Осенью и весной, когда водопровод был уже или ещё выключен, Платон ходил за водой к Гавриловым. Александр Васильевич использовал свой генеральский ресурс для бурения спецмашиной глубокого колодца, обложив его бетонными кольцами небольшого диаметра. Обычному ведру в нём не было вольготно. Поэтому для затопления узкого специального небольшого ведра использовалась тяжёлая металлическая цепь, за которую вручную ведро и вытаскивалось. И Платон периодически захаживал к ним за водой, переливая воду в своё обычное ведро.

– «Александр Васильевич, здравствуйте! Можно к вам?» – показал он своё пустое ведро.

– «А-а! Платон! Конечно, заходи!».

– «А вы сегодня один?!».

– «Да, один! Приехал вот за урожаем и к зиме подготовиться!».

– «И я с родителями тоже! А как там Варя?».

– «Тебе от Вари и всех моих девчонок большой привет!».

– «И ей тоже! Всем! Жалко, что она не приехала! Я очень по ней соскучился!».

– «Так у неё учёба, работа по дому и сёстры младшие! Так ты, когда закончишь с урожаем, приезжай к нам! Про футбол поговорим и прочее».

– «Обязательно приеду! В каникулы точно!».

– «Так это у тебя они будут! А у студентов только зимой, после сессии! Но всё равно приезжай!».

В три приёма они наполнили ведро Платона, и генерал проводил гостя до калитки.

– «Родителям привет!».

– «Хорошо, передам!».

Платон радостный вернулся домой, передал привет от соседа и рьяно взялся за дело – с отцом вносить зрелый компост на грядки, под кусты и деревья. Опять сделав много и упаковавшись, в темноте двинулись в привычный обратный путь из Бронниц до Перово, и из Чухлинки до Реутова.

В понедельник Платон узнал, что к 21 сентября закончились Парижские переговоры по урегулированию военно-политического кризиса в Лаосе, и было принято решение об очередном прекращении огня.

А к 24 сентября завершил свою работу и молодёжный форум.

В этот день состоялось первое родительское собрание, на которое успела Алевтина Сергеевна, пораньше отпросившись с работы. Ей приятно было слышать об успехах сына почти по всем предметам, но удивили две тройки по истории.

После выступления Идальи Павловны она подошла к ней выяснить, почему Платон получил только тройки.

– «А он очень коротко отвечает урок! Выше тройки поставить никак не могу!».

– «Идалья Павловна, я, как тоже ранее преподаватель истории, вполне авторитетно заявляю вам, что мой сын знает историю лучше всех! Он её знает даже сверх программы! Только у него давно выработалась привычка отвечать кратко, чётко и по существу! А уж потом, если спросят, рассказывать подробности, и даже в мелких деталях!».

– «Хе! Интересно! А вы скажите ему, чтобы он отвечал подробнее. Если надо будет, я его сама остановлю!».

– «Хорошо! Я ему передам!».

И уже на следующий день Платону представился случай, наконец, блеснуть своими знаниями по истории.

Идалья Павловна Львова опрашивала учеников, имевших по одной оценке или вообще ещё не отвечавших. Тема была «Доктрина Монро». Когда у доски засыпалась очередная ученица, Идалья Павловна стала поднимать с места одну ученицу за другой. Но те что-то мямлили несуразное, лишь выводя учительницу из себя. И тут её взгляд упал на Платона.

– «Кочет! К доске!».

– «Вы знаете Доктрину Монро?!».

– «Конечно! В ней всё элементарно! Что там знать-то?!» – вызывающе сверкнул он своими голубыми глазами, азартно заблестевшими в отсветах сентябрьского солнца.

– «Сначала кратко суть вопроса!» – на всякий случай после маминой подсказки, предупредил он возможно поспешную реакцию учительницы.

И он кратко, но весьма доходчиво изложил его.

– «А теперь детали и подробности, если вам это интересно?!».

