– Знаю, можешь не рассказывать, какашки. Вот что, Беатрикс. Действовать сейчас будем по-моему, – я спрятала Степлер. – Сейчас мы туда войдём. Ты покажешь меня Неряхе, а мне – его. И скажешь ему для отвлекающего манёвра, что пришла поработать и привела подружку. Ну, что я типа тоже беспризорница и хочу носить какашки. Постарайся подольше ему что-то говорить. Мне нужно время, чтобы осмотреться и понять, куда и как лучше его прижать, ясно? А потом по моему сигналу мы нападаем на него.

– Нападаем?! – Беатрикс в ужасе вскинула глаза. – Но тогда… он может…

– Что – может? – строго спросила я. Ещё не хватало колебаний этой трусихи! Хотя, Беатрикс вроде не трусиха – вон в какую экспедицию отправилась!..

– Он тогда может не дать нам еды…

– Дорогая моя, – я положила свою руку ей на плечо. – Мы ему тогда тоже можем не дать еды. Усекла?

Девушка выглядела нерешительно. Похоже, то, что я собралась сделать, вызвало у Беатрикс неподдельную неуверенность. Я кивнула:

– Ладно. Забей. Я всё сделаю сама. Ты, главное, не лезь под руку. Эта дверь запирается изнутри?

– Да, только Неряха запрещает трогать замок…

– Неряха то, Неряха это. Как послушаешь тебя – так Неряха тут король какой, и пострашнее этого Пиовра будет!

Я дёрнула дверную ручку, дверь открылась. Втолкнула туда Беатрикс, зашла сама. Оглядела напоследок туманную улицу. Всё вроде чисто. Мне показалось, я услышала отдалённый звук тяжёлых чеканящих шагов… как от патруля Пиовра! Моё сердце на миг дрогнуло. Но я не стала вслушиваться дальше и поспешно закрыла дверь и задвинула на ощупь щеколду. Может, пронесёт! Даже если патруль Пиовра тут ходит и ищет нас, то может, они пройдут мимо двери и не зайдут сюда.

Мы очутились в тесной маленькой полутёмной комнате. Впереди висела довольно увесистая тряпка, заменяющая занавеску, а за ней сочился тусклый свет. Местные жители яркий свет не жалуют.

Потом мы прошли через эту занавеску, всю пропахшую чадом и салом, и вышли в длинный коридорчик, подсвеченный керосиновыми фонариками.

– Налево – подвал, – указала Беатрикс. – Направо – вход в святая святых – кухню Неряхи. Где вся еда.

Тут я почувствовала голод. И вспомнила, что последний раз нормально ела лишь у тётушки Марианны Дак, её уху. Весь свой пай я раздала – дорожные бутерброды с колбасой Беатрикс, а непочатую колбасу – собаке Белада. Ещё очень уж хотелось сесть или лечь, в общем, протянуть ноги. И отдохнуть в блаженной неподвижности хотя бы часика два-три. Потом бы я снова стала как огурчик. Но пока я не могу позволить себе такой роскоши.

– Мы идём прямо. Неряха никогда не разрешает заходить на кухню. Он всегда велит дожидаться в его "приёмной", – пояснила Беатрикс.

Я деловито кивнула моей подопечной – что ж, приёмная так приёмная. Приёмная оказалась ещё одной вшивой захламлённой халупой, где стоял старый деревянный шкаф на покосившихся ножках, что там – одному чёрту известно. Ещё тут находился широкий письменный стол, весь заляпанный жиром и крошками, от чего хозяин сего кабинета полностью оправдывал свою кличку Неряха. Направо дверь уводила в ту самую святая святых, и тоже закрыта тряпкой, заменяющей занавеску. Но самое дикое, что было в кабинете и что я увидела не сразу, но оно источало довольно неприятный запах – это три ведра, доверху наполненные гниющими объедками, испражнениями и блевотиной. Одно ведро с какашками, второе с продуктом человеческой рвоты, третье – с плесневелой гнилью. Беатрикс сразу зажала нос и позеленела от отвращения. Она отошла к грязному столу, пытаясь хоть немного спастись от запаха. И шёпотом пояснила, едва не вывернувшись наизнанку:

– Это он уже выставил, приготовил до следующего раза, как я приду получать еду.

– И ты это носишь в подвал?

– Да, только вёдер бывает больше. А в подвале их надо не просто ставить. А выливать в большие чаны.

– Что?! – я в шоке уставилась на девушку.

