Не в первый раз мы на охоте,

Отец, не стоит волноваться.

Мы все — хорошие b ' fiir e,

За нас не беспокойся ты.

Он кивнул и в компании пяти охотников уехал. Мы остались в роще среди множества затопленных канав, водного лабиринта. С нами, как и сказал отец, остались трое охотников. Они подбросили вверх шары-дроны, те повисли в воздухе и окружили нас шестерых, готовые в любой момент выпустить выдвижные лезвия и броситься на любого врага.

Один из ларак’хов чуть не кувыркнулся, угодив ногой в канаву, присыпанную листьями и казавшуюся твёрдой почвой, и мы решили спешиться. Мы слезли с ларак’хов и приказали им свернуться в клубки и ждать нас, а сами двинулись дальше по роще, внимательно озираясь по сторонам.

Когда ларак’х не нужен наезднику — ему приказывают свернуться в клубок и ждать, ящер в этот момент впадает в нечто вроде транса, засыпает, и в таком состоянии смирно дожидается, когда хозяин пробудит его и взберётся верхом. Именно сворачивающийся в клубок ларак’х и изображён на гербе нашего Дома.

Мы брели небольшой группой среди деревьев т’хэкарр, шли по краю канав, заполненных водой. Т’хэкарр-деревья походили на торчащие из земли вилы, двузубцы, трезубцы — толстый ствол резко обрывался, и в месте обрыва начинали расти ветви, тянущиеся вверх. Иногда ветви расходились в стороны, и тогда дерево походило на гриб или зонт. В роще встречались и деревья энкарр — узловатые, кривые, похожие на извивающихся змей, застывших в танце. На некоторых деревьях ещё сохранялась редкая листва, она была жёлтой.

Вокруг нас летела стая шаро-дронов. Они были размером с плод vuorra (не больше кулака), и были оснащены камерой-глазом. Каждый drav-pfirillis безостановочно крутил глазом во все стороны, на триста шестьдесят градусов вокруг себя, настороженно и внимательно осматривая окрестности в поисках возможных противников.

Пока мы ехали верхом, мы были без шлемов — надеть их мы успели бы в любую секунду, ведь для этого требуется лишь отдать мысленную команду костюму, и шлем тут же охватит твою голову, собравшись из пластин. Но сейчас мы решили надеть шлемы — и теперь все шестеро шли в полном боевом облачении. Глаза хищной птицы Майровинэльды горели красным, глаза рептилии Н’ри — зелёным, как и у меня. У охотников были костюмы попроще, не такие роскошные и без стилизации под зверей.

Мы продолжали брести среди затопленных канав и осматриваться. Было что-то тревожное в этом месте. Хоть и стояла тишина, и никакой опасности не наблюдалось, всё же чувствовалось что-то недоброе. Моросил мелкий дождь. Вдали, за пеленой жёлтого тумана, проглядывал силуэт горы Iolarr.

Вдруг на мгновение нас накрыла гигантская тень. Все как один подняли головы и уставились вверх, даже drav-pfirillis всем роем синхронно подняли глаза-камеры.

Это был громадный g’haedaeptys. Он пролетел над рощей совершенно бесшумно, и если бы ни тень — он не привлёк бы нашего внимания. Вслед за ним прошла воздушная волна, деревья закачались, палая листва взметнулась в воздух.

Вдруг где-то рядом прозвучал всплеск воды. Я и Н’ри обернулись и увидели, как воды в глубокой канаве, рядом с которой стояла Майровинэльда, расступаются, и над нашей сестрой вырастает огромная туша эндгарра.

— Эльда! — крикнул Н’ри.

— Dro’ohd! — проревел дикозверь и набросился на неё.

Эльда вскрикнула. Дро’охд повалил её на землю.

Он двигался так быстро, что у Эльды не было шансов — дикозверь был бешенный, это был сплошной ком мышц, ярости и всесокрушающей силы. Размерами он превосходил каждого из нас на пару голов.

Эльда активировала «перья» на своём костюме птицы — те стали острыми лезвиями-шипами, и дикозверь, сунувшись к Эльде, изрезал о них свою морду.

Эндгарр взревел и сцепил челюсти на её шлеме и принялся трясти головой так, что Эльду замотало из стороны в сторону. Пасть и морда эндгарра кровоточили, но он не отпускал сестру.