И Платона понесло. Он говорил и говорил, намного выйдя за объём учебника. Он приводил исторические примеры, сыпал фамилиями государственных и общественных деятелей США, Америки и Европы. А класс слушал, затаив дыхание. Идалья Павловна стояла вся красная. Ещё не остывшая от возмущения ответами девочек, она теперь наслаждалась сверх полным ответом, тоже в азарте сверкая своими зелёными глазами.

– «Ладно! Достаточно! Садитесь! Пять! Если вы также знаете и по другим темам, то я теперь буду ставить вам одни пятёрки!» – прервала она под изумлённые и восхищённые взгляды учеников и особенно учениц.

– «Мам! Всё! Победа!» – рассказал Платон дома о своём триумфе.

Зато сильное разочарование неожиданно испытал Платон на уроке физкультуры. Учитель видел проявления силы Платона, и хотел вложить в его движения координацию, ловкость и умения. При прыжках через козла сильный Платон улетал далеко вперёд. Поэтому ничего не предвещало его фиаско на коне. Однако, сильно разбежавшись, Платон неожиданно вдруг тормозил перед самым снарядом. Он пробовал ещё, но результат был тот же.

– «Платон, я вижу в твоих глазах страх. А ты не бойся! При прыжках через козла ты вот до сюда долетаешь!» – показал он рукой на мат.

– «Да я и сам ничего не понимаю! Бегу решительно! А подбегаю к коню, а его конца не вижу! Потому, наверно и боюсь?!».

– «А ты приди в следующий раз в очках!».

На следующем уроке Платон специально перед прыжком через коня надел очки и теперь не боялся. Он чётко видел дальние очертания коня и легко и с запасом перепрыгнул через него.

Платону легко давались упражнения на брусьях и акробатика на матах. А вот канат и перекладина толком не получались. На канате он не знал, как работать ногами и подтягивался исключительно на одних руках, чем вызвал всеобщее удивление. На турнике он подтягивался мало и передний вылаз ему дался не сразу и с большим трудом.

С трудом стал даваться ему и французский язык. Ещё в восьмилетке, зазнавшись от своих дошкольных знаний и произношения, он запустил грамматику. Причём до такой степени, что не мог выполнять домашние задания, имея существенный пробел в знаниях предыдущего материала.

Даже желая наверстать упущенное, он уже не мог это сделать, так как накопился слишком большой объём им запущенного материала.

Если бы его спрашивали в начале урока, то двойка была бы неминуема.

Учительница поняла это и спрашивала Платона ближе к концу урока, когда он уже наслушивался правильных ответов. Она, приехавшая в Москву с Украины, симпатизировала Платону за его произношение и умение схватывать новый материал сразу, налету. Он ценил её к себе отношение и старался помогать ей в учебном процессе. Единственное, что вызывало у него чувство досады и сострадания к симпатичной учительнице, был её неимоверно расширившийся после родов таз, портивший её, видимо когда-то стройную, фигуру.

– А интересно! Я уже не первый раз слышу, как хохлушки легко говорят по-французски. По произношению от француженок не отличишь! Видимо им легко даётся его артикуляция?! – рассуждал бывший парижанин.

На уроках французского языка Платон, как и все восемь учеников, сидел один, но за первой партой на месте Смирнова и буквально смотрел учительнице в рот, стараясь сразу понять и запомнить урок, чтобы потом дома не мучиться. Более того, когда учительница называла новое слово и предлагала ученикам предположить его перевод или хотя бы близкое значение, Платон часто угадывал первым или был близок со своей версией. И такое динамическое равновесие в его занятиях французским языком продолжалось и дальше.

– «Скажите мне, что, по вашему мнению, означает слово «Autour»?!».

Платон задумался, вспомнив велогонку Тур де Франс, и невольно совершил пальцем круговое движение.

– «Правильно, Кочет! Это означает вокруг! – радостно подхватила француженка – Я давно поняла, что вы чувствуете французские слова!».

– «Так он до школы в Париже жил!» – гордо произнёс Сталев, вызвав оживление в классе от воспоминания этого.

– «Тогда понятно!» – успокоила всех учительница.