– Ага, – поддакнул в своей обычной флегматичной манере Потап – здоровенный, выше меня на голову медведина, самый добродушный в нашей компании. Хрен разозлишь его, но раз уж сумел и за друзей – туши свет и ховайся, если успеешь.
– Сдался ты девкам с брюхоми, – смирившись с тем, что дубасить грушу бесполезно для успокоения, я содрал майку, стянул шорты с трусами и встал под душевую лейку, которую сам прифигачивал к потолку.
В трубе побулькало, сверху пошипело, но вода все же пошла, хоть и рыжеватая поначалу. Само собой холодная, у меня ж тут не люкс какой, а самострой, который мы этой весной буквально за неделю над отцовским гаражом с пацанами забахали, как из армии вернулся. Слепили из шлакоблоков, натасканных из стен раздолбанного неподалеку заброшенного склада и того, что нашлось чуть ли не по окружающим помойкам, чтобы было у нас логово для качалки, да и просто позависать своей компанией и с девчонками, которые без особых закидонов. Музон опять же врубай не хочу на какую вздумается громкость, до ближайших домов далеко, окно прямо на пустырь. Круче любой съемной хаты, где соседи бы вечно недовольные вопили и ментов вызывали по поводу и без. Короче, никакого конфликта поколений, мы родоков не бесим, и они нас не щемят и жить не учат. На лето самое то, а до зимы еще чего придумаем, у Васька руки-золото и сварганит нам тут какую-нибудь буржуйку. А больше для счастья и не надо, свобода все неудобства аннигилирует.
– Девкам пофиг есть у тебя пузо или нет, главное чтобы бабло было, – авторитетно ответил Васька и хорошенько приложился, выхлебав полбутылки с горла и удовлетворенно рыгнув. – Вот сам посуди, у кого сейчас самые красивые телки? У этих бизнесменов прибандиченных, которые в красных пиджаках и перстнях да на Мерсах с бэхами. Они сами стремные, толстые и пузатые, плешивые, и стоит небось через раз и вполсилы, а рядом с ними такие… у-хх! И пофиг, что он этой кукле длинноногой в пуп чуть не дышит и в папаши, или вовсе деды годится, потому что забашляет, и она сама и на коленки встанет, и вялого его приободрит и обслужит. А на тебя или меня, вот таких молодцов, в качалке отвисающих, но с ветром в кармане, ни одна из них и не глянет и минетом не порадует. Скажи, Тапок!
– Ага.
– Да нах тебе такая шкура продажная, как у этих новых русских? – фыркнул я, сплевывая воду и завинчивая кран. – Бабки есть – сосет, кончились – на хер посылает. Я сроду с девками за бабки не спал и не собираюсь. Угостить, подарить чего – это я понимаю. А ты ей деньги, а она тебе в штаны лезет – стремота галимая.
– Ой, да иди ты, Рус! – отмахнулся Васька. – Тебе разве жениться на такой предлагают? Нет, мы ж с тобой еще к такому не готовы, в двадцать один год-то. Лично я вообще до тридцати и думать о женитьбе не собираюсь. А если чисто на потрахаться, то эта самая шкура, как ты говоришь, в сто раз круче девок с района. Ну в смысле пока у тебя лавэ есть.
– Гонишь, – выразил я свое мнение, растирая башку полотенцем.
– Не-а. Я тебе это могу аргументированно доказать, – и он принялся загибать пальцы. – Не ломается. Голова не болит. На все согласная. Сама чудеса может в койке творить, потому что опыта ого-го, и если тебе чего там вздрючиться экзотичного, то выделываться не станет, только башляй. И самое главное – сказал ей – все, досвидос, мы закончили, и никаких тебе истерик и предьяв, прогонов про типа залет и явлений со слезами к твоим родокам, типа ты сволочь и обманул бедолажку. Скажи, Тапок!
– Васян, тебя послушать, так вокруг твоего дома прям оцепление из рыдающих по тебе телок, требующих чтобы ты на них женился! – заржал я уже откровенно, натягивая боксеры прямо на мокрое тело и вскинулся, почему-то насторожившись от так и не прозвучавшего обычного «Ага». – Потапыч, че такое?
Наш громила пристально уставился в окно на что-то и нахмурился, выпав из нашей трепотни. Васька последовал его примеру и вдруг негромко присвистнул, пробуждая еще больше моего любопытства.
Подойдя к столу, я тоже выглянул наружу и завис уже сам. По пустырю метрах в ста от моего гаража шла натуральная… ну не знаю даже… княжна. Ни тогда, ни много позже я не смог бы объяснить отчего в мгновенно опустевшей башке родилось именно это слово. Княжна.
