Демонстрации в квартирах были проведены тогда же, 1 июня, и в других квартирах отказников, в частности, у Иды Нудель и у Слепаков. Нудель и Владимир Слепак были осуждены за эти демонстрации на ссылку по обвинению в хулиганстве. [20]

Таким образом, наиболее распространенными формами еврейского движения являются петиции и открытые письма, демонстрации, голодовки. Но в истории еврейского движения за выезд в Израиль не проявилась тенденция к созданию правозащитных организаций.

Создание Группы содействия освобождению Асса и Чернобыльского интересно тем, что это - единственный в еврейском движении случай открытой правозащитной ассоциации. Кроме этого, известны только упоминавшиеся уже комитеты по организации международных сессий научных семинаров. Эти комитеты, как и группа по делу Асса и Чернобыльского, были задуманы не как постоянно действующие, а для обеспечения конкретной кратковременной цели. Однако деятели еврейского движения, как активисты, так и «рядовые» отказники, охотно обращаются в независимые ассоциации правозащитников. Много обращений было в Комитет прав человека в СССР и затем в Московскую Хельсинкскую группу.

Хельсинкские группы были первыми правозащитными ассоциациями, куда наряду с правозащитниками вошли и еврейские активисты.

В этой связи интересно проследить эволюцию отношения участников еврейского движения к правозащитной деятельности.

Добиваясь разрешения на выезд, отказники действуют правозащитными методами, какими являются все описанные выше действия. Эта коллективная правозащитная борьба, собственно, и сформировала из разобщенных отказников общественную силу - еврейское движение за выезд в Израиль. Довольно скоро было замечено, что быстрее отпускают не тех, кто смиренно сидит в отказе, а тех, кто «шумит» и настаивает на своем праве уехать.

В июне 1969 г. три человека, получившие отказы (У. Клейзмер, Б. Борухович и Б. Шлаен) выступили с публичным обращением. Они требовали разрешения на выезд, ссылаясь не на стремление воссоединиться с родственниками (единственная причина выезда, признаваемая властями), но на свою принадлежность к еврейскому народу и желании дать детям еврейское воспитание, что в Советском Союзе невозможно из-за полного отсутствия условий для развития еврейской культуры. В 1970 г. все трое получили разрешение на выезд. [21] Видимо, власти предпочли избавиться от беспокойных граждан. Конечно, в каждом отдельном случае публичные требования рискованны, так как невозможно рассчитать, сразу ли попадешь за границу или сначала в лагерь (попавших в лагерь за активность в еврейском движении после отбытия срока, как правило, выпускают). Несмотря на риск, немало отказников решились на открытую борьбу.

Но и ввязявшись в борьбу за эмиграцию, подавляющее большинство отказников глухой стеной отгораживалось от правозащитников, хотя те горячо им сочувствовали, как людям, терпящим нарушение одного из непреложных человеческих прав и выступали в защиту насильственно задерживаемых в СССР. Большинство отказников мыслило по следующей схеме:

«Я не хочу иметь ничего общего с этой страной. Я хочу уехать, а для этого мне не нужно ссориться с властями. Ведь разрешение зависит от них, а не от диссидентов, и поэтому лучше быть от этих диссидентов подальше».

В 1969 г. Юлиус Телесин первым из активных правозащитников подал заявление на выезд в Израиль. К нему тотчас явилась группа молодых отказников, которые пригрозили избиением, если он и после подачи заявления будет продолжать правозащитную деятельность. Они боялись, что это скомпрометирует еврейское движение в глазах властей и навлечет на него их гнев. Какого же было потрясение в отказнической среде, когда именно Телесин очень быстро получил разрешение на выезд. Его проводы были первым совместным мероприятием участников двух движений - еврейского и правозащитного. С тех пор медленно, но все-таки началось сближение между ними.

Случай Телесина оказался первым в целом ряду выездов правозащитников (евреев и неевреев) по израильским визам. Стало ясно, что власти склонны использовать этот канал для избавления от активистов правозащитного движения, арест которых по каким-либо причинам неудобен. Еврейские активисты помогали таким людям в получении вызова из Израиля. С этих пор участники еврейского движения стали меньше осторожничать относительно общения с правозащитниками и позволяли себе время от времени оказывать им поддержку. Стали появляться подписи евреев-отказников под протестами против преследований правозащитников, и даже стало случаться, что именно стремление к выезду толкало некоторых отказников в правозащитное движение. Хоть и редко, но бывало, что правозащитная активность стала предшествовать подаче заявления на выезд в расчете на желание властей избавиться от такого человека.

Заметный толчок к сотрудничеству между еврейским и правозащитным движением дало подписание Хельсинкских соглашений.

В советском законодательстве нет запрета на выезд из страны, но и не декларировано это право - там просто нет речи об этом. Но в Заключительном Акте вопросу о воссоединении семей посвящен специальный пункт, один из наиболее четко сформулированных в гуманитарных статьях Заключительного Акта. Советское правительство обязалось рассматривать такие просьбы благожелательно. Разумеется, отказники тут же стали ссылаться на этот документ. Когда создалась Московская Хельсинкская группа, целью которой было содействие выполнению гуманитарных статей Хельсинкских соглашений, активисты еврейского движения естественно включились в нее. Среди основателей группы были отказники Виталий Рубин и Анатолий Щаранский, затем в нее вошли Владимир Слепак и Наум Мейман. Отказники-евреи приняли участие в работе Литовской и Грузинской Хельсинкских групп (Эйтан Финкельштейн в Литве, братья Григорий и Исай Гольдштейны в Грузии). Как и остальные члены групп, евреи-отказники занимались не только проблемами, связанными с выездом в Израиль, но всем диапазоном общественных проблем. Особенно это верно по отношению к Щаранскому, который стал одним из ведущих деятелей Московской Хельсинкской группы. Эта деятельность способствовала сближению еврейского движения с другими диссидентскими движениями - религиозными и национальными, в том числе с другими движениями за эмиграцию - немцев и пятидесятников. Именно через Московскую Хельсинкскую группу познакомились с проблемами пятидесятников и стали активно помогать им участники еврейского движения Лидия Воронина и Аркадий Полищук. Эмигрировав, они продолжали усилия в помощь пятидесятникам. Полищук стал официальным представителем пятидесятников за рубежом. В СССР пятидесятникам стал помогать отказник В. Елистратов. Анатолий Щаранский много занимался немецкой эмиграцией. Он помог английским кинематографистам, приехавшим в Москву, незаметно для властей снять фильм о советской эмиграционной политике. Значительная часть этого фильма посвящена немцам. Щаранский же представил немцев-отказников западным корреспондентам на специально для этого организованной пресс-конференции. Владимир Слепак ездил по поручению Московской Хельсинкской группы в Ленинград, где объявила голодовку Эмилия Ильина - русская, добивавшаяся права на выезд из СССР. [23]