Шок пронзил насквозь и помещение бункера, и всех, кто в нем находился. Сюжет изменился, когда этого уже никто не ждал.

– Стоп, машина, – очень раздельно проговорил генерал.

– Надо врача, – пришел в себя Завьялов. – Может он еще…

– Нет, – отрезал Валерий Федорович.

– Но можно же попробовать, – не мог смириться с неизбежным ученый.

– Нельзя рисковать нормальными людьми. Помещение должно хоть немного отстояться, – произнес вдруг ставший по-настоящему маленьким руководитель эксперимента и, сделав шаг, выключил мониторы.

Назад Симаков и Завьялов ехали молча, почти не глядя друг на друга.

Что-то не так, – размышлял Алексей. – Не может быть, чтобы вдруг… Возможно, излучения вызвали сбои в электропитании. Тогда образовалась брешь в защите и результат понятен. Надо будет настоять на предоставлении всех данных о напряжении электрических сетей… А мог сгореть и какой-нибудь узел в антиизлучателе… Мог ведь. И безо всяких скачков напряжения. Просто сломался… Спросить у Кости? Нет, не сейчас. Он слишком подавлен. В любом случае, когда получим назад прибор, проверим все досконально. Что еще? Что?! А если он сам? То есть, случайное совпадение – инфаркт или инсульт и все… Да, у него скорей всего инфаркт или инсульт, или разрыв внутренних органов… вызванные невероятным скачком артериального давления, появившегося вместе с приступом страха. Так ультразвук и действует. Так было и с Альбертом. Только он компьютерный и восстановимый… Ну, здесь тоже вроде бы не совсем нормальный человек. Наверняка, серийный убийца или что-то подобное. За хулиганство высшую меру не дают… Не важно. Почему не сработало?..

Утром в лаборатории не было не только прибора, но и никаких сотрудников, кроме Завьялова и Симакова, которого тут же вызвали к директору. Разговор был недолгим. Алексею Ивановичу было приказано собрать все материалы по проведенным исследованиям и немедленно ехать в Москву с докладом перед специальной комиссией.

В сборах про вчерашние испытания не вспоминали. У обоих друзей было тягостное предчувствие того, что ничего хорошего срочный вызов их общему делу не сулит, потому и о смысле поездки тоже ничего не говорили.

Самолет оторвал Симакова от земли, будто вырвал его из прошлой жизни и понес к неизвестности.

Столица с первых шагов сдавила суетой и неохватностью своих расстояний, породив трещины в целостной натуре ученого, которые усиливались волнением, возраставшим по мере приближения времени отчета.

В составе комиссии находился Валерий Федорович, который, впрочем, даже не подошел поздороваться с Симаковым, а только кивнул ему из-за своего стола. Кроме него в небольшой аудитории присутствовали два известных в мире отечественной физики академика и еще два человека, которых представили как заказчиков исследований. Слушали с интересом. Академики поочередно выспрашивали о ходе разработок, оживившись уже с начала рассказа о подготовительном проекте «Альфа», живо интересуясь, как удалось в компьютерном варианте создать столь точную копию человеческих реакций.

После окончания отчета никаких обсуждений не последовало. Симакову предложили оставить документы для анализа, по приезду домой сопроводить их подробным письменным пояснением, которое также необходимо отправить в Москву, после чего будет принято решение о продолжении или прекращении исследований.

Вновь оказавшись на шумной улице, Алексей Иванович почувствовал, будто кто-то крутнул калейдоскоп его мира, после чего картинка кардинально поменялась. Еще были не ясны новые формы и даже цвета, но было понятно, что прежней, привычной жизни нет, что там, где она еще совсем недавно была, образовалось новое пространство, заполненное другими обстоятельствами и новыми переживаниями.

Соседнее кресло в самолете занял выдающийся своей встроенностью в окружающую среду мужчина. Он, казалось, излучал приветливость, хотя не говорил и даже не улыбался. Не отличаясь от других пассажиров, заполнивших салон авиалайнера, он в то же время разительно выделялся комфортностью самочувствия, как бы говоря всем своим видом: я здесь на месте, все знаю, ничем не смущен, всем доволен. Симакову захотелось заговорить с соседом, он обратился к нему с одним из стандартных в таких случаях вопросов:

– Вы в командировку или домой?

– Домой. Я здесь, можно сказать, был в командировке – на конгрессе.

– Вы ученый?! – Симаков удивился и обрадовался соседству с коллегой, но собственной принадлежности к научной среде решил пока не выдавать. – А в какой области?

– Нет, ученым я себя назвать все-таки не могу, – мужчина улыбнулся. – Я врач. Просто у меня редкая пока специализация – биочастотный терапевт. На форуме нам рассказывали о последних открытиях в нашем направлении медицины, о новых методиках практического лечения.

При слове «биочастотный», внимание Алексея Ивановича автоматически усилилось, он вспомнил, что слышал о биочастотной терапии, но, вслед за своими коллегами – учеными-медиками, решил, что это сомнительная, ничем не доказанная методика и потерял к ней интерес. Сейчас же, замкнутость пространства, вид самого терапевта, собственная внутренняя пустота, еще перечень каких-то причин, на уточнение которых у Симакова не было времени, заставили буквально впиться в собеседника, заглатывая выдаваемую им информацию почти без критического осмысления.

– А в чем суть вашего метода?

– Вы, наверное, слышали, что человеческое тело излучает некоторые виды энергии?

– Да, слышал.

– Прекрасно, тогда будет проще объяснить. Метод биочастотной терапии основывается на том, что общее энергополе человека состоит из индивидуального излучения всех органов. То есть, почки, например, печень или сердце имеют собственную амплитуду сокращений и выделяют собственную энергию определенной частоты. С помощью специальных приборов и компьютерных программ мы устанавливаем естественную частоту излучений органов и определяем степень отклонения от нормы. После этого назначается курс лечения…

Сосед еще продолжал что-то говорить, но Алексей Иванович уже не мог его слушать, он даже не подумал о том, что невежливо потерять интерес к собеседнику в середине рассказа. Все это было не важно, потому что внутри него произошло открытие. Полученная информация сняла почти все основные вопросы, задаваемые Симаковым самому себе после проведенного в колонии эксперимента. Стало понятно, что не учли они с Константином и что необходимо исправить, чтобы результат стал предсказуемым.

Конечно! Нормальное собственное излучение первого испытуемого, производимое здоровыми органами, явилось дополнительной естественной защитой, отталкивавшей вредные лучи. А болезнь одного или нескольких органов второго заключенного произвели брешь в общем фоне его излучения и дали возможность смертоносной энергии поразить эти части. Защита антиизлучателя здесь не может рассматриваться в отдельности от частот биоизлучений человека, от энергетического состояния отдельных органов! Следовательно, защититься от вредных воздействий, можно борясь с ними вместе с организмом, а не отдельно от него. И моделируя систему воздействия психотропных систем на человека надо было думать о влиянии на биоэнергетику органов, а не о воздействии на физико-химические процессы организма, изменение которых является в данном случае уже следствием преодоления энергетического сопротивления клетки. Вот где была стратегическая ошибка!

Терапевт, почувствовав, что его не слушают, повернулся к Симакову, увидел человека, мысли которого были далеко от самолета и от разговора, пожал плечами, но не обиделся. Он просто переключил свое внимание и забыл про инцидент со странным соседом, который всю оставшуюся дорогу молчал и только после выхода с трапа самолета нашел доктора, подошел к нему, пожал руку и с неподдельной признательностью сказал: