В следующем зале Пашу поразила увиденная «Богоматерь с младенцем» работы Бруни. Мадонна как бы в забытьи, а младенец начинает собственное движение с глубоко взрослыми проникновенными глазами.

Все полотна Василия Перова были удивительно искренни и пропитаны любовью к простым людям – «Проводы покойника», «Приезд гувернантки», «Чаепитие в Мытищах», «Охотники на привале». Около них толпилось множество народа. Увидев «Странника», Паша сразу вспомнил дедушку, идущего с котомкой по святым местам за пальмовой веткой.

Паша с Игорем долго смотрели на знаменитую «Тройку».

– Да, настоящая птица-тройка, – услышали они голос Алексея.

«…Птица?» – непонятно-странное пролетело в голове у Паши.

Проходя дальше по залам, они молчаливо обратили внимание на «Неравный брак» Пукирева.

А вот противоречивый Николай Ге уже требовал разъяснений Алексея, когда мальчики увидели его знаменитые работы «Что есть истина?» и «Тайная вечеря».

– О чем спорят эти люди? – удивился Паша.

– О самых главных ценностях жизни…

– Каких?

– Духовных… Загадочного и неосмысленного человеком понятия добра и зла.

Хотя ответ мало что прояснил, Паша постеснялся спросить более подробно.

Молча прошли в следующий зал, где с интересом рассматривали батальные картины Василия Верещагина: «Двери Тамерлана», «Смертельно раненый», «Апофеоз войны» с их необычным восточным колоритом.

Виктор Васнецов поразил Пашу сказочными персонажами.

По совету Алексея мальчики заходили со всех сторон картины «После побоища» и убеждались, что погибший воин в любом ракурсе смотрится ногами вперед.

– А эту картину я уже видел у своей двоюродной тети, – заметил Паша перед полотном «Сирин и Алконост – Птица радости и птица печали».

Алексей одобрительно заметил:

– А знаешь… об этих птицах?

– Догадываюсь, – неожиданно для себя ответил Паша, вспоминая дедушкин сервиз.

– Я потом вам расскажу…

После нежных и тонких пейзажей Саврасова картины Шишкина поражали своим жизнеутверждением. Русские поля, леса и долы красовались здесь в полную силу. Паша долго стоял перед картиной «Сныть-трава».

– Игорь, смотри, трава, как живая.

– Да, кажется, что вот-вот на лист сядет божья коровка, – подтвердил Алексей.

Вместе внимательно рассматривали Суриковскую «Боярыню Морозову».

– Это – настоящая Русь, – говорил Алексей, – От юродивого до вельможи и беззаботно бегущего радостного мальчика. Посмотрите, а сани едут или нет?

– Едут, – уверенно откликнулся Паша.

– Это обстоятельство больше всего беспокоило автора картины. В этом заложен глубокий смысл.

В зале Ивана Крамского Алексей обратил внимание на портреты выдающихся людей. Он рассказал, что основатель «передвижничества» не побоялся покинуть Академию художеств и объединить вокруг себя единомышленников.

– Смотрите, какие одухотворенные интересные лица настоящих русских…

Молчаливые, уверенные в себе… Сколько неподдельной гордой красоты в «Неизвестной». Образ так близок к Настасье Филипповне, Анне Карениной…

– А кто это?

– Узнаете скоро на уроках литературы… Не менее сильные лица простолюдинов в образе стойкого и непреклонного «Лесоруба», – говорил Алексей.

– Смотрите, а вот «Русалки» и Пушкинский «Дуб зеленый», – заметил Игорь.

В зале Врубеля мальчики неожиданно попали под власть художественной мистики образов. Она включала помимо картин скульптуру и керамику. Впечатление было яркое и неоднозначное.

– Игорь, как тебе Демон? – спросил Алексей.

– Страшный…

– Скорее, он свободный, и глаза говорят, что вовсе он не «Поверженный», – пояснил старший брат.

Картины Врубеля мальчики изучали с интересом. Их фантазия активно пополнялась новыми необычными образами.

А вот долгожитель, великий труженик и непревзойденный мастер кисти Репин. Он подобно Льву Толстому выделяется разнообразием жанров…Посмотрите на «Стрекозу», а вот этюды к «Заседанию Государственного Совета»… подлинная история в лицах, – медленно рассказывал Алексей.

