кин».

Эндрю посмотрел туда, где стоял Калинка, и кивнул ему.

Дородный крестьянин с рукой на перевязи, одетый в грубую рубаху, поднялся по ступеням. При виде его толпа разразилась бурным «ура!». Улыбнувшись, он протянул к народу здоровую руку, призывая к молчанию.

— Наконец-то они поняли, что и у мышей острые зубы, — начал он, и толпа восторженно взревела. — Нам необходим хороший предводитель, — продолжал Калинка. — Тот, кто умеет воевать. Ибо нас ждет великая битва. Нам нужен хитрый лис, который научит нас своей хитрости. Я обещаю вам, что и у нас будет это изобретение янки, Декларация независимости. Однако сначала мы должны прогнать тугар, и я хочу, чтобы этот хитрый лис привел нас к победе. Я доверяю Кину. Так давайте же назовем его нашим предводителем и будем подчиняться ему. Он не будет боярином; он сказал мне, что ненавидит это слово. Поэтому мы должны называть его «полковник Кин», и пусть он научит нас сражаться за нашу свободу.

Снова раздались бурные приветственные крики. Эндрю и Калинка опустились на колени перед Касмаром, который благословил их обоих.

— А теперь будем веселиться! — выкрикнул Калинка.

Церемония закончилась, и толпа завертелась в неистовом водовороте танцев, смеха и ликования.

Эндрю оглянулся на вышедшего вперед Ганса.

— Все в порядке, Ганс, — закричал он сквозь шум толпы. — Штаб заседает в соборе, а у всех остальных увольнительные до самого заката.

— У парней впереди день, который они не забудут никогда, — ухмыльнулся Ганс.

— Следующий случай представится им не скоро. Так что пусть радуются.

Повернувшись, Эндрю направился внутрь собора в сопровождении Калинки и Касмара. Разглядывая Калинку, Эндрю внутренне улыбался. Этот человек был мастером в политике, ничуть не хуже любого провинциального туза там, дома. Всеобщий восторг, благословение Касмара, речи, обращенные к Кину, призывы стать их вожаком — все было придумано этим лукавым крестьянином, который лишь прикидывался простачком. В то утро после битвы не кто иной, как Калинка подошел к нему, подсказав, какие шаги следует предпринять, чтобы восстановить в городе порядок. Эндрю мог только удивляться: где простой мужик научился всему этому?

Повернув за алтарь, они прошли по коридору в старую келью Раснара.

Касмар, с искаженным от боли лицом, устроился в одном из кресел, расставленных вокруг стола. Когда товарищи Эндрю и Калинки заполнили комнату, Касмар жестом предложил им сесть. Он нервно оглядывался, явно все еще чувствуя себя неловко в непривычных для него обстоятельствах. Вошедший доктор Вайс тут же кинулся к новому Патриарху и пощупал его лоб.

— Черт побери, вы должны быть в постели! — проворчал Вайс.

— Если будет время, — добродушно ответил Касмар, приглашая доктора сесть рядом.

Когда все были в сборе, Эндрю велел закрыть дверь.

Оглядев собравшихся, Эндрю почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Некоторые из присутствующих все еще не отошли от горячки двух последних дней. Однако были и те, кто уже начал осознавать, что именно они совершили. Теперь их полк лишился возможности отступить в безопасное место, о котором говорил Тобиас. Жизнь их была поставлена на карту, и этой картой был Суздаль. Эндрю понимал, что шанс их невелик.

— Итак, джентльмены, к делу, — сказал он. В комнате воцарилось молчание. — Первый пункт — это порядок в городе. — Эндрю посмотрел на Калинку.

— Вчера выдался тяжелый день, — ответил Калинка. — Я выполнил ваш приказ и организовал ополченцев, чтобы навести порядок. Тем не менее десятки были убиты в схватках из-за старых обид. А этим утром пятнадцать человек были казнены за мародерство, — добавил он спокойно.

Эндрю почувствовал удовлетворение. Крестьянский вождь не испытывал радости от власти над жизнью и смертью. Оставалось только надеяться, что так будет и дальше.

— Кроме того, шесть тысяч ушли в Вазиму.

— Рад, что мы избавились от них, — вмешался Борис. — Они — предатели.

— Они не предатели, — отрезал Эндрю. — Это оборотная сторона свободы. Мы уничтожили старый порядок здесь, в Суздале, и, если верить сообщениям, в Новроде тоже. Но есть те, кому это не нравится. Необходимо дать им свободно уйти на восток и жить там с Михаилом и другими боярами, если они этого хотят.

— Еще есть около тысячи вооруженных людей, сдавшихся в плен, и некоторые из них хотят присоединиться к нам, — вставил Калинка.

— Хорошо. Нам понадобятся опытные солдаты. Обсудим это позже. Что-нибудь еще?

Эндрю оглядел присутствующих, но все молчали.

— Тогда, джентльмены, есть один и только один важный вопрос, о котором мы не должны забывать ни на секунду. Это тугары.

Все хмуро переглянулись.

— Это невозможно, — бросил Тобиас с другого конца стола. — Вы не должны были уничтожать те бюллетени, не сосчитав их. Я уверен, люди голосовали за то, чтобы уйти.

Эндрю оперся на стол и уставился на Тобиаса ледяным взглядом: