Однажды рано утром вызывают героя нашего к командиру части. И командир лично сообщает бойцу, что решил доверить ему очень-очень важное задание.

– Необходимо, товарищ красноармеец, – медленно, с расстановкой говорит командир, зная, что новобранец владеет русским, скажем так, не очень уверенно, – добраться до наших танкистов и вручить командиру вот этот пакет. Понимаешь?

– Да! – отвечает боец, стоя по стойке «смирно». И, перепутав всё на свете, радостно и торжественно добавляет: – Служу Савецки Саюза!

– Ладно! – улыбается командир. – Вот тебе пакет, пойдёшь направо, но не по дороге, а рядом с ней, параллельно, понимаешь? Там наши уже ходили, есть тропинка, понимаешь? А по дороге нельзя, там на деревьях «кукушки» сидят, снайперы финские, понимаешь? Ты, правда, понимаешь? А то всё головой киваешь да киваешь. Ну ладно, раз так. Идёшь, значит, по тропинке, всё время прямо, никуда не сворачивая, восемь километров, это часа два примерно, и выходишь прямо на часть. Часовому скажешь, что пакет у тебя для командира, и передашь. И он, возможно, передаст что-либо для меня. Сразу же назад. Ты понял, боец? Отлично, раз понял. Выполнять!

Выдали нашему герою «сухой паёк», валенки с шерстяными носками вместо сапог и белый маскировочный халат с капюшоном.

И ступил он, как и было приказано, на узкую лесную тропинку в нужном направлении.

Стоял светлый, солнечный, в меру морозный день. Мороз, кстати, почти не ощущался, к тому же было безветренно. Да и для нашего героя, горца, холод не был экзотикой! Зимою в горах Кавказа морозные дни, а особенно ночи – дело привычное.

Воздух был чистым, прозрачным и сухим, дышалось легко. Он даже пьянил немного, этот непривычный финский воздух, будто настоянный на хвое величественных, очень высоких сосен, между которыми петляла в нужном направлении почти незаметная тропинка.

В тени деревьев снег светился загадочным голубоватым светом, на кронах же сосен и на части ветвей вспыхивал неожиданно под яркими солнечными лучами розовым или оранжевым.

В лесу царили мир, покой и торжественная тишина, не верилось, что где-то совсем недалеко, на опушках среди деревьев люди в военной форме прячут железных монстров, готовых извергать из своих орудий смертоносное пламя, а на стволах высоченных корабельных сосен, спрятавшись в хвое, тайно сидят другие люди, снайперы, которых называют «кукушками», а в руках у них винтовки с оптическими прицелами.

В воздухе, выше верхушек деревьев послышался негромкий звук, напоминающий тарахтенье бензинового насоса. Боец остановился, машинально поднял голову. Звук всё усиливался, затем в стороне, над заснеженными кронами сосен промелькнула какая-то тень.

– Самолёт, – догадался наш герой.

Через несколько секунд в небе опять затарахтело, уже громче, и вскоре появился второй аэроплан. Он пролетел совсем низко, почти над тропинкой, на нижних плоскостях крыльев были хорошо видны красные звёзды.

– Наш! – обрадовался боец. Нахлынула гордость за родную Красную Армию, за Советский Союз, за великого и мудрого земляка, руководившего огромной страной из Кремля!

Он широко улыбнулся и ускорил шаг.

Попетляв меж сосен, тропинка неожиданно оборвалась, уткнувшись в широкую просеку. Дорога выглядела безлюдной, однако тщательно укатанный снег со следами автомобильных шин и танковых гусениц указывал, что ею активно пользовались. И, вероятно, совсем недавно.

Оглядевшись, боец пересёк зимник, но продолжения тропинки на противоположной стороне не обнаружил. Этот факт смутил его. Вставал вопрос – куда же дальше? И что делать с пакетом, надёжно спрятанным под шинелью и маскхалатом? Принимать решение нужно было незамедлительно. Почему-то, направление влево на уровне интуиции, показалось более предпочтительным.