Ребят заинтересовал «Иван Грозный убивает своего сына».

– Однажды какой-то посетитель бросился на эту картину и порезал ножом, крича «Довольно крови!», – сообщил Алексей.

– А как же она осталась в галерее?

– Реставрировали.

– Совсем незаметно, – внимательно рассматривая полотно, заметил Паша.

–И не случайно остались в русском лексиконе навсегда отрезанные после революционных событий родные для него «Пенаты», – рассказал Алексей о последнем пристанище художника в теперешней Финляндии.

В следующем зале он сразу сказал:

– А вот и чрезвычайно одаренный, искренний и чуткий его ученик – Валентин Серов.

– Какой интересный мальчик… Мика Морозов, – прочитал под картиной Паша.

– Портреты Серова – это всегда неожиданное открытие, – оживился Алексей.

В зале Владимира Маковского ребятам приглянулись «Дети, бегущие от грозы», притягивающие своим живым испугом.

Выделялась живопись Нестерова со своим неповторимым слоем верующих русских людей и большим рядом творческих личностей Толстого, Горького, Павлова, Мухиной.

По мнению Алексея, более поздние художники: Коровин, Лансере, Сомов и другие находились под влиянием западной живописи и постепенно уходили от классических форм, уподобляясь, скорее, моде.

– Русский же классический пейзаж, несмотря на влияние импрессионизма, развивался в работах Крыжицского, Остроухова, Дубовского, Юона, Бродского, – продолжал он, …Паша, как тебе русская природа?

– Понравились… всякие виды

– Это называется пейзажи, – поправил Алексей.

– Ну, пейзажи.

– А не чувствуешь в чем разница?

– А разве есть разница?

– …Пейзаж рисовал человек, руководствуясь собственной фантазией, интуицией… что-то выделил красками ярче, то есть придал пространству природы собственное понимание, свое ощущение…

В конце экспозиции значительное место занимали залы, посвященные иконописи, поражающей своей внутренней силой. Будто попали в иной мир.

Скромные на первый взгляд «Троица», «Богоматерь Владимирская», варианты «Спаса нерукотворного» привлекали внимание людей. Паша увидел здесь огромную икону Николая Чудотворца и Архангела Гавриила.

– Как тебе иконы, Игорь?

– Как-то мрачно…

– Дело в том, что без икон не было бы развития живописи и искусства, – задумчиво произнес Алексей.

Ребята слушали с интересом.

– Помните, я задавал вопрос об изображениях в древности… Так вот, они представлены иконами… Дело в том, что внутренний мир тех людей был пропитан верой в Бога, они думали больше о духовном, высшем… Мне даже кажется, что здесь необходимо как-то подумать и обогатить экспозицию литургическим пением… В иконе много загадочного и таинственного…

– Какого таинственного? – удивился Игорь.

– Например, икона Владимирской Богоматери помогла Руси спастись от нашествия Тамерлана. Помните картину «Двери Тамерлана»? Это великий завоеватель Востока, и «Апофеоз войны» с горой черепов Верещагин посвятил именно ему…

– А причем тут икона? – заметил Паша.

– Так вот, когда Тамерлан подошел к Москве, русские люди молились перед этой иконой… И накануне нападения на город Тамерлану во сне явилась Богоматерь, которая потребовала покинуть русскую землю.

– И что?

– Это видение напугало завоевателя и заставило его повернуть свое войско обратно, на восток, и утром Тамерлан отдал приказ уйти из Москвы.

– Неужели эта икона такая всесильная?

– Нет основания не верить летописям… Вот видите, с религией связано много труднообъяснимого…

Ребята задумчиво молчали.

– В технике изображения иконы также много необъяснимого, – продолжал Алексей.

– Что же необъяснимо? – равнодушно смотрел на темные, не очень понятные изображения Игорь.

– Кажется, что иконопись упрощает образы линейной перспективой… На самом деле это определенное эстетическое восприятие окружающего мира, который невозможен без молитвы и веры. Здесь зритель один на один с божеством… Потому художника интересует передний план святости образа, сюжет и единство с Богом… Со временем внутренний мир человека изменился. Стало больше рационализма и бездушия.