У Южных ворот было огромное столпотворение, и его затянуло в людской водоворот. Добравшись до стены, он попытался достичь ворот. Кольцо людей вокруг Касмара сжималось, выдавливая последний воздух из его легких, а потом разжималось, и ему удавалось преодолеть десяток футов.

Последним усилием священник выбрался из толпы, миновал ворота и побежал по Южной дороге.

В нескольких сотнях ярдов от города он наткнулся на отряд солдат Ивора, которые, стоя на середине дороги, встревоженно прислушивались к звукам битвы, доносившимся из Суздаля.

— Что там происходит, поп? — спросил его воин в доспехах.

— Люди Ивора предали вашего владыку, — прохрипел Касмар. — Они попытались убить его, и крестьяне стали сражаться с ними.

— За Ивора! — воскликнул стражник, и солдаты бегом устремились в город.

Касмар же помчался дальше. В голове его гудело, легкие полыхали огнем. Его сапоги из тонкой замши совсем не защищали от холода, и каждый раз, когда его нога проваливалась в снег, ему казалось, что он бежит по раскаленным углям.

Священник бежал и бежал, но его силы были на исходе, он чувствовал, что сейчас потеряет сознание. Касмар отчаянно молил Кесуса дать ему сил, чтобы продолжить бег, и вдруг у него в голове все прояснилось. Шатаясь от усталости, он все же двигался вперед, невзирая на непрерывный снегопад.

— Голосование должно уже было закончиться, — заметил Эмил, вставая, чтобы выглянуть из окна.

Погруженный в раздумья Эндрю ограничился утвердительным кивком.

— На дворе погода совсем как дома, — произнесла Кэтлин, присоединяясь к доктору. — Я так любила ночи вроде этой, когда была ребенком, — шумный город медленно покрывается белым одеялом.

Отойдя от Эмила, девушка подошла к Эндрю.

— Я думаю, что так будет лучше всего, Эндрю, — ласково обратилась она к полковнику. — Может, нам еще удастся найти тихое место, где не придется воевать. Мне кажется, мы были на войне так долго, что уже забыли, что такое мир.

Кэтлин нежно прикоснулась к его руке. Эндрю удивленно поднял голову, и их взгляды встретились. Так вот в чем дело, осенило его. Она избегала меня, потому что я солдат, я убиваю и постоянно могу быть убитым… и я избегал ее по этой же причине.

Эндрю взял ее за руку и улыбнулся.

— Дежурный сержант, дежурный сержант! — глухо прозвучал из-за двери чей-то голос.

Эндрю сорвался со стула и бросился наружу. На улице он увидел отряд своих солдат, которые шли ему навстречу, неся какого-то человека.

К своему изумлению, в этом безжизненном теле Эндрю узнал Касмара.

— Заносите его в мой дом!

Следуя за Эндрю, солдаты вошли в хижину и положили священника на стол.

Касмар открыл глаза и воспаленным взглядом обвел комнату.

— В городе бунт, — просипел он, безуспешно пытаясь сесть.

— Как ты попал сюда? — спросил Эндрю, видя, что его плащ покрыт пятнами крови, а легкие сапоги чуть не примерзли к ногам.

— Я убежал из города. Мне удалось обмануть стражу, и они меня пропустили. В городе бунт, — прокричал Касмар. — Бояре планировали напасть на вас сегодня ночью под прикрытием снега, пока вы спите. Крестьяне восстали, их возглавляет Калинка. Солдаты сошли с ума — они убивают всех: мужчин, женщин, детей, тех, кто сражается, и тех, кто не сражается. Они убьют всех, всех!

— Его слова могут быть ловушкой, чтобы выманить нас, — пробурчал возникший в дверном проеме Ганс.

— Пожалуйста, поверьте мне. — простонал священник. — Я видел Калинку незадолго перед началом боя — я пришел к нему, потому что больше не служу Раснару.

Эндрю пристально смотрел на Касмара, не зная, можно ли ему верить.

— Как умер Он, чтобы людей спасти, пусть мы умрем, чтоб их освободить, — прошептал Суздалец, глядя ему прямо в глаза.

— Где ты это услышал? — поразился Эндрю. Этих слов он никак не ожидал.

— Калинка сказал мне, что этой молитве его научил Готорн, его новый сын.

