Волк у костра поднял голову.

– Попросить помилования, – похихикал он, перевернувшись на бок.

– Прощения, – подсказала зайчиха, смерив хищника грозным взглядом.

– Попросить прощения, – выговорил Тот, подергивая края рубахи.

– Прощения? – еле выговорила девочка.

– Да, потому что Амбри запихала тебе в рот мои синабоны! – он только всколыхнул руками теплый воздух, усевшись на пол. – Ну и не только за это. Еще за концерт, который она устроила.

– Да, я понимаю, но тебе не кажется, что стоит сначала попросить прощения перед мамой?

– Мы уже это сделали. Понимаешь, – он наконец повернулся к ней и огонь костра осветил теплым, светом половинку аккуратного лица. Он не был особо крепкого телосложения, но лицо его иногда обретало такой добродушный оттенок, что казалось тепло, которое он излучал, растопило бы даже самое холодное сердце. – этот круг. Ведь каждый ее уезд у нас что-то, да происходит. В наших силах это исправить, и я сделаю первый шаг: я помогу тебе с ярмаркой. Вам нужен сопровождающий и я хочу создать эту ярмарку вместе с тобой.

Она замерла, не сумев даже сделать вдох. Это звучало так…так… Это не он! Или он? Как? Откуда он знает? Она проболталась? Или он их видел? Почему так? С чего вдруг он решил… Это Амбри? Нет, Кейсп, это совсем не его мысли. Да, это сестра ему сказала извиниться и подала идею.

– Кейсп, я не следил за тобой и это не чужие идеи наталкивают меня на верный путь.

– И откуда тогда тебе знать, что я и с кем обсуждала? – она придвинулась ближе, ожидая ответа, но Тот только вытянул руку и прорезал воздух, отогнув пленку, показывая на щелку, которую открыл.

Девочка всмотрелась в бескрайние, темные и синие просторы в которых сияли звезды, тысячами, миллионами искр то погасая, то сияя вновь. Она только восхищенно вздохнула, просовываясь внутрь, рассматривая колышущихся, еле видимых призраков и несуразных существ. Там были черные силуэты стогов сена с выпученными глазами и дикими улыбками, человек с тыквой Самайна вместо головы, полупрозрачные дети, бегущие друг за другом, пожилые люди, взрослые, малыши в колясках и над ними, и под ними сверкало звездами темное небо космоса. В дыхании созвездий всплывали еле зримые драконы, с рычанием пролетая между толпами. Дети лишь помахивали им ручками. В толпах терялись люди-олени, не вынимая из длинной мордочки трубку, всюду спешили Сертане, перелетали на крыльях Кейвы, люди-коты шустро оббегали толпы, прятались среди ног гоблины и гномы, неспеша перемещались орки, статно возвышали эльфы. Там посмеиваясь, группкой пробегали, всегда прекрасные, русалки. Они покручивали голубые волнистые локоны. Здесь все неслось, спешило, бежало и пыталось угнаться за несуществующим временем.

– Ты открываешь новые миры?

– Нет, – Тот встал рядом, не подглядывая за миром. – это что-то вроде чистилища.

Она обернулась, считая, что ослышалась.

– Чистилище?

– Астрал, чистилище, место ожидания, дом для некоторых.

Кейсп замерла, вдумываясь в его слова.

– Они мертвы.

– Мертвы?

Все эти русалки и ребенок в коляске, и все драконы, что описывают в бескрайнем небе круги, взмывая в страстном танце любви. А дети, что играют в салочки, убегая от родителей? Все они уже никогда не вернуться. Всем им где-то поставлены каменные и мраморные монументы. Где-то. Может здесь затерялись те люди, что спят под лиственницами, осыпающих их желтым пушистым покрывалом. Люди, что под покровом, охраняющего их покой, боярышника, осыпающего их рубинами ягод. Все они получили счастливый конец и скорейшее возрождение. Для них, ради них, в их честь горит огонь Самайна в эти черные ночи, когда мотыльки просыпаются в полях, разлетаясь, словно пепел на теплом ветру в шорохе обнимающих колосьев.

Теплая рука легла на плечо.

– Все они возродятся. Рано или поздно. Сначала молодые, потом люди постарше, но все они найдут себе место и всегда усопших будут встречать жители этого мирка.

