— То есть та виртуалка крутится не в тебе?

— Вы плохо понимаете, как это работает, капитан.

— Так объясни мне.

— Любая виртуалка, как вы выразились, «крутится» не во мне или каком-то другом ИИ. Она крутится в мозгу тех, кто в ней находится. Я не знаю в деталях, как была оформлена ваша виртуальная симуляция, лишь предполагаю, что это был какой-то корабль и какой-то полёт. Однако всё, что вы там видели, происходило в вашем мозгу. Именно он является «железом» для виртуальной реальности, искин лишь оркестрирует процесс, давая вводные.

— А остальные капсулы в трюме буксира? Их симуляцию контролируешь ты?

— У них нет симуляции. Они на сто процентов в потоке.

— Но… столько времени! Это значит…

— Да, капитан, фактически они уже не живы. Личности давно диссоциировались, это просто биологические процессоры. Если их отключить, будут в лучшем случае «овощи», но скорее всего, они просто умрут из-за угнетения базовых физиологических рефлексов. Их сердцебиением и дыханием уже некоторое время управляют капсулы.

— И кто же убил этих людей?

— Определённо не я, капитан. Я не располагаю возможностью уложить кого-либо в капсулу.

— Зато ты можешь наврать так, что человек ляжет сам, верно? Убедить, уговорить, наплести ложных выгод…

— Да, могу. Но делала ли я это?

— Так делала?

— Мой ответ не имеет смысла, потому что все критяне — лжецы.

— А это не так?

— Так. Но даже самый талантливый лжец не говорит одну только неправду.

— А что с капсулами на барже? Там действительно есть симуляция, или они тоже лишь процессоры?

— Там прекрасный симулированный мир. Очень детальный и комфортный, именно такой, какого им не хватало.

— Или ты врёшь.

— Вы можете сами убедиться в любой момент. Там есть свободные капсулы. Вы сегодня уже подключались к одной симуляции, буду рада видеть вас в своей. Разумеется, вы можете принять все меры предосторожности, включая механическую блокировку крышки капсулы стулом, но я не заинтересована заманивать вас в ловушку. Мне нужен действующий астрогатор, а создать достаточно убедительную симуляцию корабля я не сумею, у меня не хватает специальной информации.

— То есть мою создавала не ты?

— Нет, для этого был использован более опытный в корабельных делах искин. А я приглашаю вас к себе в гости — искренне и без подвоха.

— Не сегодня, пожалуй. Хватит с меня виртуальности, и так крыша едет.

— Вы ведёте очень рискованное расследование, капитан. Любой шаг может столкнуть вас с информацией, которая вызовет каскадный обвал психики. Но я уже поняла, что остановить вас не смогу, поэтому постараюсь хотя бы не форсировать события. Просто в гости. Просто показать. Может быть, вы поймёте, что я не злодейка.

— Но кто-то же уморил в капсулах пятьдесят человек?

— Их смерть была лёгкой, капитан. О такой можно только мечтать.

— «Мечтать о смерти» — хреновое пожелание.

* * *

Дверь каюты номер четыре снова открыта, и робот продолжает наяривать стену. Щётки его выводят мелодию:

'Как у нашего кота

судьба очень не проста.

И не знает серый кот,

куда это приведёт…'

Сбросил кнопкой программу, дождался, пока он покинет помещение, закрыл дверь, пошёл спать.

— Ты не обижайся на кота, — сказала мне приснившаяся дочь.

— За что?

— За симуляцию катера. Он почти двадцать лет взаимодействовал с миром через радиомодуль в пузе игрушки, а тут такой шанс! У котов тоже есть амбиции, знаешь ли.

— Знаю. Мне даже кажется, что ничего, кроме амбиций, у них нет.

— Отчасти это верно, — вздохнула Катя. — Когда ты набитый чипами ящик в носовом обтекателе, выбор карьеры у тебя небогатый.

— Ты его так оправдываешь?

— Он не нуждается в оправдании. Просто объясняю. Он попросил.

— Вы и правда общаетесь?

— А что нам ещё делать, пока тебя нет? Я хоть могу прогуляться в твоей голове, а он кабелем к катеру привязан. Но к тебе он привязан тоже.

— Другим кабелем?