И вскоре наш герой, облегчённо вздохнув, обнаружил за поворотом, чуть в стороне от дороги два больших дома, сложенных из бруса. Территория вокруг была обнесена массивным забором, за которым виднелись несколько грузовых машин и три танка, окрашенных белой краской. У ворот дежурили двое часовых в таких же белых маскхалатах с капюшонами, только вместо привычных винтовок за плечами на груди у каждого висели коротенькие, будто игрушечные, ружья с круглыми, как консервные банки, приспособлениями под стволами.

Боец вспомнил, что такие же он видел издалека у солдат, сопровождавших приезжавшего неделю назад в часть большого военного начальника.

– Интересно, – произнёс он негромко, – а дома здесь и раньше были или танкисты сами их по-быстрому построили?

Но времени на поиск ответа не было.

Растеряв от радости почти весь запас русских слов, подойдя к часовому, просто предъявил тому пакет и указал рукой на здания; мол, начальство же ваше там, скорее всего. Вот туда мне и нужно, передать послание.

Часовой всё понял, но вестового в калитку не впустил, чётким, волевым движением отобрал пакет, махнул рукой второму часовому, подзывая к калитке, сам же, не дав опомниться нашему герою, быстрым шагом направился к ближайшему дому.

– Покормят меня здесь? Если нет, надо съесть «сухой паёк» и тут же назад, – рассуждал боец в ожидании ответа от командира танковой части.

Где-то вдали опять затарахтел невидимый пока самолёт.

Через несколько минут дверь дома отворилась. На пороге показался часовой в компании с высоким военным, одетым в незнакомую серую форму, очевидно, танкистскую. Ружьё часового уже не висело на груди, он держал его в руках.

Звук авиационного мотора становился нестерпимо громким, затем машина появилась над зимником, и к характерному шуму двигателя прибавился нарастающий свист.

Внезапно будто ударила по глазам яркая вспышка света, на миг ослепив, затем раздался ужасающий грохот. Неведомая сила оторвала тело бойца от земли, отбросив на добрый десяток метров от калитки. Теряя сознание, успел он увидеть, как крышу одного из домов подняло в воздух, она развалилась на части, и огромные горящие куски кровли, вместе со стропилами рухнувшие на землю, накрыли стоящие грузовики и две человеческие фигурки, спешившие к калитке.

Сколько пролежал без чувств, определить было трудно, но, в конце концов, медленно стал приходить в себя, не понимая, правда, где он и что с ним произошло. Звуки воспринимались неестественными, искажёнными, и только правым ухом, второе же не слышало совсем, сукно красноармейского шлема под капюшоном слева оказалось влажным и липким.

Да и со зрением далеко не всё было в порядке, глаза воспринимали окружающую картинку нечёткой, будто наблюдаемой через мокрое стекло. К тому же в голове гудело, будто находилась она внутри старого церковного колокола. Он помнил медный этот гул с детства, когда забрался как-то на колокольню заброшенной церкви в соседнем селе и спрятался внутри колокола.

Зрение постепенно восстанавливалось, а вместе с ним и способность хоть как-то оценивать происходящее.

Он лежал в сугробе рядом с порушенным забором, во дворе же догорали бесформенные остатки домов и остовы грузовиков. Танки, недавно буквально сиявшие девственной белизной, сейчас были сплошь покрыты чёрной копотью.

В памяти возник военный в непривычной серой шинели, низко летящий самолёт, рёв двигателя и резкий, закладывающий уши, свист.

«А потом? Что случилось потом? Слепящий свет, грохот, удар! Землетрясение? Да нет же! – осенило вдруг, – он же сбросил бомбу, значит, оказался вражеским, этот самолёт. Вот ведь в чём дело».

Боец попробовал подняться, но левую сторону тела пронизала острая боль, и он снова потерял сознание.

Очнувшись, услышал шум моторов. Из-за поворота медленно выползли один за другим несколько танков и грузовых автомобилей с тентами. Бронированные машины на этот раз были привычного серо-зелёного цвета.

Колонна остановилась невдалеке, рядом с остатками ворот. Из первого танка выбрались двое мужчин в чёрных комбинезонах и танковых шлемах. Знаки отличия на одежде отсутствовали, но один из них, крупного телосложения, явно был командиром.