– Там стоят огромные котлы, диаметром метра два, а высотой в метра полтора, несколько таких котлов, и где-то какашки, где-то блевотина, где-то гниль, а есть ещё котёл, в котором всё вместе. Подвал находится глубоко, то есть пока спустишься, пройдёт немало времени. А ещё, бывает, там гаснут свечи, и приходится возвращаться обратно, просить у Неряхи свечу и спички, чтоб зажечь. И котлы эти расположены тоже далеко. И лить в них нужно аккуратно, чтобы ничего не пролилось на пол…

– Я услышала уже предостаточно. Где сам Неряха?

– Его нужно подождать.

– Нет, так дело не пойдёт, – заявила я.

Я пришла выкаблучивать из него информацию, я не пришла ждать! Поэтому я решительной походкой рванула к занавеске.

– Ты что, туда нельзя!

– Беатрикс. Я, кажется, велела не лезть мне под руки.

Я одёрнула занавеску, и в нос мне ударили совершенно другие запахи, представляющие разительный контраст. Здесь пахло травой, пряностями, свежим зажаренным мясом. Нормальной человеческой едой. У меня потекли слюни. И тут же я услышала вопль. Вопль, возмущённый вторжением презренного чужака на неприкасаемую территорию.

– Прочь! Брысь отсюда! Как ты смеешь, тварь, сюда заходить?! – визжал приближающийся ко мне тип.

Это человек неопределённого возраста, толстый, со слоновьими ногами, жирным лоснящимся лицом и в поварском колпаке. Примечательно, что он ниже меня ростом, а шириной примерно в пять таких как я. Глаза его горели негодованием и злобой. Он достаточно проворно и в вперевалочку бежал на нас, огибая многочисленные столы с кастрюлями и сковородками, и размахивал половником. Наверное, смотрелся комично. Беатрикс же рядом со мной остановилась как вкопанная, побледнев разом и растерявшись.

– А ну брысь! Сначала отнеси вёдра вниз! А еду сегодня не получишь! В наказание, что вошла сюда! – орал и плевался тип.

То, что это Неряха, объяснять не пришлось. Его некогда белый поварской фартук весь измазан не пойми чем. От самого Неряхи плохо пахло.

Тут следовало полагаться на быстроту собственной реакции. Толкнув Беатрикс с дороги, я отпрянула, и Неряха по инерции влетел с кухни в свой кабинет. Продолжая пыхтеть и что-то нечленораздельно верещать, он стал замахиваться на меня половником, и даже пару раз ощутимо больно ударил. По-видимому, он привык наводить страх такими дешёвыми приёмами на детей-беспризорников и никогда не сталкивался с тем, что кто-то из них мог дать ему сдачи.

Уворачиваясь от Неряхи, я схватила одно из вёдер, которое мне показалось полегче – с гнилью, и швырнула его типу под ноги. Он поскользнулся, влетел одной из ног прямо в ведро с экскрементами, опрокинул его на себя, чертыхнулся. Поднялся невообразимый шум и гам. Беатрикс стояла ни живая, ни мёртвая возле стены кабинета, прижавшись к ней. Неряха упал на пол, нервно двигая в нечистотах руками и ногами, не в силах самостоятельно подняться как навозный жук. Он наконец понял, что попал в переплёт; в ход пошли угрозы:

– Я сообщу Пиовру! Он придёт сюда! Он такое с вами сделает!

И тут Неряха заткнулся. Потому что ему в испачканный нос упёрся ствол моего степлера. Степлер выглядит вполне себе как настоящий боевой пистолет, пусть и небольших размеров. Это оружие с транквилизатором может сойти за пугач или за игрушку с пистонами. Однако Неряха, столкнувшись не только со степлером, но и с моим твёрдым стальным взглядом, почувствовал себя побеждённым. Он трус, это я сразу поняла. Подлый гадливый трус. От такого можно ожидать чего угодно.

– Замолчи, – прошипела я. – И послушай меня внимательно. Я сейчас задам тебе несколько вопросов, а ты на них ответишь. Усёк?

Я старалась разговаривать грубо, властно, приказным тоном. Такие, как Неряха, воспринимали собеседника только если тот держится нагло. Неряха, видимо, заподозрил блеф, поэтому усмехнулся, икнув и издав отрыжку:

– А теперь ты замолчи, свинья недожаренная. Тебе осталось жить недолго. Пиовр пустит тебя в расход!

– Это мы ещё посмотрим! Клякса, поди сюда! – я подозвала Беатрикс, используя её кличку. Девушка дрогнула, но подошла. Она бледна от страха: видимо, Неряхе удалось как следует запугать её накануне, к сожалению.