Чуть раньше полудня на следующий день я сидел в кафе аэропорта, делая вид, что читаю номер «Франкфуртер Альгемайне» и из-за края развернутой газеты наблюдал за прибытиями. Я уже сдал багаж и зарегистрировал билет. Мне осталось только пройти в зал вылетов.

На мне был новый костюм, купленный утром — серого мышиного цвета и такого сногсшибательного фасона, что никто из тех, кто знал Харри Флетчера и представить его не смог бы в таком обличий. Костюм был на два размера больше, и я обмотался гостиничными полотенцами, чтобы добавить себе солидности. Я самостоятельно сделал короткую, торчащую клоками стрижку и припудрил волосы тальком, чтобы добавить себе на вид еще лет пятнадцать. Когда я посмотрел через стекла очков в золотой оправе на свое отражение в зеркале мужского туалета аэропорта, то с трудом узнал себя.

В семь минут второго Шерри Норт прошла через главный вход терминала. На ней был серый в клетку шерстяной костюм, длинное черное кожаное пальто и небольшая кожаная шляпка с узкими деловыми полями. Ее глаза были закрыты за темными очками, но когда она уверенным шагом прошла сквозь толпу туристов, выражение ее лица было решительным.

Когда я увидел, что все мои страхи и опасения подтвердились, в животе у меня неприятно заурчало. Даже газета затряслась у меня в руках. Следуя на расстоянии нескольких шагов и чуть-чуть в стороне, шел невысокий аккуратно одетый человек, которого она мне не так давно представила как дядюшку Дэна. На голове его была твидовая кепка, а через руку переброшено пальто. Более чем когда-либо от него исходило чувство настороженности, как от охотника, сосредоточенно идущего по следу зверя.

С ними были еще четверо. Они следовали за ним — молчаливые, неброско одетые парни, на лицах которых читалась напряженная бдительность.

— Ах ты сучка, — прошептал я и удивился, что, собственно, меня это разозлило. Я уже давно и так все знал.

Группа из девушки и пятерых мужчин остановилась в центре зала, и я наблюдал, как дядюшка Дэн отдает распоряжения. Это был профессионал — уже то, как он устроил мне в зале западню, говорило о многом. Он поставил своих людей так, чтобы перекрыть все выходы и контролировать вход в зал прилетов.

Шерри Норт слушала его спокойно, с бесстрастным лицом. Глаза ее были скрыты темными очками. Когда дядюшка Дэн обратился к ней, она быстро кивнула. Четверо молодцов блокировали выходы, а они вдвоем остались стоять в центре зала, глядя на двери для прибывающих.

«А теперь, Харри, уноси ноги, — настойчиво поднял меня внутренний голос. — Не стоит играть в эти игры. Это тоже волчья стая. Беги, Харри, беги!»

И в эту минуту по радио объявили посадку на мой рейс, которым я должен был покинуть Швейцарию. Я встал из-за столика в своем дешевом мешковатом костюме и пошаркал к справочному бюро. Маленькая блондинка сначала не узнала меня, но потом рот ее широко раскрылся от удивления, а глаза полезли на лоб. Она прикрыла рот рукой, а в глазах ее замелькал заговорщеский блеск.

— Последняя кабинка, — шепнула она. — Ближайшая к залу вылетов. — Я подмигнул ей и, шаркая, ушел прочь. В телефонной кабине я поднял трубку, делая вид, что веду разговор. При этом я держал пальцем прижатый рычаг, а сам наблюдал за залом сквозь стекло двери. До меня донесся голос моей соучастницы:

— Мисс Шерри Норт, будьте добры, подойдите к справочному бюро.

Через стекло я увидел, как Шерри подошла к барьеру и обратилась к сидящей за ним девушке. Блондинка указала ей на кабину рядом со мной. Шерри повернулась и пошла прямо на меня. От дядюшки Дэна и его веселых ребят ее теперь заслонял ряд кабин. При каждом шаге пальто изящно колыхалось вокруг ее длинных ног, а черные блестящие волосы прыгали у нее по плечам. Я заметил, что на руках у нее были черные перчатки, скрывающие раны, и подумал, что никогда еще она не была так прекрасна, как в момент предательства. Она вошла в кабину и подняла трубку. Я мгновенно положил трубку в своей кабине и вышел из нее. Когда я открыл дверь, она повернулась, взглянув на меня с нетерпеливым раздражением.