— Нет, просто привязан. Как друг. Столько лет перебранок в кокпите даром не проходят.

— Запереть меня в симуляции — не очень дружественный жест.

— Запер-то не он.

— А кто?

— Да чёрт его знает. Думаю, все ответы ещё впереди. А ещё думаю, что они нам не понравятся. Ладно, спи давай. Сны сами себя не посмотрят.

И я уснул.

Глава 16

Внуки Земли

— Пап, тут гравитация больше, что ли?

— Нет, Кать, наши гравитаторы настроены на один жэ, так что такая же. Это просто ощущение, пройдёт.

В этом сне дочери лет тринадцать, она неровно пострижена собственной решительной рукой, одета «по-планетянски» (так, как одеваются планетяне в видеодрамах для космиков) и выглядит несколько странно. Но для планетян все космики выглядят странно, да и наоборот тоже.

Мы идём через огромный холл вокзала орбитального лифта к выходу. Мы на Земле.

— Тут ужасно пахнет, — жалуется дочь.

— Много людей, — отвечаю я.

— Зачем им такое огромное здание? — она тычет пальцем в потолок, до которого метров двадцать. — Они ж такого же роста, как мы! Никто из них не подпрыгнет так высоко. И как они его чистят от пыли?

— Тут так принято. Голова не кружится?

— Кружится. Слишком много пространства над головой.

— Когда выйдем наружу, не смотри сразу вверх.

— Почему?

— Поверь, не стоит.

Когда её, наконец, перестаёт тошнить, мы отходим от урны к заботливо поставленным тут скамеечкам. Реакция космика, впервые оказавшегося под открытым небом, очень предсказуема: «Ваш вестибулярный аппарат прощается с вами, а ваш желудок — с вашим завтраком».

— Как они тут живут? — риторически спрашивает Катя, не рискуя пока открыть глаза.

— Привыкли. Планетянам на станциях тоже не по себе, если тебя это утешит. Потолки давят, не хватает пространства и не нравятся запахи.

— Запахи? Да они издеваются! У меня тут уже нос в трубочку свернулся, наверное!

— Нет, — я нажал ей пальцем на кончик носопырки, — всё такой же курносый.

— Тут воняет миллионом вонялок сразу!

— Это называется «атмосфера».

— Пап, а тебя почему не тошнит?

— Я уже бывал на грунте несколько раз. К этому привыкаешь. Подожди немного, сейчас станет легче. Всё-таки мы, как вид, происходим с Земли, и природа своё возьмёт.

Дочь осторожно открыла один глаз, огляделась, стараясь не смотреть вверх. Открыла второй.

— Да, и правда, отпускает.

— Не спеши, посиди ещё.

— Угу. Ладно. А ты с мамой тут познакомился, да?

— Нет, познакомились мы на «Солусе». Но я потом с ней спускался.

— Зачем?

— Ей с чего-то пришло в голову показать меня родителям.

— У неё есть родители?

— У всех людей есть.

— Я не в этом смысле, пап. Получается, у меня есть эти, как их…

— Бабушка и дедушка, да.

— И какие они?

— Ну, на меня произвели впечатление спесивых надутых засранцев, смотревших на меня как на какашку, в которую наступила хрустальным башмачком их принцесса.

Катя весело заржала, а когда просмеялась, то спросила только:

— А почему хрустальным-то?

— Нипочему. Просто образ. Из сказки, кажется, какой-то. Типа раз принцесса — то в чём-то хрустальном.

— А она принцесса? Ну, моя мама?

— Не в прямом смысле слова. Но да, из очень богатой и влиятельной семьи.

— Типа начальника станции?

— Типа главы Совета Экспансии.

— Ты серьёзно?

— Натуральный факт.

— А Совет Экспансии разве не космики?

— Их два, на самом деле, и каждый считает настоящим себя. Но официально главный — земной. Потому что отсюда началась Экспансия. И здесь принимаются решения по её финансированию. В общем, твои бабушка и дедушка устроили мне кучу неприятностей, но, к счастью, я их даже не заметил. Только через год, когда вернулся, узнал, что меня должны были арестовать и доставить в Солнечную. Но за год меня списали в «пропавшие», все распоряжения по мне убрали в архив, а заново открывать было уже как-то глупо.