Я снова хватаюсь за подоконник, на этот раз обеими руками. Прежде чем забраться сюда перед тем, как сделать веревку, я размышляла о том, как выбраться отсюда, не свалившись лицом вниз навстречу смерти. Я прикинула, что если заберусь на крышку унитаза, ухвачусь за душевую раму, высуну ноги в окно и спущусь задом наперед, то это будет проще простого. Но теперь, когда я ухватилась за раму душа и просунула обе ноги в узкое оконце, понимаю, что легче сказать, чем сделать.

Задыхаясь, я пячусь назад, пока край подоконника не впивается мне в бедра. Брыкаюсь ногами, стуча по стене. Я раскачиваю их, дёргаю, пока не нащупываю веревку из простыней. Каким-то образом я выкручиваю лодыжку и заворачиваю простынёй, используя как петлю.

Не могу поверить, что делаю это. Мои легкие наполняются, сокращаются, а затем наполняются снова, слишком быстро, чтобы я могла как следует отдышаться. Когда я высовываюсь из окна, на сердце у меня легко, словно оно наполнено гелием. Задержав дыхание, я двигаюсь дальше, пока одна нога, завернутая в простыню, не становится единственным, что поддерживает мой вес. Натягиваясь, веревка из простыней растягивается и трещит, ткань понемногу рвётся.

Я опускаю взгляд на землю. Кажется, что отсюда до неё много миль. Если сейчас упаду, то обязательно что-нибудь сломаю.

— Не смотри вниз, идиотка, — шепчу я, зажмурившись.

Мышцы на предплечьях и бицепсах дрожат, нутро горит, пока я медленно спускаюсь по простыне. Белые бетонные стены лагеря Черепа царапают кожу на коленях, что чертовски больно, но я продолжаю спускаться. Я вложила всю свою веру в хитрую веревку, что сделала сама, двигаясь мимо окна первого этажа… и потеряла все это при следующем переходе. Когда я переходила с красного узла на белый, ткань порвалась. Где именно она разорвалась, я не знаю; и это последнее, о чем я думаю, так как мои органы застревают в горле, пока я падаю. Я взвизгиваю, естественная реакция, прежде чем рухнуть на землю. Воздух резко вырывается из лёгких, а голова сильно ударяется, стреляя болью по черепу. Она безжалостно пульсирует, и всё, что я могу сделать, это сжимать ребра и ждать, пока моя диафрагма перестанет сокращаться.

Через минуту ― кажется, целую вечность — я переворачиваюсь на бок. Каким-то чудом, ничего не сломано. С другой стороны, адреналин до сих пор носится по венам. Как только он пройдет, я уверена, что запою по-другому.

Кряхтя, поднимаюсь на ноги и ковыляю к дому, цепляясь за его стены. Мой лучший шанс на спасение — пройти через задний двор и выйти в лес. Поскольку Джая не было в домике у озера, возможно, он ждет меня там, где я видела его в последний раз.

Я прижимаюсь спиной к бетонной стене и быстро подхожу к краю. Заглядываю за угол и вижу в двадцати ярдах впереди бассейн Черепа. Рабочих, которые раньше ремонтировали плитку, нигде не видно. Скорее всего, они обедают.

Я использую свой шанс и выхожу из-за стены, затем останавливаюсь.

Тишина.

Ничего, кроме быстрого стука моего сердца.

Я перехожу с прихрамывания на шаг, с шага на трусцу, с трусцы на спринт. Я бегу без оглядки, без опаски, отчаянно стараясь убраться как можно подальше от Черепа.

БАМ!

Я кричу и пригибаюсь, когда пуля проносится мимо моей головы. Моя кожа зудит, атмосфера потрескивает от опасности и враждебности. Тяжело дыша, я ныряю за разбитый камень и подтягиваю колени к груди.

— Вызывай Черепа! Сейчас же!

О, черт возьми, нет. Я выбираюсь из-за камня и бегу так, словно от этого зависит моя жизнь. Наверное, так оно и есть.

Еще один бам, ещё одна пуля. Я пригибаюсь и уворачиваюсь, но не останавливаюсь.

— Не стреляй в неё, чертов идиот! — выругивается неизвестный.

Я бегу вдоль бассейна.

БАМ!

Я слышу звук пули, проходящей сквозь плоть, а затем чувствую боль. Я кричу, и моя нога подворачивается, вынуждая потерять равновесие. Я спотыкаюсь, пытаясь сжать бедро, и запинаюсь о расшатанную плитку. Сердце замирает в ту же секунду, как я становлюсь невесомой, и оно пульсирует в пулевом отверстии в бедре, когда я падаю в недавно заполненный бассейн.

