Не та информация. Где началось?

— Сашка я оделась…

— Сядь посиди. Подождут, тепло на улице, женщины должны долго одеваться.

Он опять закрыл глаза, стараясь вспомнить ту передачу. Что-то было. Что-то про картины. В зале было много картин. И их кажется даже удалось спасти. Нет. Вот если бы его провели по залам, то в этом именно зале он бы вспомнил. Фельдмаршал хренов! Какая ему разница одна Анна будет или с помощником. Не, не фельдмаршал, гофмейстер. Бинго. Фельдмаршальский зал начнёт гореть.

— Анька. Ты спрашивай… Подожди… Как зал называется, и когда скажут «фельдмаршальский», то скажи здесь. Стой. Ну там должны быть на картинах фельдмаршалы — это высшее воинское звание. Кутузов должен быть, Суворов, Барклай, наверное. Возле Кутузова.

— Хорошо. Я спрошу.

— Нет. Ты ходи с умным видом, а они пусть названия залов называют. Вот если не назовут, то спроси, где картина с Кутузовым. И ещё, Ань, что-то там с аптекарями… Пусть тебе покажут. Что-то про рогожку…

— Ладно.

— И это, Ань больше не старайся там никого своими знаниями поражать. Хватит.

Глава 23

Событие шестидесятое

Пожарные должны проявлять мужество, смелость, находчивость, стойкость и, невзирая ни на какие трудности и даже угрозу самой жизни, стремиться выполнить боевую задачу во что бы то ни стало.

Из Боевого Устава пожарной службы

Александр Иванович Блок — управляющий Собственной Его Императорского Величества конторой при Собственном Его Величества дворце, гофмейстер и Тайный советник, ходил за Анькой по дворцу словно не с красивой девушкой прогуливается, а козу по залам водит. Всё время ей на зад посматривал. Анька сначала думала, что этот старый хрыч на её выпуклости пялится, но вспомнила потом, что выпуклостей-то особо и нет. Как Сашка выражается шкирля — шкирлёй, и ещё какой-то Наомой Кебел обзывает. Этот гад весь в золотом шитье на зад тогда, должно быть, смотрит, так как опасается, что после неё, как после той козы, орешки останутся на навощённой чудесном паркете.

Аньке и самой, хоть уже второй раз гуляет по царскому дворцу, боязно было. А ну как после неё на паркете и правда грязь останется, она же от крыльца до кареты по снегу шла и потом от кареты по дворцовой площади до входа под арку и там ещё. Всё по снегу. А там и конские яблоки вперемежку со снегом свежевыпавшим. Так что вместе с Блоком и сама себе под ноги сначала посматривала, не отвалилось ли чего от подошвы сапог.

— А где аптекари сидят, выше превосходительство? — пройдя по залам первого этажа, решила поинтересоваться кикимора.

— Аптекари, пройдёмте, госпожа Серёгина. К тайному советнику и гофмейстеру нужно обращаться «Ваше Высокопревосходительство». Не забывайте.

— Конечно.

— Конечно, Ваше Высокопревосходительство.

— Не забуду, Ваше Высокопревосходительство.

— Вот аптека, — они по винтовой лестнице спустились в подвал.

В одном из помещений сидело трое бородатых мужиков на лавке.

— Это дровоносы, — пояснил вице-президент гофинтендантской конторы Щербина, или как то похоже, возможно Щербинин, когда его представляли госпоже Серёгиной, у неё от обилия золотых мундиров голова закружилась.

Анька решила, что кашу маслом не испортишь, да как гаркнет на мужиков и до того стоящие как солдаты — навытяжку.

— Где рогожка? — оглядела злобных взглядом кошачьих жёлтых глаз всех троих.

— Ик.

— Рогожка где?

— Эвон. Туточки, — один из мужиков, судя по долгой бороде — самый главный, приоткрыл фальш-панель и из вентиляционного отверстия рядом с дымоходом достал кусок овчины.

— Донерветер! — возопил Блок увидев её. Овчина тлела, воняла палёной шерстью и искры посыпались, когда её из дымохода мужик извлекал.

— Что это! — заорал на мужиков этот самый вице-президент.

— Выстужат сильно. В дырку эту. Чтобы не замёрзнуть мы и затыкаем.

— Что это, Михаил Иванович? — из-за спины мужиков появился высокий дядька в сером поношенном сюртуке с прожжённым в двух местах рукавом.

