— Жестоко, — вздохнула Марья.

— Ладно, давайте спать, — прервала разговоры прагматичная ключница. — Авось, время до весны быстрее пройдет. Подвигайтесь поближе, девки. Вместе оно теплее.

— Спасибо, девочки, — завозилась Настя.

— Тебе спасибо, — откликнулась Облигация, прижимаясь к подругам по несчастью.

Некоторое время она обдумывала услышанное и жалела, что так некстати навалившийся сон помешал задать Насте тысячу важных вопросов и о болоте, и о ней самой. 'Ничего, весной наверстаю/ — уплывая в мир грез, решила она.

Меланья оказалась права лишь частично. Зимняя спячка, конечно, помогла скоротать время, но удовольствия не доставила. Дело было в том, что отбывающим наказание на Лихоманском болоте транслировались сны назидательного содержания. Дабы супостаты и зимой не отдыхали, а перевоспитывались.

Пробуждение тоже не доставило приятных ощущений. Выйти из анабиоза это вам не сигаретку выкурить. Башка трещит, лапы ломит, хвост… Спасибо, что хоть хвоста нету.

— Вся тела болит, — метко охарактеризовала самочувствие ключница. — Иголками прям колет и дрожью бьет.

— Твоя правда, — чувствуя себя отсиженной ногой, — квакнула Марья.

— Это еще ничего, — успокоила подруг по несчастью Настенька. — Скоро есть захочется и размножаться.

— Ужас какой, — представила рядом с собой лупоглазого кавалера Марья.

— Я икру метать не нанималась, — на всякий случай напомнила Меланья. — И вообще, — она требовательно уставилась на Облигацию, — ты о помиловании баяла чего-то.

— О доследовании и пересмотре дела, — поправила та. — Не забывай, что мы — невинно осужденные.

— Все так говорят, — мудро заметила успевшая пообщаться на болоте с криминальным элементом Настя.

— Мы — не все, — насупилась Малашка. — Мы, конечно, злоумышляли, но лихого ничего не сделали. Чем хошь, поклянусь.

— Не надо, я и так верю, — проявила благородство Настасья. — В любом случае торопиться вам некуда.

— Как это? — выпучила и без того немаленькие глаза ключница.

— Вот именно, — поддакнула Марья. — На зоне день за два идет, так что время терять я не собираюсь. Вот сейчас подразморожусь как следует и пойду на поиски местной администрации. На предмет знакомства и беседы, — добавила она веско.

— Никого искать не нужно, — замахала на нее лапками Настя. — Кикиморы терпеть не могут, когда к ним пристают без дела.

— Дак у нас… — Меланья, по-видимому, успела заразиться от подельницы уверенностью в успехе.

— Здесь вам не верховный суд, — по-человечески вздохнула лягушка. — Чтобы добиться пересмотра дела, нужно кому-нибудь из царской семьи челобитную подавать.

— Берендеевым родичам? — деловито уточнила Малашка. — Али окольничий сюда явится?

— Причем тут Берендей? — не поняла Настасья. — Мы в Тридевятом царстве.

— Ох, лишеньки! Да как же это?!

— Погоди ты причитать, — остановила Марья ключницу. — Дай послушать.

— Я тебе в морду сейчас дам, аферистка, — посулила воинстсвенная Меланья, но замолчала. Хотя смотрела при этом многообещающе.

— Про что это я? — сбилась с мысли Настя. — А, да… челобитные… По осени приезжает на болото сам змей Горыныч.

— Всамделишный трехголовый драконище? — теперь уже Марья ахнула.

— Зачем трехголовый? — не поняла Настенька. — Обыкновенный. Рыжий, бородатый и клюкву очень любит. Я его видела. Издалека правда, но все же.

— Ну если так, — не стала настаивать на своем Облигация. — Все равно ничего не понимаю, — помолчав, призналась она.

— Горыныч — оборотень. Только не в волка перекидывается, а в золотого дракона, — охотно растолковала Настя. — А на Лихоманском болоте у него с кикиморами дела. Они ему клюкву поставляют, а еще грибы и травы волшебные. У осужденных даже норма сбора ягод есть.

Маруся представила себе жаб, ежей и ужей, собирающих клюкву и прочие разные подосиновики, и пораженно смолкла, рядом икала впечатлительна Малашка.

— Вот ему-то, как представителю царской семьи, и надо подавать челобитную, — закончила довольная, что ее не перебивают Настена.

— Ну хоть так, — медленно сказала Маша, перед глазами которой развернулась новая картина. Жаба, держащая над головой свернутый рулончиком лопушок (а на чем еще прикажете челобитные в таких условиях писать?) у лап дракона. Тот, щурясь смотрит на квакушку, а потом морщит облитую золотой чешуей морду и гаркает: 'Не требуется! Да и размерчик неподходящий!'

— Ты же обещала, — встрепенулась ключница.

— Я от своих слов не отказываюсь, — на всякий случай отодвинулась от нее Облигация. — К тому же за каждый лишний день в неволе компенсация положена, — уверенно заявила она, хотя и сильно в этом сомневалась.

— Девочки, а хотите, я вам экскурсию проведу? — чуткая Настя перевела беседу в более безопасное русло. — Посмотрите на мой любимый затон, искупаетесь, познакомитесь с кикиморами, поедите.

— Отличная идея, — одобрила Маша.

— Дельная мысль, — оживилась ключница. — Только сначала надо бы покушать, а уж потом все остальное. И очень бы хотелось твою историю послушать, голуба, а то давеча ты ловко стрелки перевела.

— Малашка! — одернула ее Марья,

— Я уж скока годов Малашка, — не впечатлилась та.

— Про себя сначала расскажи!

— Запросто!

— Не ругайтесь, девочки, — остановила возмущенных дам Настя. — Давайте и правда сначала поедим, чем кикиморы послали, а уж потом исповедоваться будем.

Кормили на болоте сытно, но без разносолов. Не уставая удивляться волшебству, Марья поела холодной картошки, щедро сдобренной чесноком и постным маслом, и угостилась моченой брусникой. Малашка от нее не отставала, а вот Настя клевала как птичка, если только можно так говорить про лягушек.

— Новенькие? — запросто поздоровавшись с Настей, спросила жабок молоденькая кикимора. — Надолго к нам?

— На три года, — торопливо ответила Маша, опасаясь, что Малашка вылезет с разговорами о невиновности и челобитных. А ведь время еще не пришло. Однако же, ключница помалкивала, налегая на картошку, но слушала внимательно.

— Ясно, — судя по всему кикиморке было скучно. — И как вам?

— Сны очень познавательные были, — вежливо откликнулась Марья, которую нравоучительные сновидения достали до самого гипофиза. — Проникновенные такие…

— Тятенька мой составлял и баечникам надиктовывал, — просияла представительница администрации. — Талант у него сильнейший, а вот меня обошло.

— Не может быть, — на сытый желудок в Маше очнулся задремавший от такой жизни учитель. — Талантливы все, и вы не исключение, поверьте. Просто прислушайтесь к себе, поймите, чего хочет ваша душа…

— Ой, ну ты скажешь, — смутилась кикимора. — Хотя… Я готовить люблю. И, говорят, получается хорошо.

— Вот, — обрадовалась Марья. — Чем не талант?

— Как же хорошо, девки, что вы к нам попали, — разулыбалась кикимора. — Заходите вечерком, поболтаем, чайку пошвыркаем.

— А не помешаем? — смутилась Настя.

— Куда там. Работы особой пока нету. Контингент только просыпается, — кикиморка — махнула рукой в сторону небольшого водоема, по поверхности которого дрейфовали непонятные, местами шевелящиеся комья чего-то непонятного, но явно противного.

— Эхто хто? — раскашлялась Малашка, с трудом удерживая свеже-съеденную картошечку.

— Арестанты, — догадалась Марья, которая как раз перед попаданием в Новгород смотрела фильм о жизни земноводных.

— Никак померли? — испугалась ключница. — Али помирают?

— Живехонькие, — рассмеялась кикимора. Ее звонкий смех прокалился по темной глади волы, отразился от желтой стены прошлогоднего рогоза и вернулся усиленным. — Они на зиму в кучки собираются для тепла, а по весне просыпаются, но не враз все. Поочередно. И так же по очереди от клубка отделяются.

— Гадость какая, — Малашка передернулась от отвращения.

— Обычное дело. Змеи тоже вместе спят. Соберутся кублом, и баиньки. Это вы, девки, от народа отбились да и встали, почитай, раньше всех.