Она кричала, Н’риэль кричал, я кричал. Охотники бросились к дикозверю. Ещё раньше drav-pfirillis издали пронзительный писк тревоги, выпустили острые лезвия и метнулись к животному.

Дро’охд начал бить Эльдой о землю, затем отпустил её, навалился сверху, прижав лапами к земле, сцепил челюсти на её левой руке и рванул изо всех сил.

— Нет!!! — истерично закричал Н’риэль.

Кровь хлынула струёй из того места, где мгновение назад находилась рука Эльды. Теперь там не было ничего, лишь пустота, а сама рука — прямо в доспехах — оказалась в пасти дикозверя.

Эльда визжала. Дикозверь отшвырнул оторванную руку и разинул пасть над шлемом Эльды.

— А-а-а-а-а-а!!! — истошно завопила Эльда.

У меня сердце упало, когда я понял, что собирается сделать Дро’охд.

С бешенным рыком дикозверь сомкнул челюсти на шлеме Эльды и снова дёрнул головой что было силы, лапами прочно прижимая Эльду к земле.

Раздался хруст.

Туловище Эльды осталось лежать под лапами дикозверя, а шлем, вместе с головой, оказался в пасти. Дикозверь отплюнул его в сторону.

Всё произошло в считанные meonade («мгновения», секунды), никто не успел ничего сделать.

Эндгарр схватил тело Эльды за ногу и потащил в воду позади себя. Несколько охотников к тому моменту уже успели подобраться к зверю достаточно близко, они активировали свои пластичные нано-орудия в виде длинных плетей и цепей, и те опутали тело Эльды. Охотники потянули на себя, не давая эндгарру утащить Эльду в воду.

Drav-pfirillis атаковали дикозверя, десятки маленьких, но острых лезвий врезались в его плоть и рассекли её. Дикозверь взревел от боли, но не похоже было, чтобы шаро-дроны причинили ему слишком большой урон. Кажется, у водяного эндгарра была толстая шкура, а под кожей ещё и имелся толстый слой жира, так что шаро-дроны не добрались до чего-то жизненно важного в его теле.

Охотники бросились на эндгарра, мы с братом тоже. Я соединил ладони так, чтобы пальцы правой перчатки оказались под основанием левой, и в моих руках мгновенно выросло длинное копьё, конец которого я тут же вогнал эндгарру в грудь.

Зверь заревел, отскочил, срываясь с наконечника копья, а затем устремился ко мне. Копьё мгновенно превратилось обратно в перчатки, и я поспешил отступить. Зверя встретили охотники и Н’ри. Брат направил на эндгарра dravurokas-inneal' и выстрелил. Лазерный луч ударил в эндгарра, и зверь завопил, шерсть опалилась, от места, в которое Н’ри направил луч, потянулась струйка дыма.

Тем временем drav-pfirillis развернулись за спиной эндгарра и пошли на новый круг. Они врезались в дикозверя сзади, Дро’охд попробовал их смахнуть, одновременно пытаясь увернуться от луча Н’ри, и тут охотники принялись бить его длинными копьями.

Я бросился на вопящего и мечущегося зверя, прыгнул, в полёте перчатки превратились в меч и щит, и я вогнал меч в тушу эндгарра почти по рукоять в район левой ключицы.

Зверь завопил ещё истошней и ударом лапы отшвырнул меня. Я пролетел с десяток glondarr («шагов») и врезался в кривое дерево энкарр. Сверху посыпались жёлтые листья.

Н’ри, улучив момент, направил лазер в морду зверя, и тот завизжал так, что у меня мурашки выступили. Зверь развернулся и одним большим прыжком достиг канавы, плюхнулся в воду и там исчез.

Мы бросились к канаве, разъяренные и жаждущие продолжения, жаждущие мщения, но зверя не было видно, вода была мутной, а её поверхность рябилась под ударами капель осеннего дождя.

Мы не могли нырнуть вслед за зверем — мы не знали, что ждёт нас внизу, возможно, эндгарр там будет не один или он сможет поймать преследователя в ловушку, не могли мы и послать за ним drav-pfirillis — к сожалению, эти приборы не годились для плаванья под водой, а водных дронов у нас не было.

— Вернись, мерзкая дрянь! — прокричал, срываясь на визг, Далан’риэль. — Вернись!

Он убрал шлем, и я увидел его яростное выражение лица. Челюсти плотно сжаты, в глазах блестят слёзы. Брат часто дышал, изо рта вырывались облачка пара, руки дрожали.