Система. А кто в ней хозяин? Я точно помню его тень, но своего истинного лица он не показывал.

Они доставили меня в тесный искусственный грот, который таким только казался. На самом деле он являлся огромным зданием со сводчатым потолком. Все пространство было обставлено разной техникой, назначение которой было мне неизвестно. Все это напоминало мне психбольницу, выхода из которой не будет и никогда не было.

Монотонный стук, серо- белое помещение. Маленькое пространство между потолком и полом. Тошно. Напротив меня сидела женщина: безжизненное лицо с синяками под глазами, опухшие худощавые ноги и руки, приоткрытый рот, выражающий бесконечный цикл страдания. Цикл. Хождение по кругу. Борьба с этой цикличностью и привела меня сюда.

Хозяин не хочет, чтобы раб становился его противником или просто приобретал разум и начинал жить полноценную жизнь, а не просто существовать.

Сзади меня послышались шаги. Ток прошелся по всему моему телу. Очнулась я на кровати в смирительной рубашке. Двое зрелых мужчин смотрели на меня, синхронно наклоняя свои головы в разные стороны, выдавливая при этом искривленную улыбку, полную ужаса и отчаяния.

— Попытка бороться с тем, что создал хозяин. Попытка противостоять великому циклу!

Я понимала о каком цикле они говорят: долгие годы я пыталась противостоять той системе, по которой все люди отчаянно существовали, не пытаясь бороться с ней совершенно. Я хотела ответить им что-то борзкое, к счастью, в моем рту был кляп, мешающий сказать мне хоть слово.

— Хозяин уже сказал, какое наказание будет ждать ее? — один из мужчин открыл железную дверь и посмотрел на меня так, как будто он — все, а я — ничто.

— Цикл страданий. Повторяющийся до ее старости, ведущий к последующей мучительной смерти.

Они вышли. Я осталась в круглом помещение одна. Капли, которые падали с ржавого потолка образовывали лужу. Гранитные плиты, несущие холод, как в морге. Искусственное белое освещение без единого окна. Обшарпанная, ставшая серой от старости, штукатурка.

— Проведите этих безмозглых на водные процедуры. — послышался за дверью голос достаточно молодого мужчины, эхо которого рассеялось в истерическом смехе двух санитаров.

Дверь снова открылась. На пороге комнаты снова стояли санитары.

Они с трудом сняли с меня смирительную рубашку, она не сразу поддалась.

— Черт с ней, давно пора просто запирать их тут. Тем более смирительная рубашка ускорит процесс смерти, а нам нужно растянуть это сладкое удовольствие на долгие годы. — сказал один из санитаров, облизывая себе губы, будто бы перед долгожданной трапезой.

— Хозяин сразу говорил, что смирительная рубашка это рай, по сравнению с тем, что эту дрянь ждет. Вставай, беспомощная тварь — обратился он ко мне и вынул мне кляп из рта.

Они не стали надевать мне на руки наручники. Молча и даже весьма торжественно я проходила с ними по длинным узким коридорам. Наверняка, все это зрелище со стороны напоминало похоронную процессию. Только живой мертвец податливо шел за своими убийцами. Жертвоприношение, не иначе.

Бесконечный коридор, с идентичным повторением дверей в каждом проеме. Мы зашли в одну из них. Около стены стояла девушка, свободная, но такая же беспомощная как и я. Мужчины оставили нас вдвоем и заперли дверь на ключ. Мы разговорились.

— Они будут нас пытать. — сказала она, слегка трясясь- Я здесь второй день, в первый меня пощадили и решили перенести процедуры. Сегодня тот самый день Икс.

Я напрягла свой мозг, чтобы не поддаваться на провокацию страха, а трезво оценить возможности и обстановку нашего положения. Это было невозможно.

— Знаешь, я уверена, что здесь есть выход. Если мы смогли преодолеть саму матрицу, то и это сможем.

Опять монотонный стук шагов двух мужчин, санитаров. Дверь открыли

— Вы уже успели познакомиться? Очень рад, очень рад. — говорили они вместе, наклоняя головы синхронно с натянутой улыбкой. — Ну что же, девочки, процедурки?

Они взяли шланг и включили его Комнату наполнил запах бензина.

Вновь засмеявшись истерическим смехом и в странных конвульсиях они направили струю бензина на Леру, так звали мою новую знакомую.

Я пошатнулась, дикий тремор овладел мной. Пульс сердца не прекращал нарастать. Я отскочила в конец комнаты и забилась в правый угол. Лера металась по комнате, бензин заливали в ее кричащий рот, в ее глаза. Каждую часть ее тела поглощал бензин и какая-то разъедающая жидкость. Она грохнулась на пол, крича не человеческим голосом и руками пыталась стряхнуть капли бензина, чтобы облегчить хоть как-то свои страдания, но она только втирала разъедающую жидкость.

Санитары направили струю бензина на меня. Мне жгло глаза, мое тело испытывало адскую боль, появлялись многочисленные ожоги… Я поняла, что бензин перемешан с растворителем, который так безжалостно пожирал мою плоть.

Муки прекратились. Я грохнулась на пол рядом с Лерой и тяжело дышала. Кричать я не могла, мой рот разъело этой жидкостью.

— Прошу секундочку внимания. Приготовьтесь увидеть фаер шоу! А его участниками станете вы.

— мужчина разразился диким хохотом и зажег спичку.

Он бросил ее в нас. Я громко закричала сквозь боль… Огня не было, лишь дым окутал нашу комнату. Видимо, в бензине было что то замешано еще. Мы бы насмерть сгорели, но лишь отделались ожогами. Нас положили на кровать.

Рядом с нами, на соседней кровати лежала беременная женщина. Она спала. Нас оставили втроем, дверь не заперли.

— Мы должны выбраться отсюда. С каждым днем нам будет все хуже и хуже.

— Только как мы сделаем это… Нам нужно разработать план. — ответила я Лере.

Послышались шаги. Санитары вошли в комнату, посмотрели на нас и на лежавшую беременную женщину

— Девушки, будьте так любезны, взгляните на эту беременную даму. Попытавшись сделать то, что сделали вы, она попала сюда. И знаете какой у нее исход? Она под наркозом, 9 месяц беременности.

Сейчас мы будем проводить процедуру, а вы должны будете улыбаться в течение всей процедурки и поапплодировать нам после успешной операции.

Сквозь призу боли и страдания, я прониклась каплей уважения, посмотрела на санитаров, кивнув головой, мне было намного легче на душе: они собираются помочь этой женщине с родами. Мой мозг надеялся верить в лучшее и цеплялся за каждый луч добра.

Началась операция. Все шло нормально, это было кесарево. Женщине разрезали живот и начали доставать ребенка, появившись на свет, он громко зарыдал.

— Каждый раз эти дети орут! ЧЕРТ БЫ ВАС ВСЕХ ПОБРАЛ. — он направил кулак и ударил женщину в рот, выбив ей передние зубы.

Меня ударило током. Мне связали руки. Я не могла сказать ни слова. Лере вставили кляп в рот и посадили рядом со мной.

— МОЛЧАТЬ! Мы только начинаем.

Они разодрали живот женщине ножом и начали приклеивать зубы к стенкам живота. Все внутренние органы торчали наружу.

— Сердце. Да зачем оно нужно? Ради любви? А как вы думаете? Никак? Молчите? Это хорошо. Значит вы согласны со мной.

— второй санитар вырвал сердце бедной матери, разрезав ножом капиляры. И, засунув сердце в рот ребенку, накрыл его прозрачным пакетом. Он задохнулся. — Никто не спрашивает вашего мнения, потому что этого хочет хозяин.

Слезы лились из моих глаз вместе с кровью, брызги с соседней кровати долетели до нас. Я билась в попытках освободиться, но все было безуспешно.

— Вот и все. Громкие аплодисменты!!! — радостно, повысив интонацию сказали санитары.