Но здесь, на Ольхоне, окружённом со всех сторон водами древнего Байкала, пока ещё царил покой. Лето в этом году пришло сюда поздно, в конце июля. И начало августа баловало солнцем и теплом.

В урочище Песчаном возле небольшой деревянной веранды на обочине грунтовой дороги останавливались уазики «буханки» по пути на Хобой. Гостям Ольхона предлагалось пройтись, размять ноги, полюбоваться Байкалом и побаловать себя чаем с местными травами, пока влюблённые в эти места экскурсоводы расскажут историю этого места.

Туристы, выходя из уазиков, сбивались в кучки возле рассказчиков и слушали о лагере, о Маломорском рыбном заводе, о бабушке Кате, что попала сюда как заключённая и осталась жить, и даже о ссыльных поляках.

— В этих местах, сейчас от бараков остался лишь фундамент, бабушке Кате принадлежал один из самых крепких домов, бывшая приёмка Маломорского завода. Поэтому, во время закрытия лагеря, именно у неё останавливалось высокое начальство. Говорят, что бабушка Катя не боялась спрашивать и передавать просьбы. А теперь обратите внимание в ту сторону, — рассказывала худенькая девушка-экскурсовод.

Стоящая позади туристка чуть усмехнулась и отошла от группы. Знала она и об этих местах, и то самое высокое начальство. Встав на самом краю хорошо известного по рассказам мыса, она внимательно всматривалась в склон хребта на том берегу. Лицо древнего кочевника с иронично прищуренными глазами сложилось из складок хребта неожиданно, как будто и правда мудрый дух выглянул посмотреть. Похожа ли?

Она улыбалась, чувствуя удивительное родство с этими местами, хоть и не была здесь никогда раньше. Больше тридцати лет только мечтала. Она смотрела прямо в добрые глаза каменного лица и как будто исповедуясь, прокручивала в памяти почти сорок лет жизни.

Было многое. И ранний брак, чтобы уйти из дома, и страшный диагноз первичное бесплодие, и помощь, пришедшая оттуда, откуда никто и не ждал. Особенно она.

— Ну, нежизнеспособной ты у нас уже была, — обнял её в тот день отец. — Что эти врачи понимают!

Он же и стал нянькой сначала старшему сыну, а потом и второму, родившемуся через год. Он же поддержал, когда узнала о третьей беременности спустя ещё год.

— Это ты у нас бесплодная трёх пацанов за четыре года, а представь если бы всё нормально было? — хмыкал Костя, наблюдая как внуки седлают лежащего в тени алабая.

Он же поддержал и когда она выгнала из дома первого мужа, подсевшего на игровые аппараты и начавшего тащить из дома.

— Что значит не отпущу? — не испугался высокого и сильного второго зятя Костя, когда дочь решила прекратить и второй свой брак, оказавшийся недолгим.

Через три года семейный корабль затонул по причине банальной измены. А слушать оправдания она не захотела, как и принимать. Гордая? Возможно. Но скорее брезгливая. Был и третий брак, просуществовавший несколько месяцев. Просто друзья не всегда могут быть мужчиной и женщиной, даже если мужчина любит.

Был и период беспросветья, когда четырёхлетний сын получил в садике тяжелейшую травму, кома и диагноз атипичный аутизм, и долгие годы восстановления, все семь кругов соцслужб, выбивание квотирования, реабилитационный центр, долги, кредиты…

Где-то позади остались два высших образования, защищённый кандидатский минимум, почти два десятка научно-исследовательских статей в сборниках местного масштаба и полугодовая стажировка в Лондоне. Когда стало необходимо, ушла в торговлю. Начала с продавца. Это сейчас уже шёл пятый год, как управляющая в ювелирном салоне. А тогда…

Там же осталась и работа ревизором. И удушающий страх ожидания, когда лучшая подруга уехала военным врачом в Сирию. Были победы, были и поражения, были ошибки и десятки вычеркнутых из своей жизни людей. Не было только раскаяния, и ложного стыда за свою жизнь. Она выжила и не совершила главного предательства в жизни каждого человека. Предательство самого себя.

— Лиськ, ты чего ушла? — протянул ей стакан с чаем молодой парень.

— Смотри, — показала она на контуры лица. — Видишь? Мне бабушка рассказывала.

На своё тридцатилетие она громко сказала, что больше никаких отношений и мужчин в её жизни. В конце концов, три неудачных брака должны были привести к определённым выводам. И как в насмешку появился он. Только отслуживший и увлечённый спортом парень решил что она его. Не обращая внимания на то, что она на десять лет старше, что трое детей, что почти уже загнана бесконечными истериками и требованиями матери, что разочарована в самой жизни, он вёл себя уверенно и по-хозяйски, меняя её судьбу.

Она долго колебалась, но год спустя сдалась. Почему? Может поверила в невероятно знаковые совпадения, звали этого упёртого как и её дядю, Игорем. А служил в Псковской дивизии, как другой. И появился он в её жизни двадцать пятого июня, с этой же даты начался и отсчёт семейной жизни.

А может откликнулось что-то в душе на почти забытое ощущение, когда в тебя и твои старания верят? Когда принимают без прикрас, со всеми ошибками и победами, достоинствами и недостатками. И когда не боишься показать свою уязвимость в момент слабости, а себя ловишь на мысли, что тебе безумно важно его мнение по любому вопросу в твоей жизни. И не боишься, не ждёшь насмешки.

Настолько, что однажды она положит перед ним старую, частично порванную, тетрадь. То немногое, что осталось от её детских историй.

— Я немного выкладываю отсюда в нашем чатике, — чувствуя себя дико неловко скажет она и уйдёт, чтобы немного успокоиться.

А когда вернулась, он сидел перед монитором компьютера.

— Смотри, обложку я тебе нашёл. Как раз и гроза, и горы, и девушка танцует. Всё, как у тебя. — Открыл он одну из вкладок. — Тут документ, куда можно скидывать текст. Начало я перекинул, пришлось полазить по вашим болталкам. А это сайт для авторов, где ты читаешь других. Я зарегистрировал твой новый аккаунт. Ты теперь автор.

— Я боюсь. Мать кричала, что у меня шизофрения. А если и другие так же решат? — сжала ладони она.

— Пфф… — отмахнулся он от воспоминания о её матери, с которой резко ограничил общение. — Это твой мир, и тебе решать, кто туда может заглянуть, а кто нет. А то что боишься… Это как прыжок с парашютом. Не прыгнешь сама, выпнут с самолёта. Вот считай, что я тебя выпихиваю.

— Ничего, что я высоты боюсь? — вырвалось у неё.

Но оказалось, что имеет значение не высота, а насколько надёжно поддерживают твои крылья.