22 октября британское Министерство иностранных дел обратилось в посольство Саудовской Аравии с просьбой об аккредитации в Эр-Рияде на непродолжительный срок одного младшего дипломата. О том же попросило и посольство США. С аккредитацией проблем не возникло. В паспортах, где не значилось ни имени Барбера, ни имени Паксмана, без промедлений были проштемпелеваны визы. Оба разведчика успели на рейс, отправлявшийся из Хитроу в 20.45 и незадолго до рассвета прибывавший в эр-риядский международный аэропорт короля Абдулазиза.

Чипа Барбера в аэропорту ждал лимузин американского посольства, тотчас же доставивший его в комплекс зданий миссии США, где располагалось и невероятно разросшееся местное бюро ЦРУ. Что касается Паксмана, то он на неприметной небольшой машине прямо из аэропорта отправился на виллу, где устроил свою штаб-квартиру британский Сенчери-хаус. Прямо с порога Паксману сообщили, что Майк Мартин, очевидно, еще не перешел границу; во всяком случае от него не было никаких вестей.

С точки зрения самого Мартина, приказ из Эр-Рияда о возвращении на базу было куда проще отдать, чем выполнить. 22 октября задолго до рассвета Майкл вернулся из пустыни и весь день посвятил завершающим делам.

Под надгробием матроса Шептона на христианском кладбище он оставил письмо мистеру Аль Халифе, в котором сообщал, что, к сожалению, должен срочно покинуть Кувейт. В другой записке, адресованной Абу Фуаду, подробно объяснялось, где и каким образом забрать остатки оружия и взрывчатки, все еще хранившиеся на двух из его вилл.

Ближе к вечеру на своем побитом пикапе Мартин направился на верблюжью ферму возле Сулайбии, где кончались самые дальние пригороды Эль-Кувейта и начиналась пустыня.

Его верблюды все еще содержались на ферме и даже оказались в очень хорошей форме. Верблюжонок заметно подрос и обещал скоро стать ценным животным, поэтому Мартин отдал его владельцу фермы в качестве платы за уход за его верблюдами.

Еще не начало смеркаться, а Мартин уже ехал верхом на юго-юго-запал, когда же надвинулась холодная ночь, он был уже один в безлюдной пустыне, далеко от последних обитаемых мест.

Путь до тайника, в котором он хранил радиостанцию, занял четыре часа вместо обычного часа. Отметкой Мартину служил выпотрошенный и проржавевший остов автомобиля, который, очевидно, давным-давно сломался и был оставлен в пустыне.

Мартин спрятал радиостанцию под кипами газет, которыми он заполнил корзины. Этот груз был намного легче того запаса оружия и боеприпасов, что он вез в Кувейт девять недель назад.

Если верблюдица и была благодарна хозяину, то внешне этого никак не проявляла, по-прежнему недовольно урчала и плевалась за то, что ее лишили удобного загона на ферме. Тем не менее она ни на минуту не замедляла своего бега вразвалку.

Однако октябрьское путешествие Мартина по пустыне отличалось от августовского. По мере приближения к южной границе Кувейта он встречал все больше и больше признаков присутствия бесчисленных иракских дивизий, которые продвигались дальше на запад, к иракской границе.

Обычно он издалека замечал сияние факелов над нефтяными вышками, там и тут рассеянными по пустыне, и, зная, что их скорее всего охраняют иракские солдаты, уходил подальше в пески.

Иногда до него доносился запах дыма костров; тогда он успевал свернуть и обойти военный лагерь стороной. Однажды Мартин едва не натолкнулся на танковый батальон, укрывшийся за подковообразной песчаной стеной и стоявший лицом к южной границе, к американским и саудовским войскам. Мартин вовремя услышал клацанье металла, резко дернул правой уздечкой и скрылся среди песчаных дюн.

Когда он переходил границу в августе, к югу от Эль-Кувейта стояли только две дивизии иракской Республиканской гвардии, да и те занимали позиции восточнее, только к югу от столицы.

Теперь же к тем двум присоединилась дивизия Хаммурапи, а чтобы сохранить равенство сил по отношению к растущей день ото дня армии коалиции, Саддам Хуссейн приказал передислоцировать в южный Кувейт еще одиннадцать дивизий, главным образом части регулярной армии.

