– Но тем не менее, моя детская психика отвергла раз и навсегда всякие препирательства с кем бы-то ни было, предпочитая недовольство не высказывать вслух. В общем, революционерки из меня не получилось. А духовной связи, когда люди понимают состояние другого близкого человека без слов, у нас с мужем не было. – «Обидно, да?»

Катя так задумалась, что вздрогнула, услышав голос Дениса. Он, наконец, пришел в себя от неожиданной новости, и начал говорить торопливо, каким-то чужим голосом.

– Катюша, надо к такому радикальному шагу подойти серьезно, мне, кажется, это – необдуманное решение. Я понимаю, быть может, ты заскучала, но, ведь, ты все время чем-то занимаешься, то у тебя бассейн, то фитнес, то салон красоты, то ты навещаешь маму, то встречаешься с подружками. А сколько сил ты потратила на строительство дачи, сама занималась дизайном, сама закупала материалы, даже с рабочими сама ухитрилась установить деловой контакт.

Немного успокоившись, думая, что сейчас все наладится, Денис продолжал:

– Но, в конце концов, можно устроить тебя на работу, конечно, не по специальности, которую ты в МГИМО получила, ты, ведь, училась на кафедре международной журналистики. Но, пойми: без опыта, четыре года после университета ты не работала, поэтому найти достойное место даже со связями будет трудно. Можно, конечно, попробовать с помощью твоей мамы устроиться на кафедру в МГИМО, она, ведь, по-прежнему преподает там, но, если не получится – не беда. Прикинь, я – выпускник факультета международных отношений, тоже не дипломатом работаю, а занимаюсь прозаическим ритейлом. Самое главное, понял, что в бизнесе я гораздо лучше смог реализовать свои возможности.

Денис уже полностью справился с волнением, ему показалось, что Катя внимательно слушает, правильно воспринимая его аргументацию. Голос Дениса обрел свой обычный бархатный тембр, и он продолжал, убеждать взбунтовавшуюся жену:

– Мне хватило одного года в Африке, ты же помнишь, какую я там болезнь подхватил, еле вылечили в Москве, осложнения теперь на всю жизнь. Катюша, скажи, ты хочешь уйти из-за того, что у меня теперь не может быть детей? Если так, теперь существует масса современных технологий: мы можем сделать ЭКО, подобрать донора, если не хочешь так, можно взять ребенка из детского дома.

Катя тогда поняла, что хотя ей трудно давался этот разговор, ничего не поделаешь, придется объясняться со всей откровенностью. И она прекрасно помнит, как, собравшись с духом, решила довести задуманное до конца. Она до сих пор почти дословно помнит свою пламенную речь:

– Денис, если бы у нас с тобой была настоящая семья, конечно, вопрос с детьми мы бы решили, дело не в детях, а в том, что мы каждый живем своей жизнью, идем, как бы параллельными курсами. Видишь, для тебя явилось откровением, что я не удовлетворена своей жизнью. Тебе кажется, что мне нравится ходить к косметологу, в бассейн, в тренажерный зал. Но, представь себе, я это делаю, чтобы как-то занять свободное время, а вовсе не потому, что мне это доставляет удовольствие. Прикинь, я очень жалею, что не осталась в аспирантуре МГИМО после окончания университета.

Катя выдержала небольшую паузу, набрала побольше воздуха в легкие и стала объяснять Денису то, что не мешало бы ему узнать чуть раньше, кажется, за восемь лет совместной жизни на это было время:

– Мои родители всю жизнь преподавали в МГИМО, после окончания школы у меня фактически не было выбора, я поступила туда, потому что они очень хотели этого. Сама же я хотела стать артисткой, ты, наверно, и не знаешь, что в школьном драмкружке я была звездой местного масштаба, руководительница кружка говорила, что у меня талант. Но я подчинилась воле родителей, правда, потом не жалела, втянулась, мне нравилось учится, в аспирантуре меня оставляли с перспективой преподавать в этом вузе, как мои родители.

