Верила ли я ему? Отнюдь. Теперь все задержки на работе, все слова, которые мне говорил Назар о том, как он очертя голову окунулся в дела, чтобы всем нас обеспечить, носили совершенно определенный оттенок. Оттенок его измены.
Все же оторвав руки Лукинского от своей одежды, я встала и заходила по кабинету. Назар так и остался сидеть на полу и это выглядело бы даже смешно, если бы не чувство ужаса, которое я испытывала.
– Хорошо. Допустим, вы с Яной не виделись и она ни о чем не знает… Как ты планировал интегрировать второго ребенка в нашу семью? Представим, что я не пошла на узи и ничего не узнала, а в назначенный срок родила бы мальчика и девочку… один из которых был бы на меня совершенно не похож. Ты думаешь, что я дура и не стала бы ни о чем догадываться?
Я сложила руки на животе и взирала на Лукинского так, что мне казалось, будто еще немного и испепелю собственного мужа.
– Яна светленькая. Я и ты – нет. Вероятность, что наш с нею ребенок будет блондином – минимальна.
– Кто это? Кто из двух детей не мой?
– Я не скажу!
Он легко поднялся на ноги и стал на глазах превращаться в того, кто готов отвоевывать свои позиции до конца.
– Ты станешь относиться к одному из детей не так, как должна это делать настоящая мать, – проговорил он, вынося меня на новую волну эмоций, которая была размером с десятиэтажный дом. – Пойми, Есения… Неважно, чей и кто из детей по биологическим меркам. Ты их настоящая мама! И сына, и дочери!
Я прикусила нижнюю губу. Мы подходили к тому, на что я особенно хотела получить ответ. Что будет после родов?
– То есть, через три месяца я рожу и мы просто станем воспитывать этих детей так, будто они оба наши? – уточнила я.
Даже примерять на себя эту роль не хотела. Конечно же, стоит только малышам появиться на свет, я выясню, кто из них Янин, если, конечно, не удастся сделать это раньше. Но сейчас, когда об этом зашла речь, я желала лишь понять, на что рассчитывал и продолжает рассчитывать Назар.
– Да. И уверен – когда ты родишь и приложишь их к груди, забудешь обо всем.
Очень мило! Посмотрела бы я на Лукинского, если бы он вынашивал ребенка, который биологически принадлежал мне и одному из моих бывших мужчин! Хотя, я была честна с мужем – его любила так, как никого до сих пор. И не было в моей жизни человека, ради которого я бы пошла на настолько жуткий подлог.
– То есть, твоя Горюнова останется в неведении, что у нее родился ребенок? – спросила я.
Лукинский покачал головой.
– Да. После того, как узнала, что у нее рак, она сильно переменилась. Сначала сохранила яйцеклетки, потом решила, что рассчитывать на материнство не стоит. И даже если ребенка выносит другая, она не станет брать на себя настолько большую ответственность. Вот и отдала яйцеклетки клинике, чтобы их использовали как донорский материал.
Он подошел ко мне ближе, обхватил за плечи и заставил посмотреть на себя. Я только и могла, что бороться с туманом, который заполнил сознание, от чего оно стало уплывать.
– Яна морально готова к тому, что ее дети будут бегать по этой земле, – усмехнулся Назар. – Так что не забивай себе этим голову.
Не забивай голову. Он так и сказал! Хорошо хоть не попросил меня не париться по тем поводам, которые совершенно никакого значения не имели. Но как у Лукинского вообще язык поворачивался убеждать меня в нормальности происходящего?
– Первое – я хочу знать, мальчик наш с тобой или девочка, – начала я, и муж тут же насупился. – Второе…
– Что это поменяет? – перебил он меня. – Ты пойдешь и попросишь убрать сына или дочь, когда выяснишь это? Невозможно на таком сроке избавиться ни от одного плода, Есения!
Чертов Назар, как же он меня бесил своим отношением, как будто я была инкубатором на ножках! Но взывать к его моральным качествам смысла я не видела. Они попросту отсутствовали у мужа.
– Я хочу знать это хотя бы для того, чтобы принять решение. И попросить во время родов унести и не показывать мне того ребенка, который мне не принадлежит!
Говорила это, а у самой в горле ком стоял. Даже представлять подобного не хотелось. Что куда-то унесут малыша, которого я девять месяцев носила под сердцем, а я и знать не буду, где он и что с ним…
– Это бред, Еся! – отрезал Лукинский. – И теперь хрен ты у меня узнаешь это до кесарева! И во время родов я буду рядом и не позволю тебе отречься ни от одного ребенка! Они оба твои. ТВОИ! Как ты этого не понимаешь?
Все было бесполезно. Я прикрыла глаза, когда перед ними замелькали разноцветные пятна. Передо мной стоял бездушный монстр, который заигрался в господа бога.
– Запомни, Лукинский… Только я решаю отныне, что делать с моим телом и детьми, которые живут во мне! Если захочу, чтобы тебя не было рядом во время родов – ты на пушечный выстрел к операционной не подойдешь! А я захочу – раз ты угрожаешь мне такими вещами!
Глаза Назара недобро сверкнули. Он заложил руки в карманы брюк, отошел и, устроившись за столом, проговорил холодно и спокойно:
– Я буду присутствовать при родах, Есения. А если ты попробуешь сделать то, что пойдет вразрез моим планам, как бы тебе не пришлось вообще остаться без детей. А сейчас поезжай домой. Ты меня утомила.
Домой я вернулась в полном прозрении относительно того, что именно из себя представляет Назар. Он играл в судьбы, выбирал, кто родится и у кого. Он готов был забрать у меня даже моего ребенка, если откажусь подчиняться его правилам. Значит, выход был лишь один – сделать все так, чтобы пострадать в будущем как можно меньше. А в то, что обойдется без страданий, мне верилось мало.
Первым делом, оставшись в одиночестве, я просмотрела все социальные сети Лукинского. Только на одном фото, на которое я раньше не обращала внимания, отыскала Яну. Да и то она там не была в центре снимка и осталась, скорее всего, после того, как Назар прошерстил и убрал все напоминания о прошлом, только потому, что Горюнова не привлекла его внимания. Но я же помнила, что когда мы только познакомились с Лукинским, у него имелись фотографии бывшей невесты. Для меня это вообще было совершенно нормальным – когда два человека подходили к какой-либо вехе в жизни с определенным багажом. Изжившими себя отношениями, воспоминаниями в виде снимков. Без подобного еще ни у кого не обходилось, вот и Яна, которая мелькала в альбомах Назара, являлась для меня абсолютно обыденной частью жизни Лукинского.
Но, как оказалось, он убрал ее отовсюду – только в какой период сделал это, я не знала. Да наверно это было не так и важно. Главным являлся тот факт, что за меня все решили и рассказали, что будет происходить, если я нарушу чужие планы.
Сунув руку в карман перед тем, как снять жакет, я отыскала то, о чем уже успела забыть. Визитку того мужчины, который расспрашивал меня о здоровье, когда я потеряла сознание. Когда вытащила, изучила ее подробнее. Заведующий отделением хирургии Платонов Артур Константинович. Кандидат медицинских наук. Далее – его номер телефона.
Внезапно мне пришла в голову мысль, в которой было столько фатализма, что ему могли позавидовать даже очень верящие в судьбу люди. Все произошло неслучайно. Наша встреча состоялась не просто так, особенно если учесть, в какой момент моей жизни она случилась.
Занеся номер Артура в телефон, я порвала визитку на клочки и выбросила в мусорку. А в записной книжке обозвала его просто – заведующий клиники «Эйр». Теперь если Назар пороется в моем мобильнике, он вряд ли предъявит мне претензии по поводу того, что я звонила хирургу.
Номер Платонова я набрала после некоторых размышлений. Думала в основном о том, что будет, если встречусь с Артуром, а это станет достоянием для Лукинского. И решила – плевать. Он ведь должен понимать, что наблюдаться и дальше в клинике «Медивэдж» я не стану.
Когда же услышала от Платонова, что он очень переживал из-за того, что не остался и не настоял на том, чтобы меня отвезли на осмотр, я заверила его, что со мной все в порядке, после чего попросила о встрече.