Я задерживаю дыхание и поджимаю губы, брыкаясь ногами. Стиснув зубы, я замираю. Пузырьки слетают с моих губ со всхлипом. Я не могу двигать ногами. Слишком больно.

Я уже чувствую, что у меня кончается кислород. Обычно, я похвасталась бы своим эпическим временем задержки дыхания, но мои легкие всё ещё слишком измучены, чтобы попытаться.

Никто не прыгнет вслед за мной…

Неужели это мой конец? Так вот как я должна умереть? Утонуть, как бессмысленный пенни на дне бассейна? Полагаю, это лучше, чем быть ещё одной в статистике изнасилований и убийств в досье Черепа. В блаженной тишине воды я наконец-то собираюсь с мыслями. А знаете, моя тусклая жизнь оказалась чертовски интересной. Я думаю о Джае и, несмотря на себя, несмотря на свое затруднительное положение, по-настоящему улыбаюсь.

ГЛАВА 7

Время

*Несколько дней спустя*

Джай

Если мне придется просидеть хоть еще одну попойку, я прикончу всех в этом чёртовом доме. Сколько ещё дней пройдет, прежде чем Джокер поможет мне в обещанном?

Я подношу к губам шестую бутылку пива и опрокидываю её, допивая последний глоток. Джокер утверждает, что у клуба есть более важные вопросы, прежде чем атаковать Черепа.

Брехня собачья. Мне плевать на клуб и на их проблемы. Я здесь, чтобы помочь себе.

— Привет, красавчик.

Я поворачиваю голову и смотрю как длинноногая блондинка садится слева от меня, изящно положив локоть на мой стол. Я бросаю взгляд на красный лак цвета «Феррари» на её ногтях и золотой браслет на запястье и понимаю, что она не в моем вкусе.

— Нужна компания?

— Нет, спасибо. — Я не смотрю на её лицо… или, по крайней мере, не смотрел, пока она не рассмеялась.

— Ты всегда такая душа компании?

Сарказм. Я притворяюсь. Мило.

— Видимо, так.

Она улыбается, обнажая идеальные белые зубы. Перекинув длинные светлые волосы через плечо, она протягивает руку.

— Меня зовут Холли.

Она достаточно мила, я полагаю. Выдохнув, я вкладываю свою руку в ее.

— Джай.

— Ах, новобранец. — Кожаный жилет Холли скрипит, когда она наклоняется вперёд. — Ходят слухи, что ты не очень-то любезен со своими новыми братьями и сестрами.

Братья и сестры? Нет. Эти придурки — не семья. Они этого не заслужили. Я зажимаю металлическую крышку от пива между большим и указательным пальцами.

— Неужели это так?

— М-м-м, — усмехается она. — Я? Я не так уж возражаю против этого. Мне нравятся злые парни.

Я смеюсь. Она зря тратит время, клеясь ко мне. Конечно, она хорошенькая: большие зеленые глаза, дерзкая улыбка и убийственная фигура, — но она лает не на то дерево.

— Я предпочитаю брюнеток, — говорю ей, стаскивая кепку со стола.

Она пожимает плечами.

— Так мы выключим свет.

По крайней мере, она получает очки за попытку.

— Возможно, я был недостаточно конкретен. Мне нравится брюнетка. Конкретно одна.

— Дай угадаю, это та самая Эмили, о которой я столько наслышана.

Звук имени Эмили отрезвляет меня. Какого хрена я здесь делаю? Почему я до сих пор не вернул её?

— Да. Эмили. Та самая.

Холли наклоняется ближе, ее длинные светлые локоны падают на стол.

— Знаешь, однажды я провела с Черепом совсем немного времени.

Считай, что мой интерес задет.

— Ах, да?

Она кивает.

— Он трахал меня так хорошо, что я чувствовала толчки даже на следующий день. Скорее всего, он тоже трахает Эмили. Пока ты сидишь здесь такой грустный и одинокий, я могу почти гарантировать, что она не думает о тебе. Ни капельки.

Я хмурюсь, когда слова Холли камнем летят мне в живот. Я хочу отрезать ей язык. Я сжимаю челюсти, когда мысленные образы Черепа и Эмили штурмуют мне мозг. Если Череп хоть пальцем её тронул, пока я тут сижу и трачу время, Джокер поплатится жизнью. Все эти ублюдки заплатят за это своими жизнями.