Финн побелела и отшатнулась, а кошка зашипела и выгнула спину дугой.

— Я не колдун, — сказала она дрожащим голосом.

— Ну же, парень, я тебя не обвиняю. Если кого-то и стоит сжечь, так это старую ведьму с голосом, полным колдовства, и трех парней со скрипками и волынками. В Брайде одной игры на таких инструментах вполне хватит, чтобы тебя обвинили, не говоря уж о том, что они околдовали морских демонов, как бы здорово это ни было. — В голосе молодого моряка звучало изумление пополам со страхом.

Финн внезапно осознала все те опасности, о которых до сих пор не тревожилась. Она обменялась испуганным взглядом с Бранг и отпустила какое-то легкомысленное замечание, которое обмануло молодого моряка не больше, чем ее саму.

Мыс Гнева был самой восточной точкой Эйлианана. Огромный вдающийся в море полуостров снискал печальную славу своими беспощадными бурями и опасным проливом между двумя высокими отвесными утесами с одной стороны и грядой скалистых пиков с другой, носивших зловещее название Зубы Бога. Чтобы обойти этот узкий бурный пролив, пришлось бы много недель плыть окружным путем, поскольку море здесь было усеяно островками и рифами, между которыми свирепствовали волны и таились предательские воронки.

Вызвав всех матросов на палубу, рулевой вел маленькую каравеллу по опасному проливу. Альфонсус Уверенный склонился над своими картами, периодически поглядывая на текущий тонкой струйкой песок в песочных часах, а боцман выкрикивал длины лаглиня. Повинуясь указаниям штурмана, матросы раз за разом перекидывали паруса, и корабль лавировал, с большим трудом обходя одну угрожающе острую скалу за другой.

В конце концов «Вероника» благополучно миновала Зубы Бога. Не успела Финн впервые, кажется, за несколько часов перевести дух, как поняла, что они плавают по кругу в огромном водовороте, называемом Дьявольской Воронкой. Она была последним крупным препятствием между каравеллой и пунктом ее назначения, гаванью Брайда. И опять все моряки были на палубе, а Альфонсус делал все новые и новые расчеты времени и угла, постоянно сверяясь со своей алидадой.

Не раз во время этого полного опасностей плавания Финн испытывала приступы страха. Но когда она увидела огромный темный водоворот, его головокружительную скорость, пенящееся море вокруг, ужасную воронку, затягивавшую океан, ноги под ней подломились. Она зажмурилась и уткнулась головой в колени.

Корабль, увлекаемый водоворотом, кружился, точно детский волчок. В желудке у Финн что-то тошнотворно перекатывалось, веревки глубоко врезались в руки и ноги, не давая центробежной силе швырнуть ее на фальшборт. Эльфийская кошка изо всех сил пыталась освободиться, до крови расцарапав предплечья Финн. Но та держала ее крепко, надежно спрятав между собственным телом и согнутыми ногами. В уши ей бил оглушающий рев, будто тысяча львов пыталась разорвать корабль в клочки. Взвесь соленых капель хлестала ее тело, уже и так промокшее до нитки. Она крепче прижала к себе Гоблин, от души жалея, что не поцеловала на прощание мать.

Спустя, как ей показалось, целую вечность она услышала у своего уха голос Джея и почувствовала, что его рука обнимает ее за плечи.

— Все отлично, Финн, честное слово; мы целы и невредимы; все отлично, — повторял он.

Финн приоткрыла один глаз, потом другой. Над ней гордо белели надутые паруса «Вероники», ослепительно белые на фоне синего неба. За кормой пенилось море.

— Отлично, как козье дерьмо, утыканное лютиками, — буркнула Финн, отпустив пытающуюся вывернуться кошку. — Не могу в это поверить.

— Альфонсус сказал, что теперь он прошел через Дьявольскую Воронку уже пять раз. Никому больше такого не удавалось, — сообщил Джей.

По его лицу нельзя было сказать, что он недавно тоже прощался с жизнью. После того как Джей спел песню любви, от него исходила такая аура величия и непобедимости, что Финн чувствовала себя рядом с ним маленькой и ничтожной. И не она одна. Все матросы относились к нему с таким почтением, какое оказывали лишь офицерам, а Бранг робела и восхищалась им, заставив Финн бросить на нее несколько сердитых взглядов.

