По улицам бродили местные жители. В ушах к’хронаальцев — сверкают каффы, серьги, клипсы, на головах — диадемы, фероньерки на лбу. Волосы большинства женщин — убраны в высокий хвост или в сложные причёски со шпильками, заколками, а у мужчин — просто распущены и плывут по ветру, подобно полам плаща. На пальцах к’хронаальцев кольца, на руках — браслеты, на шеях — цепочки, ожерелья, кулоны. Одежды — с брелоками и брошами.

Я поднялся в одну t’halamor («башню»), и на одном из этажей обнаружил обширную larralleb’h («библиотеку»), и решил задержаться там. Бродя по библиотеке, я заметил стоящую вдали, у высокого арочного окна, одинокую двиннаэн. Я подошёл к ней.

У двиннаэн были длинные белые волосы, серебрящиеся в лучах света. Они напоминали потоки водопада и спускались до самого пола. В её ушах были прекрасные каффы и изысканные серьги, что переливались на свету, когда она поворачивала голову. Глаза её были ihaelliti («золотистые»). Кожа — серая, гладкая, серебристая. Губы — полные и манящие, лицо — утончённое, изысканное, словно предназначенное для того, чтобы с него писали картины и лепили скульптуры, предназначенное, чтобы его гладить, целовать, любить.

На двиннаэн был изящный и торжественный наряд — броня из чёрного металла с золотыми и серебряными узорами, огромные наплечники с шипами, на поясе — два кинжала Г-образной формы. Броня не скрывала её прекрасный обнажённый живот, ключицы и имела глубокое декольте, к броне крепилась ткань, прозрачная драпировка и плащ за спиной. Ниже пояса вместо брони на двиннаэн сидела изящная длиннополая юбка.

Я обратился к деве:

Ghalainn dwynnaen !

Arsemi : Kae ' ho t ' hou ?

Давайте будем мы знакомы.

Ormi — D’halan- H ' a adri-el' .

Из Дома я

D’hala-Rin-el',

А кто же вы,

dwynnaen ?

Двиннаэн печально улыбнулась и сказала:

Что ж, добрый s aei,

Что ж, добрый s aei,

Давайте будем мы знакомы.

Только, боюсь я,

что друзьями

Мы стать не сможем

никогда.

Я

P fengarr ⁈

Она

Я — Aendaelina ' Arria .

Мой Дом — T’halamor-Arran-el'.

Дома глава —

T’hu-H’ori-Arritaal' —

отец мой.

Наши Дома — в вражде извечной,

Как вам известно, добрый сэй.

Домов уставы обязуют

Друг к другу ненависть питать.

Я

Я ненависть к вам не питаю,

И зла вам лично я не делал,

И делать вовсе не желаю.

К чему тогда нам враждовать?

Она

Я тоже к вам не ощущаю

Ненависти, добрый сэй.

Но мы принадлежим к нашим Домам…

Мне грустно констатировать сей факт,

Но, сэй, не можем с вами

быть друзьями.

Законы Дома моего

Велят мне ненавидеть вас,

И, если не в душе своей,

Тогда на публике хотя б.

Я

Печально как,

Обидно очень,

Судьба и случай против нас.

Она

Надежды наши — все пусты…

— Надежда — это сон наяву, — прозвучал голос позади.

Я обернулся и увидел юношу, примерно моего возраста. Узоры на его чёрной броне были похожи на те, что на двиннаэн — рыбные мотивы, символ Дома Т’халамор-Арран-эль.

Он обратился к ней:

Сестра.

Отец тебя зовёт, просил найти.

Я так и знал, что будешь ты средь книг,

Когда тебя я встречу.

Не знал лишь, что найду тебя я в обществе мужчины

Из Дома, с кем вражда у нас исстари.

Он посмотрел мне в глаза и сердито произнёс:

Нельзя нам с вами ни общаться, ни дружить.

Враги наши Дома, мы — тоже, стало быть.

Сестра моя не может стать подругой вам.

Прощайте ж, юный мастер… как вас там…

— Даланадриэль, — сказала Эндэлина-Аррия и направилась к брату.

Когда она проходила мимо меня, наши глаза встретились. Взгляд её был печальный, она грустно улыбнулась.

— Faeriel', — сказала она прощальное слово.

Она прошла мимо, и меня окутало облако изысканного аромата её духов, а ткани её наряда услаждали слух нежным шелестом.

Представители Дома Таламор-Арран-эль удалились. Я остался в одиночестве стоять посреди библиотеки и бессмысленно пялиться в высокое арочное окно в стене.

Снаружи день стал пасмурным, собрались хмурые облака, и вдали, над горизонтом, пару раз блеснула молния. Беспокойно сновали в небе aeptyse. Кроны деревьев раскачивались на ветру, с высоты башни они выглядели как зелёное бушующее море внизу. По крышам зданий, сверху напоминающим пластинчатые спины панцирных рыб, sypsyse, захлестали струи дождя.

Я смотрел в окно, но не замечал почти ничего — перед мысленным взором стоял только один образ: Эндэлина-Аррия.

Прекрасная двиннаэн Эндэлина-Аррия. Сказка, мечта, сон… В воздухе всё ещё плыл аромат её духов, и образ двиннаэн сам собою возникал в воображении. Эндэлина-Аррия… Эндэлина-Аррия… Эндэлина-Аррия из Дома Таламор-Арран-эль.

Глава 50

К’хронааль

Нам с отцом были отведены роскошные апартаменты, подобающие нашему статусу, в большом многоэтажном здании.

В этом здании мы занимали целый этаж. У нас с отцом были собственные громадные личные покои, а слуг и стражу мы разместили в остальных помещениях на этаже. Вниз и вверх по этажам можно было перемещаться с помощью левитационных платформ-лифтов — ardak’had. Шахта лифта представляла собой простой провал, идущий через всё здание, и в этом провале к полу этажей крепились большие круглые платформы. Нужно было встать на них и мысленно, через кафф, приказать двигаться на нужный этаж — тогда круглая платформа отсоединялась от этажа и плыла вверх или вниз по шахте лифта.

Задняя стена шахты представляла собой просторные высокие окна, каждое соответствовало отдельному этажу. Окна имели форму вытянутых арок, в них находились красочные витражи. Витраж на нашем этаже изображал ларак’ха, сворачивающегося клубком и пытающегося укусить себя за хвост. Я спросил отца, неужели этот этаж всегда принадлежал нашему Дому, о чём свидетельствовал витраж. Он же сказал, что витражи — подвижные, из нано-материала, так что нужные изображения создают ответственные за это художники-распорядители уже после того, как за конкретным Домом закрепят конкретный этаж.

Две недели провели мы в К’хронаале, и заседания по поводу снятия с нашего Дома статуса изгоев всё не прекращались. Дебаты были жаркими и обсуждение велось на повышенных тонах. Многие выступали за то, чтобы отменить общепланетный бойкот в отношении нашего Дома, но один Дом — Таламор-Арран-эль — яростно выступал против. Дома, не желающие портить отношения с Таламор-Арран, вынуждены были поддерживать его. Голос Дома Таламор-Арран имел наибольший вес на Совете, так как это был уважаемый авторитетный Дом, а последним д’хорниэлем — был прежний глава Дома, отец нынешнего главы.