Четырнадцать дивизий – это очень много, даже в бескрайней пустыне. К счастью для Мартина, иракские солдаты, кажется, чувствовали себя в полной безопасности, не выставляли часовых и храпели под своими машинами. Впрочем, даже спокойно спящая огромная иракская армия заставляла Мартина отклоняться все дальше и дальше на запал.

Кратчайший, всего пятидесятикилометровый путь от саудовской деревни Хаматийят до кувейтской верблюжьей фермы исключался. Мартин поневоле приближался к иракской границе, отмеченной глубокой расщелиной Вади-эль-Батин, но ему совсем не хотелось ее пересекать.

Рассвет застал его к западу от нефтяного месторождения Манагиш, но все еще севернее полицейского поста Аль-Муфрад, находившегося на одном из пограничных разъездов еще до оккупации Кувейта.

Местность понемногу становилась более холмистой, и Мартин нашел группу скал, среди которых можно было переждать день. Когда взошло солнце, он стреножил верблюдицу; та, недовольно обнюхав голые камни и песок, не нашла себе на завтрак даже любимых колючек. Мартин завернулся в одеяло из верблюжьей шерсти и заснул.

Вскоре после полудня его разбудил совсем близкий лязг танковых гусениц. Мартин сообразил, что он устроился совсем рядом с главной автомагистралью, которая начинается в Кувейте у Эль-Джахры, тянется в юго-западном направлении и пересекает границу с Саудовской Аравией возле таможенного поста Эль-Салми. Зашло солнце, но Мартин ждал почти до полуночи. Теперь он знал, что граница находится не больше, чем в двенадцати милях к югу.

Начав последний ночной переход около полуночи, Мартин сумел незаметно проскользнуть между иракскими патрулями примерно в три часа утра, когда внимание человека притупляется в наибольшей мере, а часовых тянет подремать.

В лунном свете Мартину было хорошо видно, как сбоку от него остался полицейский пост Каимат Субах, а еще через две мили исчезли последние сомнения в том, что он уже пересек границу. На всякий случай он не остановился и продолжал путь до тех пор, пока не вышел к рокадной дороге, которая тянулась с востока на запад между поселками Хаматийят и Ар-Руги. Здесь он остановился и собрал антенну радиопередатчика.

Поскольку иракские войска окопались в нескольких милях к северу от кувейтско-саудовской границы, а план генерала Шварцкопфа предусматривал создание «Щита в пустыне» к югу от этой границы – чтобы в случае иракской агрессии не оставалось сомнений в том, что иракцы действительно вторглись на территорию Саудовской Аравии, – то Мартин оказался на довольно широкой полосе ничейной земли. Позже через эту полосу стремительным потоком ринутся вооруженные силы США и Саудовской Аравии, направляясь на север, в Кувейт. Но в предрассветные часы 24 октября здесь не было никого, кроме Мартина.

Саймона Паксмана разбудил один из младших сотрудников бригады Сенчери-хауса, расположившейся на вилле.

– Саймон, Черный медведь вышел на связь. Он перешел границу.

Паксман вскочил и в пижаме помчался в комнату радиосвязи. Перед огромным приборным щитом, протянувшимся вдоль всей стены комнаты, которая когда-то была уютной спальней, во вращающемся кресле сидел оператор. Поскольку уже наступило 24 октября, коды были изменены.

– Тело Христово вызывает Техасского рейнджера. Где вы? Повторяю, сообщите, пожалуйста, ваши координаты.

Из громкоговорителя приборного щита раздался странный металлический голос; впрочем, слышимость была отличной.

– К югу от Каимат Субаха, на дороге, соединяющей Хаматийят и Ар-Руги.

Оператор повернулся и бросил вопросительный взгляд на Паксмана. Тот нажал кнопку «передача» и сказал:

– Рейнджер, оставайтесь на месте. К вам подойдет такси. Подтвердите прием.

– Понял вас, – ответил голос из громкоговорителя. – Буду ждать черный лимузин.

На самом деле через два часа над рокадной дорогой появился не черный лимузин, а американский вертолет «блэкхок». Рядом с пилотом у открытой дверцы сидел привязанный ремнями офицер; в бинокль он внимательно следил за пыльной полосой, которую почему-то называли дорогой. С высоты двухсот футов офицер заметил верблюда и стоявшего рядом мужчину и уже готов был дать команду лететь дальше, как вдруг мужчина махнул рукой.