– Ляг на спину. Я продолжу.

– Ты еще не поняла, что я не буду подчиняться?

Дима взял кафтан и кинул его на пол, а затем опустил девушку. Она всё поняла и легла, раздвинув ноги. Он поцеловал ее грудь, поласкал ее рукой и продолжил сверху.

– Третий тип – это музыканты.

– Почему музыканты?

– Они спят с девушками только в загородных представлениях. А в остальное время, предназначенное для секса, слушают музыку.

– То есть они не спят с девушками?

– А зачем им это, если они не хотят? Это этаж мужчин. Если мужчина не хочет, он может этого не делать. За исключением участия в «интимных пьесах». Но в том, чтобы быть музыкантом, есть свои минусы. Во-первых, их всего двое. А во-вторых, начальство их не жалует, и они не получают премии.

– А какие плюсы?

– Девушки их не ненавидят. Подумай, к какому типу будешь относиться ты. У меня всё.

Она развернулась и встала на четвереньки. Дима посмотрел на ее попку и на длинные распущенные волосы, которые падали на самый пол. Одной рукой он вцепился в ее ягодицу, а другой взял ее за волосы, намотав их на кулак. Они продолжали заниматься сексом. Она стонала и кричала, но этого было почти не слышно в общем гуле голосов и звуков. Спустя двадцать минут они остановились. Мужчины стояли на коленях, а женщины занесли сабли над их головами. Раздались аплодисменты Жарми, и на этом постановка закончилась.

Все остальные события дня были стандартными: душ, плотный обед, знакомство с сотрудниками. Общаясь с новыми коллегами за бокалом виски, Дима решил уточнить пару моментов.

– Егор и Матвей, расскажите почему тот бугай постоянно косится на меня.

– Ну тут всё просто, – начал Матвей.

А Егор продолжил:

– Ты же знаменитость.

– Это понятно. Новенький, плюс та история о моем переводе со второго этажа. Но тут что-то другое, не правда ли?

– Конечно, другое. Этого бугая зовут Женя. Ты сегодня трахнул Лизу, а Женя думает, что Лиза его собственность.

– Матвей, ты зачем так сразу всю правду в лоб выложил? С ума сошел?

– А что не так?

– Всё нормально. Теперь хотя бы стало понятно.

– А если Лиза его собственность, почему она оказалась подо мной?

– Ну, тут трудно сказать, – протянул Егор.

– Чего трудного? Переспала с Жарми, чтобы первой попробовать новичка.

От этих слов Егор чуть не поперхнулся виски.

– Матвей!

– Да не люблю я так. Я прямолинейный человек. Знаешь, я читал одну книгу про киллера. Так вот он сопли не разводил: просто мочил их всех, да и всё. Или как в первом сезоне «Сверхъестественного»: они просто ехали по дороге и расправлялись со всеми, кто попадался им на пути. Когда я умру и окажусь на суде, я не хочу, чтобы мне зачитывали все мои прегрешения. Пусть лучше сразу и коротко: «В ад».

– Интересный первый день получился. Я бы сказал, насыщенный. Да, новичок?

Дима глотнул виски и кивнул.

– А то Жарми для тебя старался. Всё-таки ты чуть ли не его кумир. Знал бы ты, сколько он репетировал, – прямо сказал Матвей.

– Я думаю, он не для Димы старался. Просто он всегда хочет этим заниматься. Либо принимает какие-то препараты.

Внезапно за спиной Егора раздался голос начальника.

– Я ничего не принимаю.

От неожиданности Егор поперхнулся напитком, а Жарми начал стучать ему по спине.

– Матвей, помоги другу, доведи до уборной или в бар за водой.

Матвей увёл Егора, и Дима с Жарми остались вдвоём.

– Как тебе? – глядя куда-то вдаль, спросил Жарми.

– Актёрка, конечно, у многих хромает, и достаточно тех, кто делает это нехотя. Но в целом я впечатлён.

– Понятно, что многие не хотят. В мире вообще мало людей, которые хотят работать. Главное ведь – получать удовольствие от процесса. А работа редко приносит удовольствие.

– Понимаю. Это ваши жизненные принципы, но не все здесь близки вам по духу. Можно сразу начистоту?

– Конечно. Какие проблемы? Высказывайся. Только помни, что я твой босс, и если ты про меня скажешь что-то плохое, может аукнуться.

