следы на щеках понемногу делают тебя другой
она будет длиться долго, сколько тебе нужно:
задержится месяц, тучи укроют звезды
рассвет на пороге мнется, будь к нему готова,
с чем бы ты не сражалась сегодня, завтра придется снова.
***
что такое любовь?
это очень большой вопрос
я стою у доски, до которой еще не дорос
мел в руках, испачканы пальцы мои и щеки
я готов заплакать, к тому же, трясутся ноги
мне еще не известны ответы задачи перед лицом,
учитель что-то писал на доске, но думал я о другом
о том, как несправедливо, что хвостик у лета
несется за окнами, а я здесь
если не выйду из класса сейчас, то боюсь не успеть
облака обленились совсем, растеклись по своду
отпрошусь помочить тряпку, кину вонючую прямо в воду
коридоры не свыклись с краской еще и запах застыл
и концы их длиннее, чем мысли, с которыми был
вспоминаю о целом классе, несусь к ним со всех ног
что-то шепчет подружка другой, я решить не смог
у меня, может, все впереди, я ответ нашел —
ведь любовь, это если рады, что ты пришел.
***
страх закрывает мне небо,
облака не складываются в фигуры и рожицы
я ведь всегда знала,
что усилия мои ни во что не сложатся —
карточный домик твои глаза,
в которые я пыталась вглядеться,
в них я ничто, если не собираюсь раздеться.
голова кругом, живот жгутом,
в какой-нибудь версии остаемся вдвоем,
и уверена – я там несчастлива,
а той, где нам все ни по чем – не случиться
не ранит меня, что сердце не породнится;
остаюсь потрескавшимся потолком,
в который глядишь и ничего не видишь,
перед сном с твоим взором, но ты ненавидишь
и вспоминаешь раз в десять лет, если ремонт, не иначе,
а значит я спасена, а значит…
***
туч навис, бес толковый
про мои слезы шутит своим друзьям
мочит ноги в облачном море
производит новых людей людям
истощает прохожих тоской,
искушает игрой в любовь
смотрит взглядом своим веселым,
вопросительно выгнув бровь
не велит мне, не просит, не гонит
я сама для себя палач
сколько злости себе позволит,
кто рукой закрывает плач?
путь у сердца непрост, нелегок
туч о нем не заботясь ведет,
я в своем помещаю море,
может, там твой корабль плывет…?
***
может быть, не так прекрасна моя любовь,
а я о ней верещу
говорю при любом случае, стихи пишу
ее, наверное, за руку не взять, не коснуться губами,
не лелеять взглядом, не целовать голосами;
неуклюжая, запинающаяся, беспокойная,
в глаза не смотрящая,
всегда недовольная моя любовь,
ты хотя бы настоящая?
бывают привыкшие к ручкам, покладистые,
точно псы
моя – черная кошка,
острым когтем рвет всем носы.
о ней сколько не читаю, не сходится, не срастается
все, что писали до
словно меня не касается:
не возносит к небу, не трется призраком
воющим о носки
у ее природы в погоде дожди, и ветры,
что доводят до дома в прыжки.
оставляю ее скучать лениво на подоконнике,
солнце лижет морду, и мять
станет вскоре что-то в поклоннике;
чувство ночью рычит и носится, точит когти, посуду бьет,
остальные любови косятся, но она им проклятья шлет.
***
с тобою рядом на тебя похожие,
такие же сложные, но лицом построже
меня с моим чувством, сколько бы не пробовала,
ты отторгал,
не случилось прижиться, не вышла по роже
и я, не поверишь, рыдала белугой,
цеплялась за стены, себя крошила
как будто на свете все развалилось,
лишь от того, что моя нежность тебя страшила
но время проходит, приходит другое,
похожее чувство я битой на базу
теперь не вручаю другим свое сердце,
цветы их не ставлю в красивую вазу
погромче включай и внимательно слушай,
чтобы было понятно за полверсты,
наверное, сложно о чувствах поглубже,
тебе все прощаю, прощай и ты.
***
с голодного края, взращённые вечной жаждой,
не ведая большего встретил тебя однажды
привыкшие боем свое получать и мечом
твой ласковый взор стал навеки моим палачом
я все позабыл: и голод, и веру в силу
с тобою не быть страшнее, чем рыть могилу
не слушая сердце, отдаться жажде готовый,
я шел, чтобы красть, тебе шел навстречу бедовый
меж нами дорога длинная – пыль и грязь,
к горам повернул, изувечить тебя боясь
я сердцу родному не был больше владыкой,
в нем кто-то не жил, но княжною явился великой
мне корни деревьев темницей стали,
узнав о тебе, как врага проклинали
я им не перечил, не клял, не просил
был чувством снедавшим меня обессилен
укрытый лишь тенью листвы, эхом гор
я издали слышал, как лают десятки свор
они меня чуяли, делили в награду плоть
желали сожрать меня, не взирая на гарь и копоть;
я злился на день, что светил, когда тебя встретил,
я ночи ушедшие рвал, отпуская на ветер,
но небо на злобу мою только пальцем грозило
во тьме тучей жадной темницу мою оросило
совсем потерявшись в памяти, имя забыв
я помнил тебя, точно птица, что в небо взмыв,
полетом дурманящим и лаской ветров согретой
жил без тебя, как распутная девка,
не привыкшая быть одетой
я тоской и разлукой лишь крепче себя прижал
кандалы мои – лик твой
и голос твой – мой кинжал
меня охраняла ночь, стерегла луна,
лишь чтобы тропою своей ты по добру дошла
я плачь свой в груди запрятал, к отцу остыл
у матери только в молитве прощенья просил
закрытые веки остались в тени горы,
могилы врагов твоих были еще пусты,
но тень моя ходит, она до сих пор жива,
умытая жаждой, плывет по реке одна
она забирает, хватая за ноги, пришедших с бедой,
пока ты не ведая, молча идешь за водой
весна обойдет стороной мою бедную душу,
себя погубил сам, в другой раз не струшу
в тени, где покоюсь, диких ягод семье нарви,
я в них оставляю немного своей любви.
***
лучше с трудом с тобой в гору,
чем легко с нее нестись
как только встретишь меня,
со всем, что пугало, простись
обернись, улыбнись прошлым ошибкам,
и к чудищу загляни под кровать,
пригрози им всем пальцем, скажи, что приду,
пусть не смеют тебя пугать
я все изменю: стрелки сбавят свой шаг,
будем мерой
мы разделим с тобой на двоих дождь,
солнце и веру
если небо гремит, будем дверь закрывать на засов,
нас ничто не пугает,
ведь все побеждает любовь.
***
поэтов казнят через расставание
брошенное на пол перо затопчут с силой
чем обернулось для тебя мое признание?
от чего из-за него за мной бегут с вилами?
сердце у ведьм заметает пеплом,
горело так ярко, что грудь прожгло
я в темноте продолжаю мечтать о светлом,
сколько кружатся бабочки, что давит им на крыло?