Выбравшись из Дьявольской Воронки, каравелла быстро приближалась к побережью, покрытому пологими зелеными холмами, между которыми поднимались высокие остроконечные шпили, обозначавшие деревушки.

— Это башни церквей, — пояснил Финн и Бранг словоохотливый Тэм. — Их строят как можно выше, чтобы оказать почет Отцу Нашему Небесному, который живет на небесах.

Море перешло в широкую бухту, тихую и голубую между зелеными мысами, на каждом из которых возвышался маяк. У входа в бухту виднелся высокий остроконечный остров, берега которого были отвесными, точно стены замка, и уходили более чем на пятьсот футов в высоту. На самой вершине скалы стояла уродливая квадратная крепость. При виде ее Финн сглотнула, немедленно поняв, что это строение, хмуро глядящее на них, и есть тюрьма.

«Вероника» проплыла мимо тюрьмы в длинную широкую гавань, защищенную почти так же хорошо, как Бертфэйн. Там в низине между холмами расположился город Брайд, поднимая к рассветному небу высокие изящные шпили из золотого камня. Здесь, в отличие от скругленных линий архитектуры Шабаша, все башни и здания были квадратными, что придавало городу какой-то непривычный вид. Они смотрели на него во все глаза.

— Ох, до чего же красивый город, — восхитился Эшлин, облокотившись на перила между Финн и Бранг. Его костлявые руки с длинными пальцами не находили себя покоя, комкая подол рубахи.

— Большой, так его раз этак, — сказала Финн, не в состоянии выкинуть из головы предостережение молодого моряка насчет колдовства. — Что будем делать?

— Бросим якорь, — сказал Тэм, — и подождем начальника порта. По мне, так это будет уже слишком скоро.

Они встали на якорь в некотором отдалении от берега, и в честь благополучного прибытия матросам выдали двойную порцию рома. Все были на взводе, чувствуя тяжелый груз неизвестности теперь, когда их путешествие подошло к концу. Больше всех нервничала Финн, при каждом взгляде на скалы вспоминавшая о том, как давно она в последний раз забиралась на стену.

Вскоре к стоящей каравелле подплыли портовые чиновники. Энит и ее спутникам не чинясь предложили отдохнуть под палубами. Они с готовностью согласились, спрятавшись в одной из кладовых и отсидевшись там до тех пор, пока чиновники не ушли.

— Нам приказано завтра предстать перед Всеобщим Собранием, чтобы объяснить, как мы оказались здесь, и доказать им, что мы свободны от всякой ереси и скверны колдовства, — сообщил капитан Тобиас напряженной и молчаливой группе. — У вас всего одна ночь, чтобы сделать то, зачем вы сюда прибыли. Завтра мы уплывем вне зависимости от вашего успеха или неуспеха. Можете мне поверить, ни одному из нас не улыбается предстать перед Всеобщим Собранием.

— Но почему они не доверяют вам? — спросила Энит. Ее смуглое лицо было таким бледным, насколько это вообще возможно при ее темной коже. — Разве они не должны были встретить с распростертыми объятьями капитана, у которого хватило храбрости сбежать из флота Ри?

— Они полагают, что мы не могли пройти мимо Берега Скелетов без колдовства, — коротко ответил капитан. — И хотя я пытался изо всех сил, боюсь, что мои глаза забегали, а щеки побелели. Я не умею лгать.

Они дожидались темноты. Дайд сидел, как ни в чем не бывало наигрывая на гитаре, но остальные с трудом выносили томительно тянущиеся часы. Эшлин до крови обгрыз ногти, Бранг постоянно дергала себя за короткую пшеничную косину, а Диллон склонился над своим косматым пегим псом, не говоря ни слова, в то время как Финн ходила по палубе взад-вперед, точно запертый в клетке волк.

В конце концов все стихло, и на гавань опустилась темнота. Над кораблем маячила тюрьма, темная и неприступная, как никакое другое здание, которое Финн видела в жизни. Теперь, когда она была здесь, ее терзали сомнения. Несмотря на ощутимое присутствие волшебного плаща и теплое тельце свернувшейся вокруг шеи эльфийской кошки, живот Финн сжимала ледяная рука, а голова кружилась от страха. Дайд проработал каждый шаг операции, каждый вариант развития событий, но Финн все равно сидела как на иголках. Мы так далеко зашли, — думала она. — Я не переживу, если все испорчу…