— Вентиляция, Ваше Высокопревосходительство. Некоторые растворы воняют преизрядно…

— Сорок плетей каждому. Вам же, господин аптекарь, надлежит написать рапорт лейб-медику Государя.

— Помилуй, Вашество! — бросились на колени дровоносы. И поползли к Блоку на коленях, вздымая руки.

— Пятьдесят плетей и рассчитать. Александр Андреевич! — Блок повернулся к Щербинину, — проведите инструктаж пожарной команды, печников и дровоносов. Сюда приведите и в эту рогожку всех носом натыкайте.

Золотые начали разбегаться, как тараканы, когда хозяин свечу зажигает.

— Благодарю вас, Анна Тимофеевна, должник ваш. В случае нужды обращайтесь…

— Нет. Ваше Высокопревосходительство.

— Что нет? Не понимаю вас, госпожа Серёгина.

— Я говорю, что во сне моём были две картинки. Где можно увидеть портрет Кутузова? — Анька растерялась. Не знала правильно ли поступает, вроде нашли причину пожара и виновников даже, но ведь Сашка говорил про зал с портретом Кутузова. Ну, почему эти тупые царедворцы золотые его не согласились взять.

— Это «Фельдмаршальский зал» на третьем этаже рядом с «Петровским залом», его только в этом месяце доделал Монферран, — опять подозрительно стал смотреть на Аньку гофмейстер.

— Ведите.

— Хм. Что ж, у меня приказ императора. Следуйте за мной, госпожа Серёгина.

Шли долго. Как люди живут в этих дворцах, тут запутаешься и заблудишься, а ещё устанешь ходить. Ну, да и это не самая главная беда. Тут везде люди. Это не дом, а рынок какой-то, в каждом зале почти люди и у многих дверей стоят гвардейцы. Захочешь побыть один, книгу почитать, кофею выпить, а кругом люди шастают. То ли дело в их тереме, там кроме Машки и не шастает никто, да и она не особо. Есть у неё своя комната, там большую часть времени и проводит. Тоже книжки читает.

Наконец, через очередную анфиладу комнат, с гвардейцами у дверей, дошли до этого «фельдмаршальского зала». Тут опять гвардейцы в белых мундирах по двое у каждой двери с ружьями. А по залу офицер гвардейский расхаживает. Зал огромный. И на стенах справа огромные картины батальные, а слева, ну, и справа тоже, как Сашка и говорил, портреты фельдмаршалов в нишах между огромных белых колонн, вверху золотыми узорами украшенными. Зал совершенно пустой, ни одного стула или дивана. Зачем вообще такая комната в доме нужна. В нишах портретов фельдмаршалов было шесть, а в двух были просто золочёные рамы в красивой резьбе, затянутые зелёным материалом. Анна остановилась возле одной из них.

— Это для будущих полководцев оставлены Монферраном места, — пояснил Блок, переминающийся с ноги на ногу, видимо хотел на горшок, но не бросишь же эту купчиху непонятную.

— А где здесь печи, Александр Иванович? — покрутила Анька головой.

— Печи? Я же просил обращаться ко мне Ваше Высокопревосходительство. Ну, хотя ладно, давайте без чинов. Александр Иванович, так Александр Иванович. Печи этажом ниже, а здесь только дымоходы. Тепло…

— Где?

— Хм, понятие не имею. Сейчас позовут истопника.

— А можно стул, ноги гудят.

— Хм, любезный, принеси стул из Петровского зала, — вокруг них целая толпа крутилась. Одному из них Превосходительство и гаркнул. Стул принесли быстро, а истопника не очень. И от него преизрядно так водочкой попахивало и на физии следы красные и глаза соловые.

— Спал, мерзавец. Пьян к тому ж! Сорок плетей! — серьёзный дядька этот гофмейстер.

— Подождите. Успеете с плетями. Где тут дымоходы в стенах? — остановила Анька подскочивших гвардейцев в белых мундирах.

— Ну, туточки вот у Кутузова с обеих сторон. Тама ещё… Вона на балконе видны решётки, тама воздух тёплый дует, — мигом протрезвевший мужик, с куцей раздвоенной бородкой, ткнул пальцем в один из занавешенных портретов, ну, рам, а после на красивый с балясинами всякими балкончик нависающий над всем залом.