– Да оно и понятно. Посиделки с начальством проводятся для того, чтобы начальство знало больше и могло использовать эти знания против сотрудника.

– Умно. Ну так говори.

– Я хочу стать музыкантом.

– Зачем же так торопиться?

– Не поймите неправильно. Я рад тому, что оказался здесь. Но раньше у меня не было выбора, ведь я пришел сюда из-за семьи.

Жарми закатил глаза.

– Давай еще заплачь. Я не просил тебя рассказывать свою историю. Взгляни на лица этих парней. Каждый может что-нибудь да рассказать. И поверь, их истории будут сентиментальнее твоей, ведь в актёрке они посильнее будут.

– Вернули камень – я принял.

Жарми поднял бокал с коньяком.

– Я рад, что ты сообразителен. На самом деле неважно, кем ты захотел быть. Главное, что ты мужик с яйцами в штанах. Сказал – сделал. Оправдания своим поступкам пусть ищет общество, помни это. Ну, давай. За нового музыканта.

– Но я всё равно буду работать на совесть.

– Посмотрим.

По пути домой Дима зашел в магазин и купил пару бутылок вина и сыр.

– Папа вернулся.

– Ты ж мое солнышко. А где мама?

– На кухне.

– На, отнеси ей сыр. Скажи, чтобы порезала.

Раздевшись, Дима пошел в душ. Вода била ему в лицо, а он всё думал о словах Жарми.

«Сказал – сделал. Вот что значит быть настоящим мужиком. Повезло с начальством. Главное, чтобы он не начал засовывать в меня карандаши». От прикосновения жены его мысли тут же рассеялись.

– Где Светочка?

– Смотрит мультики.

И он ощутил обнажённое тело Оли, обнимающей его сзади. Ее твёрдые сосочки, скользящие по спине. Ее руки, нежно касающиеся головки. Он поцеловал ее, а она развернулась и упёрлась руками в кафель. Ей, как всегда, приходилось сдерживаться, чтобы не начать кричать, а в самый разгар она кусала свою руку, чтобы не было и намёка на стон. Оля уже собиралась выходить, но Дима не отпустил ее.

– Всё-таки мультики идут тридцать минут, – прошептал он ей на ухо.

А затем начал целовать ее в шею, спускаясь всё ниже и ниже. Она вцепилась в его голову. С каждым движением языка она всё яростнее сжимала его руками и старалась притянуть наверх, но он не останавливался. Дима взял ее на руки и вошел в нее. Она закончила почти сразу, в то время как он продолжил погружать ее в блаженство.

Раздался стук в дверь, который дал понять, что мультики закончились.

– Мама, когда мы уже сядем кушать?

– Сейчас, доча. Потру папе спинку и выйду.

– Хорошо.

– Эй, куда ты уходишь? А спинку потереть?

– Сам потрёшь. Выходи через пять минут. Все ждут тебя.

Ее образ растворился за дверью, как и две бутылки вина и сыр, как и разговоры на кухне, как и весь день. И вот Дима уже пьёт кофе, целует жену и поднимается на лифте на третий этаж. Всё начинается заново.

Работа была нехитрая. Если на втором этаже Дима просто сортировал документы, то теперь ему нужно было сводить таблицы, скачивать документы, проверять их на ошибки и отправлять на второй этаж. На обеде он общался преимущественно с Егором и Матвеем. Не сказать, что они были близки, но так повелось, что на этом этаже люди делились на группы исходя из той категории, к которой они принадлежали. Про второй этаж не вспоминали. Мало кто любит говорить о своих унижениях с достоинством и вслух. Они часто общались на отвлечённые темы, о философии или литературе; но в основном обсуждали работу. Дни сменялись один за другим, и наступила пятница.

Нервозность Димы никуда не исчезла. Она была отпечатком второго этажа. Ожидание обмана и непредсказуемость будущего – всё это таилось у него внутри. Сама мысль, что можно потратить на «интимную паузу» целый день, казалась какой-то подозрительной. Четыре стены давили на него. Окно не спасало, сколько раз бы он туда не подходил. Мысли переросли в паранойю. «А что, если всё это лишь представление, фарс, ложь, чтобы разыграть меня? Обман». У Димы затряслись руки, ноги отбивали такт стрелок на часах. Начали раздаваться тихие стоны. Он закрыл глаза. К счастью, стены здесь были не из гипсокартона, как на втором этаже, где, казалось, что их нет вовсе. «Наверное, кирпич», – постучал по стене Дима.