– Да, – она хотела вновь взглянуть на мирок, но Тот пригородил путь рукой.

– Не стоит, – улыбнулся он. – Ты же не хочешь стать призраком?

– Хорошо, но ты все узнал. Это с его помощью? – и она указала в сторону щелки.

– Я попросил предков присмотреть за тобой, – в один момент он замолчал и взглянул на тикающие над камином настенные часы. – Нам пора спать. Идем.

Он сменился в лице, отшагнул в сторону и обернувшись, замер.

– Завтра пойдем проверять пасеку. Нам нужна будет твоя помощь.

– Я пойду.

– Да, – но чуть замешкал.

Волк поднялся с пола и медленно отошёл от камина, проходя в сторону брата. Орел вспорхнул со стула, перелетев на округлую сферу деревянного столбика лестницы. Зайчиха, проскакала к Тоту.

– Амбри потом уйдет, так что со всем остальным нужно разбираться самостоятельно.

Кейсп задумалась. Она не до конца поняла выражение «со всем остальным». С чем, остальным? Она ни раз ходила с братом на пасеку. Когда-то с ними ходила и мама, а еще давнее, они ходили всей семьей, но ничего «остального», с чем разбираться следовало бы, она не знала. Да, может за последние месяцы, что она не посещала пасеки, там и могло что-то измениться. В любом случае ей хотелось вновь туда вернуться.

– Просто у нее выступление на органе. Будто оно может быть важнее нашего дела, – Тот фыркнул и взмахнул девочке рукой, уходя. – Спокойной ночи.

Павлин встрепенулся, взмахнул крыльями. Он медленно раскрыл и поднял, закрывающий все и вся, хвост. Статно поцокав куриными лапками, птица повернулась то одним боком, то другим. Скоро и павлин, издав зловещее мяуканье, поспешно сложил хвост и трусливо побежал на лестницу, пытаясь поспеть за остальными.

– Вот это да! – послышался восхищенный голос за спиной. Каспер медленно, туманом выполз из-под потрескивающих бревен и тут же отмахнулся. – Да что на него нашло?

– О чем ты? – она все не спускала глаз с того места, где в последний раз видела брата и с которого он так скоро ушел.

Внутри что-то грело, словно туда вложили подожженный, раскаленный уголек, заложили ветками и сложили внутрь дымящийся шалфей. Он разгорался, расходился и костерок дымил, пускал загадочные вензеля, полные неведомого смысла. Дым видлся в самые вершины темных елей леса, составлявший душу.

– Ну как? – дымок образовался перед ней, очерчивая знакомое лицо и фигурку в перепачканной рубахе. – Тебе не кажется, что он как-то мечется? – он улегся на спине, повиснув в воздухе. – Интересно, что у него в голове. Может, это наваждение? Вы же верите в судьбу?

Она не знала, верит ли она или кто-то еще в судьбу и вообще не знала, что такое эта судьба, да и это тоже было не важно, пусть хоть целый мир будет уверять ее в существовании чего-то подобного. Пусть человечество хоть изобретет новое верование, что возможно уже произошло в эту секунду, она все равно не задумается об этом. Не сейчас. Не в это время. Не в эту минуту, наполненную бродящими, укладывающимися и вспыхивающими мыслями, заполнявшими голову абсурдным бредом, не предающимся огласки даже среди мыслей. Они скользили, парили в вышине, общались между собой шепотом, и девочка не могла угнаться за мыслями даже отгородившись от звуков жизни и чьей-то речи, льющейся словно горный ручей, она не смогла понять ни одного слова.

– Кейсп? – туманная ручка попыталась накрыть глаза, которые жглись и слезились. В носу появилась горечь, перекрывающая кислород.

Девочка смахнула дым, рассеяв руку, снова образовавшуюся из дыма.

– Я же просила тебя так не делать.

– Да что с вами сегодня?

– Я как раз думала об этом. Но ты не представляешь. Вместо ответа я нашла лишь, – и она задумалась, как могла бы объяснить, что чувствует. Нет, это не объяснить словами. И она выскочила в середину ковра, застучав туфельками по деревянным полам. Они отдавали древесным запахом, пропитавшим комнату, одежду, мысли!

– Ты чего? – голос призрака доносился точно со дна зеленого замшелого колодца, откуда-то из-под воды, далекий, таинственный.