Небольшая толщина металла делала статую легко уязвимой, и я сразу же заметил, что голова была повреждена. Край отверстия в шее был сплющен и искорежен. Возможно, это случилось во время путешествия по индийским дебрям на не приспособленной повозке, а может, при смертельной схватке «Света Зари» с натиском бури.

Заняв удобную позицию в проеме отсека, я наклонился, чтобы испробовать вес головы. Я обхватил ее руками, как тело ребенка. Постепенно увеличивая силу подъема, я, к своей радости, обнаружил, хотя и не удивился этому, что могу поднять голову руками. Безусловно, она была чрезвычайно тяжела, и мне стоило больших усилий удержать ее, тщательно выбрав устойчивое положение, но я мог поднять ее!

Она весила не более трехсот фунтов, предположил я, неуклюже развернувшись под тяжестью ноши, и осторожно положил ее на мягкий матрац, который Шерри уже держала наготове, затем выпрямился, чтобы передохнуть и помассировать те участки тела, куда впились острые края металла. Занимаясь этим, я мысленно производил кое-какие расчеты. Триста фунтов, по шестнадцать унций в каждом, дадут нам 4800 унций. По сто пятьдесят долларов за каждую унцию составят почти три четверти миллиона долларов. Это была только собственная стоимость золота, из которого была сделана голова. Но были еще три части трона, видимо, более крупные и массивные, и кроме того, следовало учесть стоимость камней. Цифры получались астрономические, но и их следовало удвоить или утроить, если принять во внимание художественную и историческую ценность находки.

Я оставил расчеты. Сейчас они были просто бессмысленны, и, вместо них, я помог Шерри завернуть голову тигра в матрац и крепко связать узел веревкой. После этого, с помощью блока, я подтянул груз к трапу и опустил на пушечную палубу. Мы с трудом дотащили его до люка и пришлось повозиться, чтобы протолкнуть его сквозь небольшое отверстие. Наконец, нам это удалось, мы положили находку в нейлоновую сеть и надули воздушные мехи. Снова пришлось опускать мачту, чтобы сделать из нее лебедку.

Как только груз оказался на борту, не могло быть и речи, чтобы он оставался завернутым. И я церемонно и с апломбом, который только был возможен под потоками ливня, развернул находку для Чабби и Анджело. Они оказались публикой, способной оценить ее по достоинству. Их волнение превзошло наше жалкое промокшее состояние. Они обступили голову и принялись гладить и рассматривать ее, сопровождая все это комментариями и ребячьим смехом. Не доставало лишь праздничного веселья по поводу открытия. Я заранее прихватил в сумке серебряную походную фляжку и теперь разливал в кружки дымящийся кофе с изрядной добавкой виски. Мы произнесли тост за наше здоровье и золотого тигра, хохоча под бешенными потоками дождя, что барабанил по бесценному сокровищу, лежащему у наших ног. Наконец, я выплеснул остатки^из кружки за борт и посмотрел на часы.

— Надо нырять еще раз, — решил я. — Можешь снова заводить мотор, Чабби.

Теперь мы знали, где проводить наши поиски. Когда я вынимал остатки ящика, в котором находилась голова, я увидел, что дальше находится еще один, подобный этому, и я направил туда конец шланга, чтобы очистить место для дальнейших работ.

Мои раскопки, по-видимому, нарушили равновесие гниющей массы груза. Было достаточно малейшего прикосновения, когда шланг засасывал грязь, чтобы масса сдвинулась с места. С шумом и скрипом она обвалилась вокруг нас, и в одно мгновение всплывшая гниль забила шланг и мы снова оказались в кромешной тьме.

Я тотчас принялся нащупывать в темноте Шерри. Она, видимо. тоже искала меня — наши руки встретились и сомкнулись. Ее пожатие означало, что ее не задело рухнувшим грузом, и мы снова могли приступить к очистке воды от грязи с помощью шланга. Минут через пять луч фонаря Шерри слабо пробил темноту, а затем показалась она сама и неясные очертания вновь открытого груза.

