Тони внезапно вздрогнул от радости.

На улице блеснула ярким солнцем пышная огненно-желтая юбка Джейн.

Я представил ее Гарри и Тони.

— Цветы, похоже, сегодня молчат, — сказала она. — Что с ними случилось?

— Я чищу баки, — объяснил я. — Кстати, мы все хотим поблагодарить вас за вчерашний концерт. Как вам понравился наш город?

Она смущенно улыбнулась и не спеша стала прогуливаться по магазину. Как я и думал, она остановилась у орхидеи и устремила на нее свой взор.

Я ждал, что она скажет, но Гарри и Тони окружили ее и скоро заставили подняться на второй этаж в мою квартиру, где все утро они валяли дурака и опустошали мои запасы виски.

— Не хотите ли составить нам компанию после сегодняшнего концерта? Мы могли бы пойти потанцевать во «Фламинго», — предложил Тони.

— Но вы оба женаты, — застенчиво возразила Джейн. — Разве вас не волнует ваша репутация?

— А мы прихватим с собой жен, — беззаботно произнес Гарри. — А Стив будет держать ваш жакет.

Мы поиграли в «и-го». Джейн сказала, что раньше никогда не играла в эту игру, но она без труда разобралась в правилах, а когда начала нас обыгрывать, я понял, что она мошенничает. Разумеется, не каждый день выпадает случай поиграть в «и-го» со златокожей женщиной с глазами, похожими на насекомых, но, тем не менее, это меня раздражало. Гарри и Тони, конечно, ничуть этому не противились.

— Она очаровательная, — сказал Гарри после ее ухода. — Кого это волнует? Все равно это глупая игра.

— Меня волнует, — возразил я. — Она мошенничает.

Следующие три или четыре дня в магазине происходило великое цветочно-звуковое побоище. Джейн приходила каждое утро взглянуть на Паучью орхидею, и ее присутствие было слишком невыносимо для растения. К сожалению, я не мог держать цветы на голодном пайке: для каждодневных упражнений орхидея была просто необходима. Но вместо гармоничных гамм Паучья орхидея испускала лишь скрипы и завывания. Меня беспокоил не сам шум, на который жаловалось не более двадцати человек, а вред, наносимый им колебательным связкам растений. Те, которые исполняли музыку XVII века, стойко переносили напряжение; цветы, предназначенные для современных композиторов, оказались к нему вообще невосприимчивы, однако у двух десятков романтиков полопались цветочные чашечки. К началу третьего дня после приезда Джейн я потерял исполнителей Бетховена и страшно подумать сколько — Мендельсона и Шуберта.

Джейн как будто совсем не обращала внимания на причиняемые мне неприятности.

— Что с ними всеми случилось? — спросила она меня, осматривая беспорядочно разбросанные на полу газовые баллоны и капельницы.

— Мне кажется, вы пришлись им не по вкусу, — ответил я. — По крайней мере, Паучьей орхидее. Ваш голос может вызывать у мужчин странные и причудливые видения, но у этой орхидеи он вызывает черную меланхолию.

— Ерунда, — сказала она, смеясь мне в лицо. — Отдайте ее мне, и я покажу вам, как за ней надо ухаживать.

— Тони и Гарри развлекают вас? — поинтересовался я. Меня раздражало то, что я не могу пойти с ними на пляж, а вместо этого вынужден тратить время на опорожнение баков и приготовление растворов, ни один из которых не помогал.

— Они очень забавны, — сказала она. — Мы играем в «и-го» и я пою для них. Но мне кажется, вы могли бы почаще выбираться отсюда.

Спустя еще две недели я был вынужден сдаться. Я решил законсервировать растения до тех пор, пока Джейн не уедет из Вермиллион-Сэндз. Я знал, что на восстановление ассортимента мне потребуется, по крайней мере, три месяца, но другого выхода у меня не было.

На следующий день я получил крупный заказ на поставку колоратурной травосмеси для садового хора в Сантьяго. Они хотели получить ее через три недели.

— Простите меня, пожалуйста, — сказала Джейн, когда узнала, что я не смогу выполнить заказ. — Вы, очевидно, считаете, что лучше бы я никогда не приезжала в Вермиллион-Сэндз.

Она задумчиво заглянула в один из темных баков.

— Не могу ли я помочь вам в оркестровке? — предложила она.

— Нет уж, спасибо, — сказал я, смеясь, — я сыт этим по горло.

— Не упрямьтесь, мне это не составит труда.