Стремительно шагающая, почти летящая над землей изящная до хрупкости фигурка в развевающемся длинном до пят совсем не по нынешней моде светлом платье, с натуральным шлейфом чуть волнистых волос, которые последние закатные лучи окрасили во все оттенки малиново-розового. Лица в намечающихся сумерках было не разглядеть, но от самой ее стати, походки веяло чем-то таким… невиданным, мощным что ли, как если бы каждое ее движение могло породить способный сбить тебя с ног ураган. Я себя таким и ощутил тогда – сшибленным ударившей в грудь и башку волной, хоть и торчал столбом все на том же месте.
– Блин, я чуть не обосрался! – пробормотал Васек как будто откуда-то из другого измерения. – Мне в первый момент почудилось, что эта телка – призрак какой-то.
– А-а-ага, – протяжно поддакнул ему Тапок.
Чушь какая, у них разве глаза повылазили? Да от этой странной незнакомки веет такой интенсивности жизненной силой и реальностью, какой я сроду не чувствовал, и спутать ее с каким-то бесплотным духом… На ее фоне все вокруг и мы сами чудимся скорее уж чем-то недостаточно живым.
– Какого черта она тут бродит, да еще на ночь глядя? – не унимался Васек, а девушка вдруг вскинула голову и посмотрела прямо на нас, как если бы могла видеть и слышать на таком расстоянии. – Приключений на жопу ищет что ли?
Я не мог утверждать с точностью, но кажется ее лицо исказила раздраженная гримаса, потом она стала разворачиваться и осматриваться, словно искала кого-то или что-то.
– Че, может подвалим к девушке и позовем в компанию? – фыркнул оптимист Васька. – Ну или хоть набьемся в провожатые. Авось кому-то что-то перепадет.
Я медленно повернул к нему голову, ощутив прилив внезапной, прямо-таки нечеловеческой ярости. Поднял руку и уставился на свой сжатый до побелевших костяшек кулак, который отчаянно хотелось впечатать в его рот, произнесший такое. Чтобы сразу в кровь, в мясо, с зубами, забитыми в глотку.
Меня аж передернуло от осознания жути собственного инстинктивного порыва, а Васька уставился на меня, изумленно моргнув.
– Рус, ты чего это? – спросил он, наблюдая, как я медленно, через силу заставляю разжаться свой кулак.
Потап издал какой-то невнятный вопль, подаваясь в сторону окна и возвращая пустырю и незнакомке наше с другом внимание. А там уже было на что посмотреть. Из-за ближайших кустов бодрой рысью выбежало человек семь крепких мужиков, обряженных как ниндзя из западных боевиков – во все черное и даже хари замотаны, одна щель для глаз. Причем все они были вооружены кто чем – цепями, прутами длинными из арматуры, даже вилы у одного были. И все как один ломанулись на мою незнакомку, недвусмысленно изготавливаясь атаковать.
– Это че за нахрен? – сипло и офигевше спросил сначала Васька, а потом заорал во все горло: – Да вы охренели что ли, беспредельщики долбанутые! А ну стоять!
Меня практически бездумно, без команд от разума, мотнуло вглубь помещения, к стене с прислоненным грифелем от штанги, а в следующую секунду я уже выпрыгнул в раскрытое окно, разметав ногами все со стола.
– Рус, ты рехнулся?! – завопил вслед Васька, – Смотри сколько их!
Я и смотрел. Резал и крушил мысленно. На бегу. Осознавая, что опаздываю безнадежно. Девушка, увидев нападающих, развернулась и рванула в обратную сторону, но там как из ниоткуда встала цепь из десятка точно таких же ряженых уродов. Она завертелась, понимая, что в западне, и как раз в этот момент первый из бегущих агрессоров оказался на нужном для атаки расстоянии и размахнувшись, хлестнул ее тяжеленной цепью.
Из моей глотки вырвался рев безумного отчаяния. Никогда раньше, даже в самой жестокой драке с однозначно превосходящим во всем противником я не испытывал подобного. В такие моменты накрывало только холодной неутолимой яростью. А сейчас я рвал мышцы, заставляя себя мчаться быстрее, чем когда-либо в жизни, но не успевал, и от этого сердце раздирало именно отчаянием. Как если бы каждый удар по незнакомке был в сотню раз более лютым ущербом моей шкуре. Как если бы погибни сейчас она – и мне нет смысла больше жить.