Во время своего монолога Катя наблюдала за Денисом, ей показалось, что он не очень понимает, зачем она ударилась так глубоко в историю, но все же продолжала:

– Когда ты уехал в Африку, а я осталась в аспирантуре, меня неоднократно посылали проводить семинары среди студентов, мне, что и самой было удивительно, очень понравилось это. Я почувствовала тягу к педагогической деятельности, мне доставляло удовольствие общаться со студентами, отвечать на их вопросы с подвохом, казалось, они хотят меня подловить. Я это воспринимала, как своего рода соревнование, специально готовилась, и мне удалось наладить с ними очень хороший контакт. Вот тогда, (правда, это было совсем недолго) мне было очень интересно жить, я каждое утро вставала с радостью и ждала, «что день грядущий мне готовит».

–А, что было потом, Денис, ты прекрасно помнишь. Случилось это несчастье – ты подхватил в Африке ужасную заразу, а когда вернулся в Москву, тогда самое главное было – спасти тебя, поэтому я, конечно, не задумываясь, бросила аспирантуру. Затем, слава богу, ты поправился, и на семейном совете было решено, что ты продолжишь дело своего отца, поменяв дипломатическое поприще на бизнес. Оказалось, что это занятие пришлось тебе по вкусу гораздо больше, чем быть вторым секретарем в посольстве Судана.

Катя на мгновение сделала паузу, с грустью вспоминая, как ее судьбу решили на том же семейном совете, а она из-за своей дурацкой привычки – «не спорить», вынуждена была согласиться. Затем продолжила:

– Чего хочу я, никто не спрашивал, и я, зачем-то, опять поддалась на уговоры тебя, мамы, твоего отца и стала (как это противно называется) – «домохозяйкой». Представляешь, домохозяйка в двадцать три года, по большому счету, я превратила свою жизнь просто в существование: прошел день, и ладно. Сейчас мне двадцать семь, скоро будет двадцать восемь, видишь, мне понадобилось целых четыре года, которые прошли после окончания университета, чтобы осознать, что дальше я так не могу, и решиться, на непростой разговор с тобой.

Катя ехала в следственный комитет, к майору с фамилией – Пронин. Когда он так представился, Катя подумала, что он шутит, ведь это – фамилия известного сыщика-милиционера из серии детективных романов какого-то советского писателя. Еще о майоре Пронине, так же как о Василии Ивановиче и Петьке, есть целая серия анекдотов. И Катя наивно спросила:

– Я и не предполагала, что в современной полиции служат шутники, как ваше настоящая фамилия товарищ майор?

– Я же вам сказал – Пронин Иван Николаевич, я – полная тезка упомянутого вами литературного персонажа. Вот вам моя визитка, там телефон и адрес следственного комитета нашего отдела полиции. Прошу завтра днем приехать и подробно рассказать, что вы видели, подумайте, может быть, вы заметили, что-то необычное, что привлекло ваше внимание. Вы и еще молодой мужчина, оказавшийся рядом, очень ценные свидетели, преступление было совершено буквально у вас на глазах.

Странно, но на пути в следственный комитет Кате вовсе не хотелось вспоминать вчерашний день, да и что она может рассказать, как ценный свидетель, она не понимала, потому что просто гуляла по скверу в ожидании техпомощи для своего автомобиля.

Катя в тридцатиградусную жару ехала в своей машине в следственный комитет, и почему-то все ее мысли были, не о том, что она будет говорить следователю, а все время возвращались к судьбоносному разговору трехмесячной давности, воспоминания о котором нахлынули на нее, даже непонято, в связи с чем. О том, что она сделала, Катя ни разу не пожалела, наоборот, казалось, зажила нормальной человеческой жизнью с проблемами, с переживаниями. Может быть, ей скоро это надоест, и она, как все окружающие, начнет жаловаться, что много проблем и неприятностей, которых она раньше начисто была лишена, а пока Катя кайфовала от их наличия.

Вот, например, вчера сломалась машина по пути на работу, и Катя с гордостью вспоминала, как сама, совершенно самостоятельно вызвала техпомощь, телефон которой нашла в интернете (а раньше она в такой ситуации звонила Денису – и он мгновенно решал проблему, она даже не знала как). Правда, вчера же, пока ждала техпомощь, гуляя в скверике, что рядом с дорогой, Катя ухитрилась оказаться свидетельницей преступления, вот теперь ехала в следственный комитет, рассказывать, что она видела.