Я отрицательно покачал головой.

Тони и Гарри назвали меня сумасшедшим.

— У нее достаточно широкий диапазон голоса, — сказал Тони. — Ты же сам это признал.

— Что ты имеешь против нее? — спросил Гарри. — Она мошенничает в «и-го»?

— Вовсе не это, — ответил я. — Но диапазон ее голоса куда шире, чем вы думаете.

Мы играли в «и-го» в номере Джейн. Она выиграла у каждого из нас по десять долларов.

— Мне везет, — сказала она, весьма довольная собой. — Похоже, я никогда не проигрываю. — Она пересчитала деньги и, сияя золотой кожей, аккуратно положила их в сумочку.

Вскоре из Сантьяго пришел повторный заказ.

Я нашел Джейн в кафе в окружении поклонников.

— Вы еще не сдались? — спросила она меня, бросая улыбку молодым людям.

— Не знаю, чего вы добиваетесь, — сказал я, — но стоит попробовать.

Когда мы вместе вернулись в магазин, я достал лоток с многолетними растениями. Джейн помогла мне наладить подачу газа и жидкостей.

— Давайте начнем с этих, — сказал я. — Частоты 543–785. Вот партитура.

Джейн сняла шляпу и чистым голосом начала петь гамму. Сначала водосбор заколебался, и Джейн вернулась в нижний регистр и снова начала выводить гамму, увлекая за собой растения. Они вместе прошли пару октав, затем растения споткнулись, прервав стройную последовательность аккордов.

— Попробуйте полутоном выше, — посоветовал я. Добавил в бак немного хлористой кислоты и — водосбор энергично последовал за ней, издавая своими цветочными чашечками нежные дискантовые вариации.

— Великолепно, — сказал я.

На выполнение заказа у нас ушло всего четыре часа,

— У вас получается лучше, чем у орхидеи, — похвалил я ее. — На каких условиях вы желаете работать? Могу предложить вам большой прохладный бак и сколько угодно хлора.

— Будьте осторожны, — предупредила она. — Я могу согласиться. Почему бы нам не настроить еще несколько растений, раз уж мы принялись за это дело?

— Вы устали, — сказал я. — Давайте пойдем отсюда и выпьем что-нибудь.

— Можно мне попробовать с орхидеей, — предложила она. — Эта задача более трудная.

Она не спускала глаз с цветка. Я подумал, что они будут делать, если останутся наедине. Может быть, до смерти замучают друг друга своим пением?

— Нет, — сказал я. — Давайте завтра.

Мы поднялись на балкон, налили себе по бокалу и весь остаток дня проговорили.

Она немного рассказала о себе, но все же я выяснил, что отец ее был горным инженером в Перу, а мать — танцовщицей в захудалой таверне в Лиме. Они переезжали из одного места в другое, отец разрабатывал свои концессии, а мать пела в ближайшем борделе, чтобы уплатить за жилье.

— Она, конечно, только пела, — добавила Джейн, — до того, как умер отец. На кончике соломинки в ее бокале забурлили пузырьки. — Итак, вы полагаете, что на моем концерте каждый видит и слышит то, что он хочет. Кстати, а что видели вы?

— Боюсь, со мной вы потерпели неудачу, — сказал я. — Ничего не видел. Кроме вас.

Она опустила глаза.

— Такое иногда случается, — сказала она. — Но на этот раз я рада.

Миллион солнц зажглись внутри меня. До этого момента я еще как-то сохранял рассудительность.

Тони и Гарри были вежливы, хотя и явно расстроены.

— Я не могу поверить в это, — печально сказал Гарри. — Не могу. Как тебе это удалось?

— Конечно же, благодаря мистическому и лицемерному подходу, — ответил я. — Все древние моря, да темные колодцы.

— А какая она? — нетерпеливо спросил Тони. — Я имею в виду, она огненная или просто горячая?

Каждый вечер Джейн пела в казино с одиннадцати до трех часов ночи, а остальное время мы, как мне казалось, всегда были вместе. Иногда на закате дня мы уезжали в Ароматную пустыню и, сидя вдвоем у водоема, наблюдали, как солнце заходит за рифы и горы, вдыхали тяжелый воздух, насыщенный приторным ароматом роз, и чувствовали, как нами овладевает покой. А когда начинал дуть прохладный ветерок, мы бросались в воду, купались, и после этого возвращались, наполняя городские улицы и веранды кафе запахом жасмина, мускусной розы и голиантемума.