– Но, мама…
– …А ведь был не на службе и ничьих приказов не исполнял, действовал сам по себе, - говорил один подтянутый молодой человек в форме гвардейца другому. - Так какого ж рожна он полез в эту свару?
Его соратник вздохнул:
– Ох и не люблю я людей, которые, видите ли, на все сто уверены, что бо-рются на правой стороне. Где она, эта правда? Сколько их? Ведь нет только черного и только белого, существуют миллионы оттенков…
Старик в изношенном до дыр макинтоше скороговоркой бормотал себе под нос - не запинаясь, без пауз, гнал как по писаному; подошвы его разбитых сапог шаркали по тротуару:
- …Прежде чем бросить вызов сопернику или принять вызов соперника, поединщик должен твердо увериться в том, что он в состоянии противостоять силе, умению и опыту соперника, иными словами, поединщик должен убедиться, что его сила, умение и опыт равны, превосходят или лишь немного уступают силе, умению и опыту соперника, - только в этом случае вызов на дуэль соперника, равно как и принятие вызова соперника, оправдан и имеет шансы на победу, в противном же слу-чае исход дуэли априори плачевен для поединщика, обречен на провал поединщика, и поединщику необходимо отказаться от противоборства, поскольку неучитывание реальной опасности уничтожения есть глупость, но не храбрость, о чем явственно свидетельствует история так называемого Серого Рыцаря…
Услышав прозвище, которое упоминали на корабле Борн, Сварог круто раз-вернулся - но увидел только спины гомонящих прохожих, и среди них опознать старика уже было невозможно. Когда же он вновь двинулся вперед, впереди уже никого и ничего не было. Не было людей, не было фонарей на улице, не было и самой улицы, города, Вселенной. А он должен был идти вперед, вперед, вперед…
Сварог проснулся в холодном поту, открыл вдруг глаза, тут же вспомнил, где он и с кем он, пошевелился, ощупав рукой топорище Доран-ан-Тега, лежавшего вдоль тела лезвием к ногам, острием наружу.
Поднес руку ко рту, чтобы закурить, - и оцепенел, уловив краешком глаза какое-то движение неподалеку.
Уже светало, благодаря выбитым окнам и пролому в крыше Сварог хорошо различал спящих спутников. Слышно было, как за окном прохаживается, зевает с хрустом кто-то из матросов. Сварог мог бы поклясться, что не спит, что все окружающее - наяву.
И женщина - тоже. Она стояла совсем рядом, глядя на него сверху вниз спокойно и отрешенно. Тоненькая, в синем балахоне, синий легкий капюшон чуть сдвинут на затылок, из-под него струятся светлые прямые волосы. Красивое, тонкое лицо, словно бы чуть изможденное или невероятно усталое. Огромные глаза, светло-синие, печальные, до чего же печальные, Боже!
Сварог сторожко пошевелился. Незнакомка неспешно, несуетливо, грациозно даже приложила палец к губам:
– Спи, еще не время…
У нее был очень странный голос - он словно бы и не звучал в воздухе, а возникал в мозгу Сварога. Сварог лежал неподвижно, уставясь на загадочную печальную красавицу, не представляя, что делать. Она грустно улыбнулась уголками губ, гибко склонилась над лежавшим рядом со Сварогом Борном, легонько поцеловала его в лоб. Отошла к одному из матросов, нагнулась, коснулась губами его лба. Все это происходило в совершеннейшей тишине, даже ее странное платье не шелестело по полу.
Потом женщина в синем направилась к двери, оглянулась на Сварога через плечо, бледно улыбнулась.
И вдруг стала таять, растворяться, исчезать, не замедляя шага. Еще миг - и ее уже нет.
И тогда Сварог заорал. Ему было стыдно, но он вопил что было сил, стуча зачем-то обухом топора по полу.
Все подхватились, ошалело хватаясь за оружие, готовые рубить и стрелять. Не усмотрев нигде врага, один за другим оборачивались к Сварогу. В дверь заглянул часовой и тут же скрылся.
– Домовой за уши таскал? - спросил капитан Зо, правда, без такой уж откровенной насмешки, какую Сварог ожидал.
– Здесь была женщина, - уставясь в пол, сказал Сварог. - Светловолосая, в голубой накидке. А потом… потом она пропала. Взяла и растаяла.
Он поднял глаза. Все уставились на него с жуткой серьезностью, от которой брала оторопь. Уж лучше бы смеялись.
– И что? - жадно спросил кто-то. - Что она делала? К кому…
Сварог ответить не успел. Капитан Зо рыкнул:
– Кормить коней, седлать! Живо! Жрать будем на ходу!
Никто не пошевелился. Люди стояли и смотрели на Сварога - с надеждой и тревогой. Будто ждали, что он сейчас отрастит себе крылья, возвестит: «Человеки, отпускаю вам грехи ваши!» - и вознесется прямиком на небо. Лицо капитана побагровело:
– Оглохли, брамсель вам в жабры?!! Если через минуту…
Люди подхватили пожитки и повалили к дверям. Сварог двинулся было следом, но капитан сгреб его за грудки, быстро оглянулся, убедившись, что они остались наедине, рычащим шепотом бросил в лицо:
– Молчать о подробностях! Никому ни слова! Кого она целовала?
– Только Борна и Шестипалого…
– И все? - пронизывал его взглядом капитан.
– Все, - твердо сказал Сварог.
Капитан Зо чуть ссутулился:
– Вижу, не врете - легко иметь дело с несведущим… Ох, как же это, как мне без Борна… обормота бравого…
– Да кто это был? - спросил Сварог.
– Лазурная Дева, - сказал капитан. Тяжело опустился прямо на пол, закрыл лицо руками. Как человек, только что узнавший о том, что погиб его лучший друг. - Фея смерти.
– Значит, тот, кого она…
– Вот именно. - Капитан смотрел в сторону. - Тот, кого она поцеловала на рассвете, заката, что характерно, уже не увидит. Болтали, бывают исключения, но не верю я что-то.
– А то, что я ее видел…
– Не тряситесь, - сказал капитан грубо и порывисто вскочил на ноги. Лицо его было суровым и решительным. - Ну и видели, это еще ничего не значит. Она, бывало, и на балу появлялась, при ярком свете и многолюдстве. Черт, как мне хочется, чтобы исключения случались, не могут же сказители все время врать… Ладно. Возьмите-ка себя в руки и застегнитесь на все пуговицы, чтобы те, кто… чтобы никто по вашей роже ничего не прочел. Понятно?
Сварог кивнул. Капитан стоял, понурив голову.
– Капитан, куда же мы все-таки едем? - спросил Сварог неожиданно для себя самого. Подумалось почему-то, что именно сейчас настал момент расставить все точки над i, поскольку потом такой возможности может и не представиться. Финал похода близок, и очень уж не хочется, чтобы пришлось драться неизвестно с кем неизвестно за что.
