Леон подумал о маленькой девочке, которая чуть не утонула. Отважится ли она когда-нибудь снова войти в воду?
– Возможно, это как-то связано с опасным происшествием, которое пережил Леон Редвей, – продолжил Коваляйнен, и Леон, услышав своё имя, вздрогнул. Другие подростки удивлённо обернулись к нему.
– А ты нам ничего не сказал! – с упрёком прошипела Билли.
– Когда мне было? – тихо огрызнулся Леон. – Я же вернулся всего полчаса назад.
Коваляйнен вкратце изложил, что́ произошло в подводном каньоне неподалёку от вулкана Кохала, а Луи Клемент высоким от волнения голосом добавил, что окси-скин – за исключением заклинившего клапана неприкосновенного запаса, – судя по всему, был исправен. Леону стало его жаль. Хотя Луи считает, что безответственно доверять подросткам водолазные костюмы стоимостью сто тысяч долларов, в глубине души он славный малый.
– Видимо, причина этих странных происшествий кроется в морских глубинах, – подытожил Коваляйнен. – Грета, Урс и Паула, отправьте, пожалуйста, как можно больше глиссеров к тому месту, где Леон сообщил о проблемах. Они возьмут пробы воды – может, нам удастся выяснить, в чём дело.
– Хорошо, – сказала Паула, накручивая на палец светлую косу, в которой виднелись первые седые волосы.
Урс, геолог со швейцарским акцентом, и биолог Грета тоже кивнули.
Леон одобрял идею отправить на место происшествия глиссеры. Эти приборы из немецкого Центра исследований Мирового океана «ГЕОМАР» длиной около метра напоминают жёлтые модели самолётов – даже крылья есть. Они могут автономно и в группе производить геологоразведочные работы в океане и собирать данные – в том числе на большой глубине. А расход энергии у них как у велосипедной фары.
– А до тех пор всем членам экипажа, которые дышат жидкостью, нырять строго запрещено, – закончил свою небольшую речь Коваляйнен. – Думаю, нет нужды напоминать, что морские глубины до сих пор недостаточно исследованы, и я хотел бы избежать других неприятных сюрпризов.
«Нырять строго запрещено». Эти слова эхом звучали в голове у Леона, и в первую минуту он от потрясения не мог вымолвить ни слова.
– А как же наши напарники?! – воскликнул Джулиан. – Они ждут нас снаружи!
– Постарайтесь позаботиться о них изнутри. Или ныряйте в жёстких водолазных скафандрах.
Джулиан выругался себе под нос:
– Ну, не знаю, как отреагирует Караг, если я явлюсь к нему гудящим металлическим жёлтым человечком. Надеюсь, он от меня не удерёт. По сравнению с Люси и Шолой он тупой как валенок.
– Да не переживай, – вмешался тринадцатилетний Том – самый младший из них. А из-за курносого носа он, к его досаде, выглядел ещё младше. – Карагу лень охотиться самому. Пока ты его кормишь, никуда он со станции не денется.
Тем временем учёные начали обсуждать происшествия и их возможные причины.
– А как насчёт того странного эха, которое незадолго до инцидента с Леоном зафиксировал ультразвуковой локатор? – спросила Грета Халворсен. – Вам удалось его идентифицировать?
Леон прислушался. Что ещё за эхо? Он впервые о нём слышит.
Джулиан нагнулся к Кариме, вероятно, объясняя ей, что с помощью гидролокатора и эхолота можно обнаружить объекты на дне моря: специальный прибор посылает в море звуковые волны, а на борту на основе отражённых импульсов (эха) создаётся изображение. Таким же способом летучие мыши ориентируются в тёмных пещерах, а дельфины и кашалоты – в море.
Коваляйнен нахмурился:
– Нет, идентифицировать эхо нам пока не удалось. Но не думаю, что этот ультразвуковой сигнал для нас важен. Он доносился со стороны Лоихи[10] – довольно далеко от местоположения Леона. Не исключено, что это был всего лишь кит.
Леон внимательно слушал. Ультразвуковое эхо… Может, оно человеческого происхождения? Но кроме экипажа «Бентоса II» и их собственных батискафов, в окрестностях никого больше не было.