— Он говорит правду, — воскликнул Эндрю. — Конечно, Готорн не мог удержаться, чтобы не научить Калина этой песне. Эх, Калин, дурило крестьянское. Говорил же я ему, чтобы он этого не делал!

— Они пропадут без твоей помощи, — взмолился Касмар. — Раснар хочет разрушить Суздаль, чтобы Ивор лишился власти.

— Ганс, собирай всех по боевой тревоге. Какая рота сейчас голосует?

— Восьмая, сэр.

— Пусть они займут посты на стене. Всем остальным выстроиться на площади через пять минут. Выполнять!

— Останови это, — заорал Ивор, врываясь в собор. — Они же убивают всех, виновных и невиновных!

Раснар отвернулся от алтаря и улыбнулся:

— Замечательно, просто великолепно. Пусть все умрут — Перм на том свете разберется, кто виноват, а кто нет.

Выхватив меч, боярин ринулся к алтарю. Вдруг на хорах послышался звук спускаемой тетивы, и сын Ивора повалился на пол со стрелой в груди.

Ивор, окаменев, не мог отвести взгляда от безжизненного тела Андрея.

Его стража, подняв щиты, обступила кольцом своего боярина, защищая его от града стрел, сыпавшихся сверху.

— Мой владыка, это люди Михаила! Мы погибнем здесь!

Дружинники поволокли упирающегося и рычащего от ярости Ивора прочь из западни.

— Я знаю, что вы проголосовали и следует подсчитать бюллетени. Я рассказал вам, что происходит в Суздале, — обратился к полку Эндрю, показывая на север, где, несмотря на метель, можно было увидеть разгорающееся зарево пожаров. — Город горит. Тысячи крестьян сейчас погибают. Погибают в бою с боярами, мечтая сразиться с тугарами и завоевать свободу. Я вступил в Потомакскую армию для того, чтобы бороться за прекращение рабства, и эта война не кончилась, она идет здесь и сейчас. Я отправляюсь в Суздаль, с вами или без вас. Но если вы пойдете со мной, мы останемся в этой войне до самого конца. Решайте свою судьбу, Тридцать пятый и Сорок четвертая!

Солдаты отозвались воинственным ревом, их гневные крики заглушили вой ледяного ветра.

— Через десять минут строимся в каре; выдать всем полный боекомплект, по восемьдесят патронов на человека. О’Дональд, захватите одну из своих пушек. Восьмой роте и морякам Кромвеля оставаться здесь, охранять лагерь. Давайте, ребята, пошевеливайтесь!

— Мы окружены! Дружинники прорвались к восточной стене, — прокричал Борис, вбегая в здание кожевенного склада, которое стало уже третьим их командным пунктом за эту ночь.

Калинка поднял взгляд от грубой карты города, лежащей пред ним на столе, и мрачно покачал головой.

Из-за всей этой резни, виновником которой он себя считал, ему казалось, что за половину ночи он постарел лет на двадцать.

В глубине души Калинка понимал, что большинство горожан не стали бы драться. Он знал также, что все это было как нельзя на руку Раснару, так как солдаты из других городов, особенно головорезы Михаила, будут убивать всех без разбора, и после этого за оружие от отчаяния возьмутся даже те Суздальцы, которые были против бунта.

Но он не мог и представить, насколько ужасной окажется действительность. Дважды ему приходилось менять место штаба, и он видел улицы города, покрытые телами мертвых и умирающих. Это он был во всем виноват, наслушался болтовни янки! Неужели его мечты были всего лишь бредом сумасшедшего?

О, как великолепно звучали эти слова: свобода, независимость, равенство. Но они никогда не говорили ему о крови и убийстве, пожарах и смерти.

Он поверил им, и теперь ему предстояло умереть.

Шум битвы становился все ближе. Калинка обвел взглядом своих товарищей и грустно улыбнулся.

— Если мышка кусает кошку, пусть не удивляется, если та тоже попробует ее на зуб, — заметил он и, зажав в руке кинжал, бросился к двери, рассчитывая заколоть хотя бы кого-нибудь из знати, прежде чем его изрубят на куски.

— Всем командирам рот выйти из строя! — зычно скомандовал Эндрю, смотря на Суздаль сквозь полевой бинокль.