Двадцатидвухлетняя принцесса София Мария Фредрика Альбертина Шведская была словно соткана из контрастов. Не смотря на свою ангельскую внешность, она обладала взрывным темпераментом и твердой волей. Назначенная по желанию своей матери Луизы Ульрики Прусской и благодаря протекции своего дяди Фридриха Великого в четырнадцать лет коадъютором, то есть титулярным епископом, Кведлинбургского аббатства, она отнюдь не собиралась посвятить свою жизнь служению церкви.

Получив прекрасное образование и зная четыре языка, она зачитывалась и трудами французских философов и рыцарскими романами. При этом, разделяя взгляды Вольтера на конституционную монархию, как идеальную форму управления государством, категорически отрицала его гедонистическую мораль и мысли о том, что думающий и образованный народ – это крах общественного устройства.

Считая себя достойной самой править страной и отстаивая при дворе права женщин, она всегда мечтала о сильном и мужественном рыцаре на белом коне, который станет для нее верным спутником и надежной опорой на всю жизнь. А своего старшего брата Густава, с домашним прозвищем «толстяк Гу», больше женщин обожающего блеск и украшения, окружившего себя фаворитами и не заходившего в спальню своей жены Софии Магдалены в течение многих лет после заключения брака, откровенно презирала.

Она мечтала о сильной и богатой Швеции, но считала реваншистские взгляды братца, собиравшегося на французские деньги начать новую войну с грозным восточным соседом, ставшим со времен Северной войны на несколько порядков сильнее, ужасной ошибкой, способной привести страну на грань катастрофы.

И наконец, воспитанная в традициях своего времени, когда в монарших семьях мнения детей по вопросу их личной жизни никого особо не интересовали, она без долгих раздумий решила после смерти отца – короля Адольфа Фредрика, сама распорядиться своей судьбой и начала переписку со своей царственной кузиной Фике, приведшую ее в итоге зимой 1770 года в столицу Российской Империи.

– Садитесь дети мои, – показала Екатерина на диван, стоящий у стены, – разговор нам предстоит долгий!

Начало многообещающее, подумал я, вспомнив ее слова, что вопросом моей женитьбы она займется лично, и капля пота стекла у меня по спине. Это жжж… неспроста. Конечно императрица считает себя родителем всех своих подданных и старше меня по возрасту, не говоря уже об этом прелестном создании, легкой пушинкой оказавшемся на краешке дивана и царственно сложившем ручки на бедре, но лично я впервые слышу такое обращение.

– Иван Николаевич, – обратилась Екатерина ко мне, – принцесса София не владеет русским, вы не знаете немецкого, а я не знаю английского, которым владеете вы и кузина. Поэтому я попрошу вас, если это будет необходимо, переводить с русского на английский и обратно!

– Конечно ваше величество! – кивнул я.

– Как я уже говорила, мой братец Густав, новый король Швеции, начал военные приготовления в надежде превзойти своего предка, короля Карла Двенадцатого. Принцесса София, желая своему народу процветания, не хочет войны Швеции и России. Такого же мнения придерживаются многие члены разогнанного Густавом парламента – риксдага. Поэтому кузина обратилась ко мне за помощью! – остановилась Екатерина, видимо подбирая слова.

Встав с кресла и снова подойдя к глобусу, она, через мгновение, повернулась к нам и продолжила свой монолог.

– Я долго размышляла над этим вопросом и не могла прийти к какому-либо мнению, но сегодняшние ваши слова про новую политику, Польшу, Швецию и ваши удачные действия на юге, приводят меня к пониманию, что это единственное верное решение. К тому же, – неожиданно улыбнулась Екатерина, до этого момента бывшая очень серьезной, – я ведь обязана наградить одного из лучших воинов империи!

Переводить Екатерина не просила, да это и нужно было, так как про Швецию принцесса сама в курсе, а остальное было только для меня, поэтому я сидел и молча слушал, изредка поглядывая на Софию, которая в это время сидела и тихонько улыбалась, видимо, уже зная конечный результат. Что-то я очкую. Меня вроде награждать собираются, но все равно как-то тревожно на душе.

– А награда для вас граф будет такова, – продолжила Екатерина с улыбкой, – вы станете герцогом Курляндии. Сейчас там фактическое безвластие. Мой ставленник, старый герцог Бирон, по причине плохого здоровья отрекся от власти в пользу своего сына Петра, но делам государственным он предпочитает балы в европейских домах. Я в это время заставлю короля Речи Посполитой, который ненадолго станет вашим сюзереном, признать вас герцогом, а затем освободить от вассальной клятвы. После этого вы, как глава государства, сможете жениться на Софии и совместно претендовать на шведский трон. Останется только сущая безделица – сделать так, чтобы Густав Третий отказался от шведской короны, пока у него нет наследников. Но я уверена, что у вас найдутся для этого необходимые аргументы!

С самого начала разговора я предполагал, что чем-то подобным все и может закончиться, но результат превзошел все мои ожидания. Я бы сказал, что это было даже похлеще нашего появления в этом мире.

– Что скажете Иван Николаевич? – спросила Екатерина, – Зная ваше прошлое, я не стану вас неволить, коли не пожелаете. Здесь силком нельзя человека тащить, слишком грандиозен замысел. Его надобно с душой исполнять!

Замысел действительно грандиозный, подумал я, да и девушка красавица, что глаз не оторвать, только как-то непривычно. Почти как в «Кавказской пленнице», только наоборот: невеста, как я понял, согласна, родственники в лице Екатерины тоже, а жених…

А что жених, жених тоже согласен. Потому как, два раза в этой жизни принцесс в жены не предлагают, ну а самое главное, рано или поздно, вопрос дальнейшего возвышения встал бы передо мной все равно. Сейчас у меня, конечно, позиции для выполнения моих планов прекрасные. С Екатериной отношения лучше некуда, не говоря уже о Потемкине. Править, теоретически, императрице еще достаточно долго для того, чтобы претворить мои задумки в жизнь и стать действительно весомой политической фигурой, способной отстаивать свое мнение. Но это теоретически. Этот мир все же не полный аналог того, да и мы тут уже знатно пошумели. Поэтому, вероятность того, что дальше здесь будет все немного по другому очень высока. А что, если здесь Екатерина передаст власть наследнику? Или наоборот. Наследник сам не станет мириться с тем, что его задвинули, и решит повторить финт маменьки? Не то, что бы я всенепременно собирался стать императором, но, извините, воспитание не позволит тупо выполнять дебильные указания какого-нибудь вздорного мальчишки, считающего себя «помазанником божьим».

Предложение же Екатерины, хоть и грозит большим геморроем, выведет меня, в случае благополучного решения всех вопросов, в фигуры первой величины уже в ближайшее время. К тому же у меня появляется возможность потренироваться в искусстве государственного управления на «кошках», ну то есть сначала на жителях Курляндии, а потом и на шведах. Думаю, что это будет несравнимо проще, чем сразу начинать с гигантской родины. Да и помощница у меня в этом деле будет, которая разбирается во всех придворных заморочках.

***

– Я конечно же согласен, ваше величество. А принцесса знакома с сим замыслом? – на всякий случай поинтересовался я.

– Несомненно, но можете сами спросить, коль есть такое желание! – махнула она рукой.

– Добрый день ваше высочество, – перешел я на английский, обращаясь к принцессе, – прошу меня простить, но, кажется, я даже не поздоровался с вами. Я не мастер говорить комплименты, но ваша красота ослепляет и сбивает с мысли. Разрешите задать вам вопрос?

– Добрый день граф, благодарю за комплимент, – обворожительно улыбнулась София, – конечно спрашивайте!