— О'кей, полицейская дура, будь добра, объясни мне, почему я не должен проломить тебе голову? — сказал я.

— Ты! — она вся сжалась и бессознательным движением прикрыла рот рукой. Мы смотрели друг на друга.

— Что произошло с настоящей Шерри Норт? — настаивал я, и вопрос, вроде, успокоил ее.

— Ее убили. Мы нашли ее тело — изуродованное до неузнаваемости — в каменоломне на окраине Аскота.

— Мэнни Резник сказал мне, что он убил ее, — сказал я. — Но я не поверил. Он смеялся надо мной, когда я поднялся на борт для переговоров с ним и Сулейманом Дада. Я назвал тебя Шерри Норт, а он засмеялся и обозвал меня идиотом.

Я криво улыбнулся ей:

— И он был прав, не так ли? Я был идиотом.

Она молчала, не в силах встретить мой взгляд. Я продолжал говорить, подтверждая, о чем я догадывался.

— Итак, когда Шерри Норт убили, полиция решила не раскрывать имени погибшей, а устроить засаду в доме Нортов, в надежде, что убийцы вернутся, чтобы узнать кто там поселился, а может и какая-нибудь другая добыча клюнет на удочку и они выйдут на след. Они выбрали тебя, потому что ты профессиональный полицейский водолаз. Ведь я прав, не так ли?

Она кивнула, не глядя на меня.

— Но им следовало бы позаботиться, чтобы ты хоть что-то понимала в конхологии. Тогда бы ты не схватила отросток огненного коралла, и мне бы не пришлось столько из-за этого волноваться.

Она немного пришла в себя от моего появления. Уже пора свиснуть дядюшку Дэна и его молодцов, если это входило в ее планы. Но она молчала, отвернувшись от меня. Ее щека, обращенная ко мне, покрылась румянцем, проступившем через золотистый загар.

— Тогда, в первую ночь, ты позвонила, думая что я сплю. Ты докладывала своему начальству, что рыбка клюнула. Они приказали тебе разыграть мою карту. И ты, детка, сделала это великолепно.

Наконец, она взглянула на меня. В ее синих глазах появился вызов, слова, казалось, рвались наружу из-за плотно сомкнутых губ, но она сдержала их, а я продолжал:

— Вот почему ты вошла в магазин через заднюю дверь. Ты не хотела попадаться на глаза соседям, которые знали Шерри. Вот почему появились эти двое дебилов, посланных Мэнни поджарить на газовой плите твои пальчики. Они хотели выяснить, кто ты. Они прекрасно знали, что ты не Шерри Норт, ведь они ее убили.

Я хотел, чтобы она заговорила — ее молчание действовало мне на нервы.

— И в каком чине дядюшка Дэн — инспектор?

— Главный инспектор.

— Я раскусил его с первого взгляда.

— Если ты все знал, тогда почему ты пошел на все это? — потребовала она.

— Сначала я подозревал неладное — но когда уже был уверен, я влюбился в тебя, как сумасшедший.

Она сжалась, словно я ударил ее, а я безжалостно продолжал:

— Я думаю, судя по тому, что было между нами, что тебе хорошо со мной. Насколько мне известно, если любишь кого-то, ты не продашь его со всеми потрохами.

— Я служу в полиции, — со злобой ответила она. — А ты — убийца.

— Я не убил ни одного человека, если он первым не задумывал убить меня, — огрызнулся я в ответ. — Вспомни, как ты сама убила Сулеймана Дада.

Это выбило ее из равновесия. Она что-то пробормотала и обернулась по сторонам, будто в ловушке.

— Ты вор! — снова ринулась она в бой.

— Согласен, — ответил я. — Был когда-то, но это было так давно, и с тех пор я искупал старые грехи упорным трудом. Чуть мне помочь, и я был бы чист.

— Трон, — продолжала она. — Ты хочешь украсть трон.

— Ошибаетесь, мэм, — усмехнулся я.

— А что тогда спрятано в гробу?

— Триста фунтов песку с пляжа в Черепашьем Заливе. Когда ты его увидишь, вспомни, как нам было хорошо друг с другом.

— Трон — где он?

— У своего законного владельца, представителя народа Сент-Мери, президента Годфри Биддля.

— Ты отказался от него? — она смотрела на меня, отказываясь верить услышанному, а затем в ее глазах засветилось что-то прежнее: