– А я спрашивал, – сказал Леша. – Но мне никто не ответил. – Он глотнул коньяка, подхватил на маленькую двузубую вилку ломтик лимона. – Знаешь, когда я там очутился, я понял, насколько мелочны все наши стремления и мечты. Вот мой отец, богатый человек, он мечтал, что я заму его место, возглавлю семейный бизнес. А тут – бах! – и нет меня. И все его мечты коту под хвост.

Тимофеев не нашелся, что ответить и зажевал паузу ломтиком ветчины.

– Или вот, Аня, например, – продолжил Алексей. – Любила ли она меня? А если любила, почему позвонила в твой Орден?

– Ну, – кисло улыбнулся Николай, – тут ты слишком строг. Год ведь прошел. И весь этот год ты был мертв. Понимаешь? Мертв! Естественно, она стала строить планы на дальнейшую жизнь, она-то жива…

– Но любовь!

– Что любовь?! О какой любви ты говоришь? Если о той, которую живописали великие люди прошлого, то я тебя обрадую – ее нет. Да и не было никогда.

– Ты фигню говоришь…

– Нет, Леша, не фигню, – распалился Тимофеев. – Не было ее, нет и быть не может. Ведь это против человеческой природы. Что нужно было сделать твоей Анне? Бросить все и убежать с тобой? С мертвецом?

– Да.

– Нет. В нашем мире мертвые, как правило, не оживают, – Тимофеев махнул рукой, и сигара дымом вычертила в воздухе замысловатую руну. – В нашем мире, когда умирает твой любимый человек, тебе остается либо смириться, либо сойти с ума. Она смирилась, только и всего. Твоя смерть была для нее ударом, но она пережила ее. И тут ты появляешься снова. Что это? Еще один удар.

– Знаешь, там, где я был… Ангел в сером плаще… Он сказал, что защищает любовь, что Аня зовет меня. И это он упросил их отпустить меня, – бормотал Леша.

Николай оскалился:

– Человек не всегда хочет того, о чем просит. И твой случай есть прямое тому доказательство. Скоро ты снова будешь там, откуда вернулся. Скажи там, что люди теперь не те… Ведь, что есть любовь? Иллюзия, абстракция. Полюбила бы тебя твоя Аня, будь ты сыном каких-нибудь нищих работяг?

– Да.

– Нет!!! – Тимофеев посмотрел на мертвого. – А знаешь, я теперь понимаю, почему ты погиб. Ты веришь в то, чего не существует. Вот бросила бы тебя твоя Аня, что бы ты тогда делал? Либо убил бы себя, либо спился бы, либо еще что-то; в любом случае, толку от тебя было бы мало. А человек должен жить, несмотря ни на что, жить, пока не придет его время. И нет в нем никакой возвышенной духовности, а, если и есть, то она не такая, как пишут в книгах. И для бога ты – лишь бракованное изделие на конвейере. Потому и грузовик…

Николая несло. Он говорил и говорил, глядя, как сникает под его словами, словно под ударами плети, мертвец:

– Ты – сын богатых родителей. Весь мир мог лечь к твоим ногам. Ты мог бы купить себе любую женщину и иметь ее, когда и как пожелается…

– Это унизительно…

– Для нее? – с ехидцей в голосе спросил Тимофеев. – Любая женщина справится с этим за норковую шубейку, дорогой автомобиль и платиновую кредитку с шестизначной суммой.

– Я не согласен с тобой, – только и мог сказать Леша.

– Это твое право, – кивнул Николай. – Но только скажи мне: почему тебя завтра сожгут? Кто позвонил в Орден? Твоя любимая и, как ты думал, любящая женщина. Она тебя сдала!!! – он сорвался на хриплый крик, и бокалы испуганно звякнули в руках официанта. – С потрохами сдала!!! Это любовь?

– Но ведь ты сам сказал: это было ударом для нее, – сказал Алеша. – Она была напугана, вот и позвонила.

Тимофеев расхохотался:

– Чем больше я с тобой говорю, тем сильнее убеждаюсь, что грузовик в твоей жизни возник весьма обоснованно. Тебе здесь просто не место.

– Нет, это тебе здесь не место, – внезапно воскликнул Алексей. – Любовь есть. А такие, как ты, свели ее к удовлетворению желаний тела. Да вся ваша жизнь – это жизнь подопытной крысы в лабиринте. Зеленая лампочка горит – крыса бежит влево, красная – вправо… И так проходит жизнь, а в конце ее вы даже не можете ответить на вопрос, зачем была эта жизнь…

Эта вспышка застигла Тимофеева врасплох, но он быстро овладел собой и кривовато, хитро и, в тоже время, грустно, улыбнулся.

– Выходит, я бессмысленная крыса?

– Да.

– И Аня твоя тоже?

– Нет, – остро блеснул глазами Алексей.

– Но она тебя предала.

– Нет, – он покачал головой, – она просто испугалась… я был не прав… надо было ее подготовить как-то…

– Ага, – кивнул Николай. – Но, если это так, она должна сожалеть.

Алексей улыбнулся грустно:

– Она сожалеет, я уверен…

– Уверен? – переспросил Тимофеев.

– Да.

Николай поднялся из-за стола:

– Поехали.

– Куда? – удивленно спросил Леша.

– К ней, – сказал Тимофеев. – Спросим. Если она сожалеет – я помогу вам удрать от Ордена.

– Тебя казнят, – отрицательно помотал лицом Алексей.

– Ну и что? – спросил Тимофеев. – Я лишь бессмысленная крыса. А если верить тебе, это будет единственный осмысленный поступок в моей жизни. Спасение любви.

– Не такой ценой.

– За все надо платить, – Тимофеев достал из-под куртки нечто, похожее на пистолет, но футуристического вида и приставил это нечто к голове мертвеца. – Это умиротворитель. Один выстрел – и твои мозги превратятся в желе. Этого даже мертвый не выдержит.

– Ты этого не сделаешь…

– Правда? – Тимофеев был страшен. – Я не убью мертвеца, мешающего мне совершить спасение любви? Единственной ценности мира? Убью, поверь. А в Ордене скажу, что ты пытался бежать. Мне странно, что ты отпираешься. Разве ты не веришь в любовь? А? Ведь, если она согласится, вас ждет долгая и счастливая жизнь. Короче, едешь, или…

Алексей поднялся.

– Очень правильное решение, – прокомментировал Николай. Он повернулся к официанту, – распорядитесь, чтоб подогнали мою машину.

Бледный, как смерть, официант, кивнул и скрылся в темноте банкетного зала.

– Ты ненормальный, – сказал Алексей.

– Точно, – улыбнулся Тимофеев, – я ненормальная, бессмысленная крыса с оружием. Так что топай, давай.

Через несколько минут они вышли к машине.

А ливень все бушевал.

– Зря ты это затеял, – по лицу Алексея проносились отблески неоновых вывесок. Машина летела по мокрому асфальту.

– Ага, – коротко подтвердил Тимофеев, не отрывая глаз от дороги.

В салоне воцарилось молчание, лишь слышался приглушенный шорох «дворников», смахивавших воду с лобового стекла.

– Я знаю, чего ты боишься, – медленно проговорил Николай. – Того, что она не согласится. Но это будет лишь знаком для тебя, знаком о том, что той любви, в которую ты веришь, не существует в этом мире. И именно этого знака ты боишься, Леша.

Алексей не отвечал. Машина уже замедляла ход, подъезжая к дому Анечки. Пискнули тормоза, умолк двигатель и погасли фары.

– Ну, вот и мы, – сказал Тимофеев и щелкнул дверцей. – Пойдем.

Анечке не спалось. Родители уехали, и она сидела перед телевизором, который не мог защитить ее от мыслей. Она думала о возвращении Алеши, о том, как это неприлично и что, возможно, если этот случай станет достоянием широкой общественности, она будет навеки скомпрометирована. Она искренне надеялась на то, что люди из Ордена Повиновения не допустят широкой огласки этого происшествия. Конечно, в новостях расскажут, этого не избежать, но главное, чтобы никто не рассказал о мотивах, побудивших Алексея восстать из мертвых. Если расскажут – ее жизни и карьере конец. Аня холодела от этой мысли.

Была в ее голове еще какая-то другая мысль. О белых кудрях под ее пальцами, о дожде, не причинявшем вреда. О том, как в своих ночных мечтаниях она желала его, думала о том, как после свадьбы, хорошей и приличной, они останутся одни, и она будет принадлежать ему, как угодно, всеми известными способами. Она мечтала ощутить его в себе, узнать, каково же то, о чем пишут в романах. Он входил бы в нее снова и снова, раз за разом, а потом она ощутила бы его вкус и упругость на своих губах, а соленое влажное тепло его удовольствия – в своем горле…