Однако сосредоточиться на этом вопросе Леону было трудно – его будто оглушили. В воду больше нельзя, и как долго – неизвестно! Для него это равносильно изгнанию. Уже сейчас он еле выдерживал пребывание на станции: после водной невесомости тело казалось свинцовым, лёгкие болели, яркий свет резал глаза, а разговоры ужасно утомляли. А ещё он скучал по Люси. Только в их общей стихии они могут быть по-настоящему вместе…
– Леон? Леон! Я тебе задала вопрос. – Билли пихнула его локтем. – Э, да ты совсем расклеился. Выкладывай, что там произошло возле подводного каньона.
Коваляйнен как раз объявил собрание законченным, и Леон, кивнув, начал рассказывать. Остальные слушали его с серьёзными лицами. Хорошо, что они не стали его упрекать, хотя в случившемся есть и его вина: перед погружением надо было проверить неприкосновенный запас, а он забыл.
Светловолосая девочка – Карима – тоже слушала, бросая на него недоверчивые взгляды:
– Ты сегодня утром чуть не погиб?! А твои родители в курсе, какая опасная у тебя работа?
Вопрос причинил ему боль. Нет. Да. Конечно. На этот вопрос столько ответов. Их глаза на мгновение встретились. Насколько же они чужие друг другу! В её мире самая большая опасность – попасть под пригородный автобус.
Леон отодвинул стул и встал.
– Пойду позвоню Тиму, – пробормотал он и направился в переговорную, расположенную всего в нескольких шагах. Он надеялся, что кто-нибудь тем временем объяснит Кариме, что произошло с его родителями.
Он сел в одну из кабинок и вошёл в систему. «Вам доступно двадцать три минуты разговора», – сообщила ему голограмма улыбающейся женщины. Леон кивнул и ввёл код для связи с Тимом Ройтером. Почти сразу он увидел на экране трёхмерное лицо Тима; судя по интерьеру, он сейчас в главном офисе ARAC в Сан-Франциско. На полках рядом с Тимом громоздились отчёты о конференциях и работы по морской биологии на немецком и английском. На стопке книг красовалась модель «Марлина». Стеклянная банка с консервированными кальмарами-светлячками на столе Тима тоже была привычным зрелищем: она стояла там уже много лет. Кальмары давно перестали светиться: светятся только живые животные. На заднем плане Леон разглядел фотографии Тима и его нынешней пассии Шарлин во время полёта на параплане в Андах и дайвинга в Карибском море и довольно отметил, что фотографий Тима с Леоном на стене по-прежнему больше, чем с Шарлин.
– О, да это же мой львёнок! – улыбнулся Тим, и вокруг его голубых глаз разошлись лучи морщинок.
– Скоро тебе придётся звать меня по-другому, – улыбнулся в ответ Леон. – Я уже почти взрослый.
Хотя Леон и означает «лев», на львёнка он не тянет: насколько Леон знал, львы не умеют плавать. Но это прозвище уж точно лучше, чем Октобой.
Однако сейчас не время дурачиться. Леон рассказал о загадочном появлении ремень-рыб, о марганцевых корках, которые он обнаружил, и о случившемся с ним ЧП. Ошарашенный Тим подался к камере, так что Леон мог в деталях рассмотреть его трёхдневную щетину:
– Ничего себе! С тобой точно всё в порядке?
Леон кивнул, а Тим задумчиво повертел в руках ручку.
Они ещё немного поговорили о последних событиях, но когда Леон хотел спросить, какие ещё новости, компьютер известил Тима о трёх срочных письмах.
– Готов поспорить, что тебе сейчас пришёл официальный отчёт о том, что здесь происходит, – вздохнул Леон, зная, что Тиму придётся сразу же читать письма, а значит, их разговор закончен.
Говорить «Я по тебе скучаю» не имело смысла: для Тима это пустые слова. Он кочевник и редко подолгу задерживается на одном месте. Допусти́м только вопрос «Когда ты снова появишься в наших краях?».
– Судя по твоим рассказам, совсем скоро, – ответил Тим, покосившись вбок – наверное, уже открыл письма. – Надо срочно всё выяснить. Пожалуй, отправим к вам одно из наших исследовательских судов. «Фетида» сейчас в Тихом океане, неподалёку от вас. Думаю, уже к завтрашнему дню к вам доберётся. А я забронирую ближайший рейс в Гонолулу. Осталось только собрать вещи. Идёт?