Шерри была рядом со мной, и мы вместе углубились в трюм. Обвал закрыл деревянный ящик, над которым я работал, но зато обнажил нечто такое, что я мгновенно узнал, несмотря на его жалкий вид. Он выглядел именно так, как я его описал Шерри накануне, до таких мельчайших деталей, как стержень, протянутый через запирающее устройство, и двойные замки. Однако, сундучок казначея был почти насквозь проеден ржавчиной, и когда я дотронулся до него, я вымазал руку красным порошком окиси железа.

По обеим сторонам сундучка были массивные круглые железные ручки, которые когда-то, по-видимому, могли двигаться, но теперь накрепко приржавели к металлическим бокам сундучка. И в таком положении за них можно было крепко ухватиться, попробовав вытащить из цепкой хватки осадка. Он вышел наружу, и вслед за ним посыпался мелкий мусор. Я довольно легко приподнял его. Не думаю, чтобы его вес превышал сто пятьдесят фунтов, и я был уверен, что большая часть приходилась на массивную железную конструкцию. После огромной головы, упакованной в толстый мягкий матрац, этот сундучок показался сущим пустяком, который мы без труда вытащили из-под обломков. Нам понадобился лишь один воздушный мех, чтобы поднять его, протолкнув через тесный люк.

Однако, прилив и прибой снова угрожающе захлестывали омут, так что наш вельбот подпрыгивал и вертелся, когда мы поднимали груз на борт. Затем мы положили его на прикрытую брезентом связку аквалангов на носу лодки.

Наконец, Чабби завел мотор и повел нас через проход. Мы все еще не могли прийти в себя от волнения, и серебряная фляжка передавалась из рук в руки.

— Как тебе нравится чувствовать себя богатым, Чабби? — крикнул я. Он отхлебнул из кружки, сощурив глаза, затем откашлялся после глотка обжигающего напитка и расплылся в улыбке.

— А я еще этого не почувствовал. Все по-прежнему.

— Что ты собираешься делать со своей долей? — настаивала Шерри.

— Я немного опоздал, мисс Шерри. Если бы эдак лет двадцать назад, я бы нашел ей применение, — он сделал еще глоток. — В том-то вся и беда. Когда ты молод, у тебя ничего нет, а когда стар, то уже чертовски поздно.

— А ты как, Анджело? — Шерри обернулась к нему. Анджело сидел нахохлившись на этом сундучке. Его цыганские кудри намокли и болтались по щекам, а на темных ресницах повисли крупные капли. — Ты ведь еще молод. Что сделаешь ты?

— Мисс Шерри. Вот я тут сижу и думаю, и у меня уже получился список, длиной до Сент-Мери и назад.

Нам пришлось совершить два похода от пляжа к лагерю, прежде чем удалось спрятать голову и сундучок от дождя в пещере, которая служила нам складом.

Чабби зажег два газовых фонаря, так как небо было затянуто тучами и вечер наступил рано. Мы собрались вокруг сундучка, а золотая голова смотрела на нас, оскалясь со своего почетного места — земляного карниза, вырубленного в глубине пещеры. Работая пилой и ломиком, мм с Чабби взялись за запоры и тотчас убедились, что изношенный вид металла оказался обманчивым. Он только стал тверже, а части его слились друг с другом.

В течение первого получаса мы сломали три лезвия пилы, а Шерри призналась, что мой язык поверг ее в ужас. Я отправил ее принести из нашей пещеры бутылку «Чивас Регал», дабы поддержать дух трудящихся, и мы с Чабби вместо перерыва на чай приняли его шотландский эквивалент.

С возобновленным усердием мы снова приступили к вскрытию ящика, но лишь минут через двадцать нам удалось перепилить железный стержень. К этому времени за стенами пещеры наступила темнота. Дождь все еще мирно стучал, но нежный шелест пальмовых ветвей возвестил, что начинал дуть западный ветер, который к утру разгонит дождевые тучи. Перепилив замыкающий стержень, мы выбили его из пазов тяжелыми молотками из нашего набора инструментов. От каждого удара с поверхности металла слетали крошечные чешуйки ржавчины, и нам потребовалось несколько сильных ударов, чтобы выбить стержень из сжимающего его кулака коррозии. Даже после этого крышка все равно не открывалась. Мы били по ней во всех направлениях. Я пытался помочь, сыпя проклятиями, но она не поддавалась. Пришлось объявить еще один перерыв, чтобы обсудить проблему за кружкой виски.